- Да ладно, проехали пока. Давай-ка лучше выпьем. Легче станет, честное слово.

***

- Не ходи! - мать визжала так, что в серванте дребезжали стёкла. - Сумасшедшая! Ты соображаешь, что туда просто так не вызывают?! Да ещё и после того, что ты натворила - не отпирайся, Раиса Сергеевна видела твой безобразный скандал в приёмной! Чего тебя вообще туда понесло?

Девушка молчала и на мать не смотрела. Неизвестно в какой раз она перечитывала строчки на смятой повестке, предписывавшей 'не позднее ближайших трёх дней явиться к Поспелову В. М. в главк Хроноуправления, кабинет 25а', думала о том, что следующее утро становится ближе с каждой минутой, и впервые за последние полгода тихонько улыбалась своим мыслям.

***

'...И каждый миг живите как последний,

Ведь завтра может поздно оказаться!' - пафосно провозгласил красавчик на телеэкране. Раздались аплодисменты, визгливая ведущая начала говорить что-то неразборчивое, и Маше захотелось кинуть в телевизор табуреткой. Хотя при чём тут телевизор?

Каждый миг живите как последний... У них так не получалось. Все пять лет, что они прожили вместе, получалось ровно наоборот. 'Ну что? - смеялся Димка каждое утро, - и сколько нам открытий чудных готовит наступивший день?' 'Науке это неизвестно. Отстань', - бурчала Машка, отворачиваясь к стенке и натягивая одеяло на голову. Правда, бурчала она понарошку и на Димку, нахально влезавшего в самые сладкие предподъёмные минутки, ни капельки не сердилась.

'Открытия чудные' у них и правда случались ежедневно и не по одному разу. Например, отправляясь гулять по вдоль и поперёк исхоженному городу, они соревновались в том, кто первым заметит что-то новенькое: фонарь на аллее, который почему-то явно ниже остальных, или трансформаторную будку, которая вчера была исписана неприличными словами, а сегодня раскрашена как избушка Бабы-Яги, и даже Баба-Яга в окне нарисована, вон торчит, ну посмотри внимательно! Потом вдруг выяснялось, что Димка - виртуознейший блинопёк, а Машка за один присест может слопать сразу десяток его 'произведений', хотя мамины нежнейшие блины дома ела исключительно из вежливости. А Димка в профиль - 'а ну-ка повернись! Ай, бо-ожечки мои!...' походил на какого-то киногероя, но Машка забыла на какого. 'Ну один в один, я вспомню, правда вспомню, завтра - точно!'. 'Завтра' всё не наступало и не наступало, давая повод для бесконечных Димкиных шуток. Даже в больнице, в день, когда у него впервые не получилось встать с кровати, он шёпотом спросил: 'Ну что? Когда ты, в конце концов, определишься?'. 'Завтра - точно', - прошептала Маша. Повисла длинная пауза. 'Человек, а ну не хлюпать. Вспоминай лучше. Завтра я тебя не слезу, слышишь?'. На другой день всё повторилось, и этот диалог стал ежевечерним ритуалом, и прожил с ними целых десять дней. А киногерой так до сих пор и не вспомнился.

Они вообще очень многое откладывали на потом. Ипотеку на расширение жилплощади, потому что в кабалу влезть никогда не поздно, а вот в вожделенную Испанию с кредитом на шее уже не сгонять, да нам пока и в двушке хорошо, согласна, хорошая моя? Новый велик для Димки, потому что 'сама ты драндулет, я на нём с шестнадцати лет катаюсь! Ну хорошо, пусть разболтанный. Давай потом, а?'. Новый ноутбук для Маши - лучше эти деньги в копилку подкинем, ведь у нас есть цели и поважней, ты же не будешь с этим спорить? 'Никого ещё и в проекте нету, а потребности как не знаю у кого, - добродушно ворчал Димка. - 'Ответственный подход, - парировала Машка. - Утром деньги, вечером - сам знаешь что. Ну чего стоишь-то?'. Димка шёл в спальню и возвращался с маленьким конвертиком. 'Коляска', - торжественно говорила Маша, опуская в конвертик купюры. 'Вторая, что ли? Была ведь уже коляска в прошлый раз. Лучше кроватка'. - 'А кроватка была в позапрошлый. Дразнится, а сам...'. 'Хорошо. Бюстгальтер для кормящей мамы десятого размера. Семь штук разного цвета на каждый день недели. Ай, Машка, хорош щекотаться!...'.

Ну вот. Началось. Машка почувствовала, что ноги её не держат, на полусогнутых кое-как добралась до кресла, упала в него и крепко зажмурилась. Так надо. Иначе прорвётся крик, на крик прибежит мама и всё будет плохо. Потому что от 'возьми себя в руки, ты осталась тут и тебе ещё жить и жить' легче точно не станет. А если зажмуриться, просто потекут слёзы, много-много слёз в абсолютной тишине, в которую никто не ворвётся. Тоже плохо, конечно, но лучше уж так.

Обойти этот эпизод в ежедневных, ежечасных, ежеминутных мыслях о Димке не получалось никогда. Он торчал, как булыжник посреди дороги, о который невозможно не споткнуться. И всякий раз Машку накрывало чудовищное ощущение, что всё могло, могло, черт возьми, сейчас быть совершенно иначе, даже без Димки, и не пришлось бы даже думать про поход в Хроноуправление, но в те минуты и секунды проклятого ноябрьского вечера она перекрыла этому 'могло' дорогу. Сама. И виноватых искать бессмысленно.

***

- Человечище, - сказал Димка, - иди сюда, а? Да размотай ты уже это своё одеяло!

- Солнышко моё дорогое, а можно я сегодня сплю?

- Между прочим, кто-то мне говорил, что сегодня у него правильный день. Мне он тоже нравится.

- Чем это?

- А тем, что... чего у нас там получится? Ага, август. Лев по гороскопу - это круто. Прям как я. Ну иди сюда, ну пожаааалуйста!

- Завтра тоже будет правильный день. И завтра я тебе обещаю. А сейчас спать хочется, ну просто зверски. Поцелуй меня, м?

- Димка поцеловал Машку в макушку, отвернулся к стене и уже через минуту задышал ровно - заснул. Машка устроилась поудобней и уже в полудрёме ощутила, как неизвестно откуда к ней приходит крепкая уверенность в том, что с завтрашнего дня у них начнётся абсолютно новая жизнь. Улыбнувшись этим мыслям, она тоже уснула.

***

Предчувствия не обманули: наутро новая жизнь действительно началась. Димка пожаловался на головную боль, выпил таблетку, ушёл на работу, но уже к обеду вернулся на такси: голова кружилась так, что не получалось ни стоять, ни сидеть. 'Переодевайся и ложись, я тебе на диване постелила. А это что такое?...'. 'А фиг его знает', - отозвался Димка, озадаченно глядя на свою руку, покрытую маленькими, почти точечными синяками. - Завтра, если оклемаюсь, к врачу схожу'.

Идти к врачу не пришлось - вечером Димку, потерявшего сознание, увезла 'скорая'. А потом два месяца жизни слились в один странный день, где с бешеной, как казалось Машке, скоростью сменяли друг друга врачи и больницы, надежды и отчаяние, 'попробуем другой протокол лечения' и 'мы сделали всё что могли'. А потом Машка вдруг обнаружила себя возле своего подъезда в толпе людей, шептавших: 'поцелуй, поцелуй, ну иди, вдову пропустите, пожалуйста'. На негнущихся ногах она подошла к гробу.

- 'Скорую'! Вызовите 'Скорую', срочно!

- Я хотела его разбудить! Я должна! Я обещала! Сегодня правильный день! Ди-и-им-ка-а!...

***

Могилу ей потом показала мама. Машка тупо смотрела на холмик и венки и вспоминала, почему она не была на самих похоронах. Действительно, почему? Гроб у подъезда, пропустите вдову, потом... потом не помню. Потом больница - это помню. Такси домой. К нам домой. С мамой. Там опять не помню. Потом к маме. Теперь я тут живу.