====== ЭПИЛОГ С днем рождения, Поттер! ======

иллюстрация к главе

http://orig05.deviantart.net/b952/f/2015/271/0/f/potty_car_800_by_iren___loxley-d9b7rw7.jpg

Серебристый «Aston Martin» резко затормозил возле роскошного жилого комплекса «One Hyde Park» в одном из самых богатых районов Лондона – Найтсбридж. К шикарному спортивному автомобилю тут же подбежал мужчина в униформе и услужливо распахнул дверцу. Из машины вышел парень в простой кожаной куртке и потертых джинсах, рваных на коленях. Его давно не стриженые волосы торчали в стороны, длинная челка спадала на глаза, но через пряди волос на лбу просматривался необычный шрам в форме молнии. В руках молодой человек держал небольшую картонную коробку, в которые обычно упаковывают фирменные кондитерские изделия в маленьких кафе. – Прикажите поставить автомобиль в гараж, мистер Эванс? – спросил служащий. – Э…э…э… да, спасибо. Я уже никуда не поеду, – протягивая ключи, ответил мистер Эванс, от которого сильно разило алкоголем, и чей небрежный внешний вид отнюдь не соответствовал тому респектабельному автомобилю, владельцем которого он являлся. – Сэр, вы снова попали в аварию? – с участием поинтересовался мужчина в униформе, ибо юный владелец спорткара частенько возвращался домой пьяным в хлам и на битых машинах. – Пустяки, – пожал плечами Гарри, закуривая. Задняя фара шикарного «Aston Martin» была разбита вдребезги, но парня это ничуть не огорчало, напротив, он даже улыбнулся каким–то своим мыслям, глядя вслед автомобилю, медленно покатившему в подземный гараж. Несмотря на то, что мистер Гарри Джеймс Эванс являлся владельцем фешенебельных апартаментов в одной из самых дорогих новостроек в центре Лондона, имел с десяток спортивных автомобилей, стоимостью не менее полмиллиона фунтов каждый, был основателем крупного благотворительного фонда и меценатом, молодой человек всегда испытывал смущение и какую–то детскую робость в присутствии обслуживающего персонала, и чувствовал себя очень неловко, когда ему изо всех сил стремились услужить. – Спасибо, – поблагодарил Гарри, когда швейцар, одетый в парадную ливрею, гостеприимно распахнул перед ним двери. – Добрый вечер, мистер Эванс, – тут же поздоровался консьерж, как только парень оказался в холле элитной многоэтажки. Юный миллиардер кивнул в знак приветствия и нетвердой, пьяной походкой направился к лифту, чтобы избежать дальнейших встреч с навязчиво–вежливым персоналом. Вернувшись в мир магглов, бывший гриффиндорец, в очередной раз сменив имя, начал новую жизнь, но сейчас все было иначе – он занял достойное место в обществе и у него на удивление все складывалось легко и удачно. Гарри не сомневался, что за всем этим успехом снова стоит всемогущий и вездесущий Дамблдор. С первых же дней пребывания в мире магглов Поттера окружили полезные ему люди, и не успел парень оглянуться, как вокруг него все завертелось, словно по взмаху волшебной палочки. Наплевав на все запреты Министерства на несанкционированное использование магии, бывший гриффиндорец с легкостью сфальсифицировал документы, удостоверяющие личность, увеличив возраст на пару лет, взяв девичью фамилию матери и придумав себе легенду. Став двадцатилетним Гарри Джеймсом Эвансом, он являлся наследником огромного состояния, приехавшим в Британию из Нью–Йорка. С помощью риэлторов, которые, как подозревал гриффиндорец, были сквибами и работали на Орден, он приобрел шикарную квартиру в самом богатом районе Лондона с роскошным видом на город, с эксклюзивной отделкой и авторским дизайном. Но ключевым моментом являлось то, что квартира была оснащена пуленепробиваемыми окнами и имела особо защищенную комнату, где можно спрятаться в случае нападения или при иных чрезвычайных ситуациях. Подобные средства повышенной безопасности, которыми были оборудованы его апартаменты, не раз наводили Гарри на мысль о причастности Дамблдора к выбору его жилья. Несмотря на то, что Поттер большую часть времени проводил в разъездах, ему нравилось возвращаться в свою квартиру, он ощущал, что впервые в жизни у него есть свой собственный дом, и он мог теперь позволить себе все самое лучшее в этом мире. Теперь он мог жить так, как хотели его родители, оставив ему миллиардное состояние. Дорогая недвижимость, шикарные спортивные автомобили, собственный благотворительный фонд – все это давало чувство уверенности в себе, и ему, бывшему хастлеру, изгою общества, сейчас очень важно было ощущать себя нормальным и уважаемым членом этого самого общества. Гарри уже пересек зимний сад, украшающий холл, и направился к лифту, как вдруг среди декоративных растений увидел серую пятнистую кошку, пристально наблюдающую за ним. – Я не нуждаюсь в вашей круглосуточной опеке, – тихо произнес Поттер, предусмотрительно оглядевшись по сторонам. Сотрудник службы безопасности находился на приличном расстоянии и не мог услышать его разговор с животным. Кошка выгнула спину и зашипела. – Я не пьяный, профессор МакГонагалл, и я совершеннолетний, – огрызнулся бывший гриффиндорец. – И со мной все в порядке, так и передайте директору. Сегодня меня пытался убить только дядя Вернон, но это семейные дела. Все хорошо, и здесь, как видите, телохранителей достаточно, так что идите ловить мышей, мэм, – ехидно добавил Гарри. Кошка недовольно зафыркала и снова зашипела на него. – Я не хамлю, профессор МакГонагалл, – усмехнулся Поттер, и, не обращая внимания на возмущение своего бывшего декана, пошатываясь, направился к лифту и завалился в кабину. Гарри знал, что находится под круглосуточным наблюдением – это было одним из условий Дамблдора по его возвращению в мир магглов. Агенты Ордена Феникса, преимущественно анимаги, приняв свою звериную сущность, следили за ним днем и ночью, но делали это незаметно и необременительно для молодого человека. Тем не менее, иногда это раздражало и злило Поттера, хотя он отлично понимал, что это вынужденная мера. Уже дважды Пожиратели Смерти предпринимали попытки покушения на него, но ему на помощь незамедлительно приходили его телохранители, и Гарри успешно трансгрессировал под их прикрытием, не вступая в бой. В последнее время нападений не было, но прислужники Темного Лорда могли возобновить их в любой момент, или на него мог совершить покушение кто–то из магглов, зомбированный заклятием «Империо». Дамблдор пошел на значительные уступки и согласился с решением своего бывшего ученика, но с того момента, как парень вернулся в мир магглов, его безопасность стала приоритетной задачей Ордена Феникса. После того, как на квартиру, приобретенную в центре Лондона, наложили заклятие «Фиделиус», а на пуленепробиваемые окна был возведен защитный энергетический барьер, проникновение в жилье Гарри Поттера стало невозможным, а его самого тщательно оберегали невидимые ему телохранители. Подобное пристальное внимание к его особе поначалу нервировало бывшего гриффиндорца, но такова была цена его пребывания здесь, один из пунктов заключенного договора, и вскоре он смирился с этим. Более того, как и обещал Дамблдор, ему ни в чем не препятствовали, он мог делать все, что хотел, маги не предпринимали попыток вмешательства в его личную жизнь и общественную деятельность, которой Поттер посвящал все свое время. Между бывшим гриффиндорцем и экс–директором Хогвартса была заключена взаимовыгодная сделка, по одному из пунктов которой Гарри получал полную свободу действий в маггловском мире, но под неусыпным контролем Ордена. Поттер подозревал, что кроме его безопасности, Дамблдор стремится следить за каждым его шагом, чтобы держать ситуацию под контролем. После того, как он узнал правду о своей сущности и раскрыл в себе многие способности, перешедшие ему от Волдеморта, парень не сомневался, что глава Ордена опасается его и пытается контролировать. А старик действительно боялся, что темная сущность может в какой–то момент возобладать над мальчишкой, и тот не сможет самостоятельно справиться с силами зла, поэтому держал его под неусыпным контролем. Однако со временем Поттер научился скрываться от бдительного ока Дамблдора, создавая мощную проекцию своего визуального двойника. Бывший гриффиндорец в очередной раз открыл в себе новые уникальные способности, и теперь в нужный момент мог легко уходить от слежки, не вызывая никаких подозрений. Гарри пускал агентов по ложному следу за созданным с помощью магии двойником, сам же в это время, скрываясь под мантией–невидимкой, мог заниматься тем, что хотел утаить от главы Ордена. Поттер вставил электронный ключ–карту в цифровой биометрический замок, и красная кнопка на панели мигнула зеленым огоньком. Парень набрал необходимую комбинацию цифр персонального кода, затем приложил палец к микро–сканеру. В следующий миг раздался характерный щелчок открываемой двери. Поттер вошел в квартиру и направился в большой холл, над интерьером которого поработали лучшие дизайнеры Лондона. Парень поставил картонную коробку на небольшой столик, и устало опустился на огромный кожаный диван. Взяв пульт, он щелкнул на кнопку, включая панель плазменного телевизора. Гарри сидел на диване, тупо глядя на мелькающие изображения на экране, но мысленно был далек отсюда. Сегодня у него выдался трудный день, впрочем, как и всегда. Бывший гриффиндорец сдержал обещание, данное самому себе. Имея в своем распоряжении огромные капиталы, унаследованные от отца, теперь он был неограничен в средствах и сумел реализовать все задуманное. За непродолжительное время Гарри стал основателем крупного благотворительного фонда, который финансировал реабилитационный центр для подростков, и являлся владельцем современной многопрофильной клиники, в которой совершенно бесплатно и во многих случаях анонимно оказывался широкий спектр медицинских услуг. Сюда могли обратиться проститутки, чтобы сдать любые анализы и пройти необходимые тесты на беременность, ВИЧ или инфекционные заболевания, а в случае необходимости получить квалифицированную помощь специалистов, не опасаясь, что информация об их лечении попадет в местный Отдел нравов. Сюда обращались наркоманы, доведенные до крайности, и им оказывали реальную помощь от наркозависимости, или просто облегчали абстинентный синдром. В клинике работали высококвалифицированные специалисты, сумевшие оказать серьезную психологическую и медицинскую помощь обращающимся сюда людям, попавшим в трудные жизненные ситуации или подвергнутым сексуальному насилию. Кроме этого Гарри по всему Лондону открыл социальные заведения для бездомных, где бродяги могли получить бесплатный ночлег, горячее питание, медицинскую помощь, а так же услуги социальных работников, основная задача которых состояла в том, чтобы помочь этим людям вернуться к нормальной жизни, получить работу и снова стать полноправными членами общества. Бывший гриффиндорец не жалел никаких денег на финансирование своих проектов, а вскоре у него появились спонсоры – различные общественные организации и частные лица, которые так же стали меценатами этих социально значимых для общества объектов. Работа стала для Гарри смыслом жизни, и он сам себя убеждал, что именно оказывая помощь другим людям, тем самым хоть в какой–то мере искупит свои собственные грехи перед теми, кто погиб или пострадал по его вине. Бывший гриффиндорец преднамеренно загружал себя тяжелым физическим трудом, принимая непосредственное участие в деятельности реабилитационного центра и клиники в качестве волонтера. И никто из сотрудников и медперсонала даже не догадывался, что этот застенчивый паренек в круглых очках, который готов был выполнять любую работу, и есть тот самый мистер Эванс, миллиардер–филантроп, который являлся владельцем и их работодателем. А Гарри каждое утро, оставив свой шикарный спорткар за пару кварталов, пешком приходил в клинику и брался за любую, даже самую грязную работу. Он помогал медперсоналу в уходе за пациентами, был сиделкой и санитаром, готовил на кухне, и даже мыл коридоры и туалеты, выполняя функции уборщика. Он преднамеренно загружал себя самой тяжелой работой, как и тогда, в хижине Хагрида, чтобы изнурительный физический труд убил способность вспоминать Драко Малфоя и постоянно думать о нем. Сейчас Гарри было так же плохо и больно, как год назад. Тогда он оплакивал гибель своего друга Брента, в чьей смерти по обыкновению винил себя. Драко Малфой не умер, но расставание с ним было хуже смерти и время не лечило, а с каждым днем боль только обострялась, глубокие раны на сердце кровоточили и саднили. С каждым днем Поттер погружался в глубокую, затяжную депрессию, но сейчас, чтобы не сойти с ума от одиночества и гнетущей тоски, он преднамеренно нагружал себя работой и старался как можно больше общаться с новыми людьми. Постоянная максимальная загруженность помогала Гарри хоть на время не думать о любимом парне, потерянном для него навсегда. Под вечер бывший гриффиндорец уставал так, что едва хватало сил принять душ, а затем добраться до кровати. Но сон не шел, а вместо него возвращались воспоминания, размышления, сомнения и отчаяние. Малфой оказался прав. Он смог убежать от него, скрыться в другом мире, придумав себе новую жизнь, вот только от самого себя убежать было невозможно. Поттер понимал, что поступил правильно, расставшись с Драко, ибо теперь жизни слизеринца ничто не угрожало, но почему же так плохо и больно было ему самому? Моментами Гарри казалось, что он, сам обрекший себя на эти пытки, медленно подыхает здесь, вдали от любимого парня. Воспоминания душили его, терзали и рвали душу на куски, которая стремилась туда, где остался Драко, и Поттер, уткнувшись лицом в подушку, беззвучно рыдал. А иногда бесконечно долгими ночами, когда его мучили призраки прошлого, когда ему казалось, что он на грани отчаяния и сумасшествия, он напивался, спускался в гараж, брал машину и в погоне за адреналином выезжал за город. Гарри уже давно пришел к выводу, что раз ему суждено погибнуть в финальной битве с Волдемортом, то разбиться в автокатастрофе он не может. Врубив музыку и вжав до упора педаль газа, он на бешеной скорости гнал по трассе, компенсируя таким образом одуряющее чувство свободы, которое когда–то дарили ему головокружительные полеты на метле. Когда его останавливали патрульные за нарушение всех допустимых скоростных режимов, через несколько мгновений полицейские внезапно приходили в недоумение, почему они вдруг остановили автомобиль этого милого молодого человека, который не нарушил никаких правил дорожного движения. В оправдание своего конфуза патрульные вежливо просили представить документы, чтобы тут же их вернуть с пожеланием удачного пути пьяному в хлам мистеру Эвансу. И шикарный спорткар, как выпущенный из катапульты снаряд, срывался с места, развивая за несколько секунд запредельную скорость, оставляя далеко за собой недоумевающих полицейских. И Гарри гнал по трассе, как самоубийца, возвращаясь в Лондон только под утро. Часто во время этих безумных ралли он вспоминал погибшего Брента О’Коннера, который когда–то в шутку попросил у него спортивный «Bentley». Если бы друг был сейчас жив, Гарри сделал бы для него все… иллюстрация http://orig12.deviantart.net/3c23/f/2015/271/1/3/potty_car_by_iren___loxley-d9b7qss.jpg Лишенный возможности летать на сверхскоростном «Нимбусе», Поттер довольно–таки быстро освоил вождение и приобрел спортивный «Aston Martin», развивающий скорость более трехсот километров в час. Автомобиль обошелся ему в полмиллиона фунтов, но сейчас деньги уже не имели для Гарри никакого значения. Однажды в одном из ночных клубов Поттер познакомился с парнем, который сам завел с ним разговор о его тачке. Они немного поболтали, и парень пригласил его на тусовку лондонских стритрейсеров. В тот же вечер бывший гриффиндорец принял участие в заезде, и на удивление всех новичок выиграл гонку, после чего стал полноправным членом этого элитного клуба богатеньких мажоров, обладателей крутых тачек, стоимостью целое состояние, на которых они гоняли по ночным улицам Лондона, устраивая сумасшедшие заезды в поисках острых ощущений. Уличные гонки – мир безумных скоростей и потрясающе красивых автомобилей, сразу же увлек бывшего гриффиндорца, став его допингом. Навсегда избавившись от пристрастия к кокаину, он приобрел адреналиновую зависимость. И теперь, чтобы забыть прошлое, он приезжал сюда практически каждую ночь, чтобы получить очередную дозу, чтобы почувствовать, как новый наркотик впрыскивается в его кровь, когда он до упора вжимает педаль газа, слыша, как ревет мотор и горят покрышки, и как он на бешеной скорости отдаляется от своего прошлого. Безумные гонки без правил стали его новым наркотиком, его допингом, и очень скоро в местной тусовке автогонщиков Поттер стал очень популярным парнем. Многие девчонки с внешностью топ–моделей предлагали юному миллиардеру Гарри Эвансу свою любовь, но он так и не завел отношения ни с одной из них. После того, как они расстались с Малфоем, у Поттера не было секса ни с кем. Он сам так решил, выбрав для себя одиночество, которое с каждым днем медленно сводило его с ума. Каждое утро, стоя под душем, Гарри занимался мастурбацией, невольно вспоминая ночи, проведенные с Драко во время их совместной операции, но после того, как наступала разрядка, он испытывал такое опустошение и чувство омерзения к самому себе, что готов был выть раненым зверем, сходя с ума от безысходности и одиночества, которое сжирало его, словно язва, изнутри. Только расставшись с Драко, Гарри наконец понял, насколько он привязался к слизеринцу, и смог ощутить всю глубину чувств, которые начал испытывать к своему бывшему врагу. Малфой стал его навязчивой идеей, горячечным бредом, наваждением, ночным криком и предутренним стоном. Возможно, причина была в том, что он прошел страшный обряд некромантии и расколол свою душу, чтобы воскресить слизеринца, и теперь его собственная душа так отчаянно тянулась к своему кусочку, заключенному в Драко Малфое. А возможно, причина была не в обрядах черной магии, а в том, что Поттер наконец понял, что вопреки всему просто полюбил этого светловолосого мерзавца, простил ему все, и вдали от него сейчас медленно подыхает. Гарри отчаянно старался бороться со своими чувствами, противостоять им, убедить себя, что все кончено, возврата к былому нет, он сам сжег за собой все мосты, но с каждым днем ему становилось только хуже. Он понимал, что у него нет будущего, а есть только мучительная боль от многочисленных утрат, сводящее с ума одиночество, доводящее его ночами до исступления, до отчаянного крика и беззвучного рыдания в подушку, есть безнадежность и жестокая правда о том, что он – крестраж Волдеморта и чудовище, несущее всем смерть. Поттер твердо был уверен, что ни одна нормальная девушка не захочет с ним встречаться после того, как узнает о нем всю правду, а строить отношения на лжи он не хотел сам. Поэтому вскоре красотки отвалили от Гарри, решив, что парень – гей, но в этой тусовке всем было плевать на его ориентацию и сексуальные предпочтения, здесь ценились только две вещи – какая у тебя тачка и как ты на ней гоняешь. Тачка у новичка была классная, а гонял он как самоубийца. После победы в нескольких заездах Поттеру в качестве трофея отошли спорткары двух проигравших гонщиков, ибо по правилам тот, кто проигрывал, расплачивался своей машиной. Очень скоро Гарри стал владельцем десятка роскошных гоночных автомобилей, хотя некоторые из них побывали в авариях, но бывшему гриффиндорцу некогда было заниматься их ремонтом, и тачки стояли в подземном гараже пентхауса. Эти сумасшедшие гонки по ночному Лондону в некоторой мере заменили ему квиддич и головокружительные, рискованные полеты в поднебесье на огромной скорости, и давали возможность хотя бы на время не думать о Драко Малфое. В погоне за адреналином, вдавив педаль газа до упора, Поттер несся на бешеной скорости по ночным улицам, каждую секунду бездумно рискуя жизнью. Несколько раз он попадал в серьезные аварии, одна из которых унесла жизни нескольких гонщиков, но Гарри, выброшенный из автомобиля ударной волной, на удивление всех отделался лишь легким испугом и несколькими царапинами, а его красный «Ferrari» был разбит вдребезги и через миг охвачен пламенем. После этого случая на трассе его авторитет среди стритрейсеров возрос многократно, и за бывшим гриффиндорцем закрепилась репутация безбашенного гонщика и чертовски везучего психа. Гарри действительно гонял, как одержимый, и на запредельной скорости, частенько прикладываясь к бутылке, чтобы обострить ощущения, несся в ночь, вжимая педаль газа до упора и врубив музыку на максимум. У многих его соперников в какой–то момент сдавали нервы и они выходили из игры, а Поттер в это время ощущал, как в крови бушует адреналин, как в той, прошлой жизни, когда он выполнял головокружительный и смертельно опасный «Финт Вронского». Чувство опасности, спортивный азарт и алкоголь притупляли горечь утраты и безысходную тоску по Драко Малфою, потерянному навсегда. Гарри снова закурил и медленно выпустил струю дыма, равнодушно наблюдая за сизым облачком. Сегодня у него был трудный день, как, впрочем, и всегда. Но сегодня был особенный день – день его рождения. Сегодня в полночь ему исполнится восемнадцать лет, и он станет совершеннолетним по маггловским законам, хотя, это не имело никакого значения. Наблюдая за растворяющимся в воздухе облачком сигаретного дыма, Поттер решил, что это не самый поганый день рождения в его жизни. Сегодня на него не нападали серийные убийцы и Пожиратели Смерти, а убить пытался только дядя Вернон. И этой ночью он не будет гонять по улицам Лондона, а просидит перед телеком до полуночи, смотря порнуху по кабельному каналу и продолжая целенаправленно напиваться, а потом по привычке поздравит сам себя с днем рождения, съест кусок пирога, купленного в кафе на Оксфорд–стрит, и завалится спать, упившись к тому времени в хлам. Только вряд ли он уснет, и полночи проревет в подушку, глотая горькие пьяные слезы, проклиная одиночество, подлую судьбу и самого себя – мудака и идиота. Гарри подошел к винному бару, откупорил новую бутылку виски и отхлебнул из горла. Сегодняшний день стал для него днем воспоминаний и встреч с прошлым. После работы в клинике он заехал на кладбище и, встретившись там с матерью Брента О’Коннера, провел на могиле погибшего друга несколько часов. Они молча сидели возле мраморного надгробия, и каждый в этот момент думал о своем, ибо любые слова в этот момент были просто неуместны. Вернувшись в мир магглов, Гарри часто вспоминал погибшего друга и при любой возможности посещал его могилу. Прошло чуть больше года с того момента, когда ему пришлось продать себя в сексуальное рабство сутенеру Мабуто, чтобы заработать денег на похороны. Сейчас же, имея возможность распоряжаться огромным состоянием, Поттер постарался сделать для умершего друга все, что возможно. На могиле Брента Коннера было возведено мраморное надгробие, а кладбищенские работники за хорошее вознаграждение обеспечивали уход за могилой, и в любое время суток, когда бы Гарри ни приехал, надгробие было украшено живыми цветами, как тогда, в день похорон. И он сделал все возможное, чтобы помочь семье Брента О’Коннера… Снова приложившись к бутылке, бывший гриффиндорец сейчас невольно вспомнил свою первую встречу с матерью погибшего друга. Оплатив дорогостоящие услуги агентов из частного сыскного бюро, Гарри через некоторое время получил информацию о местонахождении этой женщины. После смерти Брента он отчаянно пытался найти ее, потому что только мать могла забрать тело своего сына из городского морга для погребения, но тогда Гарри ничего не смог сделать, ибо был изгоем и отбросом общества, перед которым были закрыты все двери. Сейчас же, имея деньги, он получал все, что желал, за разом раз убеждаясь, что фунты и галлеоны творят чудеса покруче волшебной палочки. Брент, сбежавший из Дублина в тринадцать лет, сам ничего не знал о судьбе своей матери, и никогда не интересовался ей. Теперь же Гарри считал своим долгом найти женщину, которая была матерью его друга, и помочь хотя бы ей, раз он не смог ничего сделать для самого Брента. Как только сведения об этой женщине были получены, Поттер, используя свои уникальные магические способности, доставшиеся ему от Волдеморта, создал проекцию, которая выглядела как он сам. Удерживая ее некоторое время, Гарри сумел обмануть своих соглядатаев, умело пустив их по ложному следу за своим двойником. Сам же, воспользовавшись мантией–невидимкой, удачно скрылся от бдительных телохранителей и трансгрессировал в аэропорт, где первым же рейсом вылетел в Ирландию, а взяв в аэропорту Дублина такси, поехал на окраину города, в одном из промышленных районов которого жила миссис О’Коннер. Гарри поднимался по грязным лестничным пролетам, перешагивая через валяющиеся на полу использованные шприцы, пустые банки из–под пива и презервативы. Местами ступени были заблеваны или обоссаны. Дом находился в аварийном состоянии, но его пока не спешили сносить. Жильцов давно переселили отсюда, и теперь здесь обитали те, кто не в состоянии был оплачивать более–менее приличное жилье – дешевые уличные шлюхи, наркоманы, бездомные. Совсем недавно ему самому приходилось вот в таких грязных подъездах и подворотнях поспешно делать минеты клиентам, сидя перед ними на корточках на заплеванном полу. Поднявшись на третий этаж и подойдя к обшарпанной двери, Поттер на мгновение замер в нерешительности, но затем постучал. Ему никто не открыл, однако парень решил не сдаваться и постучал еще сильнее, с намерением встретиться с миссис О’Коннер, чего бы ему это ни стоило. Он собирался ждать, сколько потребуется, лишь бы повидаться с матерью Брента. Гарри извлек из пачки сигарету и закурил, размышляя над тем, что дожидаться, возможно, придется долго, если миссис Коннер сейчас на работе, но вдруг по ту сторону раздались шаги и дверь, наконец–то, со скрипом приоткрылась. Перед ним стояла молодая женщина, которой было чуть больше тридцати, еще не утратившая полностью своей былой красоты, но тяжелые будни, наркотики и тот образ жизни, который она вела уже много лет, нанесли свой разрушающий эффект. Она смотрела на него какими–то стеклянными глазами, и Гарри сразу догадался, что женщина под кайфом. Он перевел взгляд на ее руки, и прежде чем она успела поправить халат, парень заметил многочисленные следы от внутривенных инъекций. Миссис О’Коннер имела сильную героиновую зависимость, и, судя по всему, работала на панели уже за дозу. А в том, что перед ним стояла именно миссис О’Коннер, Гарри не сомневался. Как оказалось, Брент был сильно похож на свою мать – те же карие глаза, слегка припухшие губы, тот же овал лица. Миссис О’Коннер в свои тридцать пять лет могла быть красавицей, если бы не была затасканной уличной блядью и героиновой наркоманкой. Женщина несколько мгновений смотрела на посетителя как на пустое место, но вдруг ее губы растянулись в подобии улыбки, а халатик слегка распахнулся, и взгляду Гарри предстало обнаженное тело с парой татуировок на животе и несколькими синяками. Женщина призывно улыбнулась, но Поттер отлично знал, что каждая проститутка, тем более наркоманка, видит в клиенте прежде всего денежную купюру, которую сразу же после работы можно будет обменять на дозу. – Миссис О’Коннер? – уточнил Гарри, щелчком отбрасывая сигарету. Улыбка медленно сползла с лица проститутки, а халатик сразу же запахнулся. Вряд ли клиенты знали ее имя, скорее всего, только полицейские могли обращаться к ней так. И Гарри не ошибся. Если бы он не успел подставить ногу, дверь бы захлопнулась у него перед носом. – Ты из полиции, ебаный ублюдок? – хрипловатым голосом поинтересовалась женщина, наблюдая за ним настороженным и злым взглядом. – Меня зовут Гарри Эванс, я приехал из Лондона. Я был другом Брента, – ответил Поттер, продолжая удерживать дверь. Женщина на миг задумалась, пытаясь переварить полученную информацию, и чтобы освежить ей память, Гарри сделал необходимое уточнение: – Брент О’Коннер, ваш сын, мэм. Я был его другом. – Из Лондона, говоришь? – ухмыльнулась шлюха. – Так вот куда свалил этот маленький засранец. Я знала, что он далеко пойдет. – Миссис О’Коннер, можно я войду? – спросил Гарри. – Мисс О’Коннер, – криво усмехнулась проститутка. – Давай, красавчик, валяй, тащи сюда свою задницу, – она пошире распахнула дверь и чуть отстранилась, давая возможность парню войти в квартиру. Это была тесная комнатенка, большую часть которой занимала кровать со смятыми грязными простынями, на которых были видны пятна подсохшей спермы и крови. В квартире воняло блевотной кислятиной и мочой. На полу валялся резиновый жгут, которым мисс О’Коннер пользовалась во время инъекций героина, на прикроватной тумбочке лежали пачки с презервативами и использованный шприц. От вида всего этого Гарри стало невыносимо мерзко, ведь еще год назад он сам жил в таких же условиях в квартире сутенера, глуша свою боль крэком и окончательно поставив на себе крест. Поттер невольно вспомнил рассказ Брента о том, как один из клиентов матери изнасиловал его, а потом еще приплатил этой женщине, которая впоследствии сама стала сутенером своего малолетнего сына. Поттер почувствовал, как начинает испытывать ненависть к этой деградирующей особе и пожалел о том, что потратил столько времени и усилий на ее поиски. Брент был прав, сбежав из этой клоаки. Гарри и сам захотел как можно быстрее покинуть это место, и уже развернулся и направился к двери, не имея никакого желания помогать этой особе, как вдруг услышал детский плач, который раздавался из другой комнатенки, служившей кухней. Поттер с недоумением посмотрел на женщину и та, уловив его немой вопрос, усмехнувшись, ответила: – Не обращай внимания, красавчик, это Шон, мой сын, он нам не помешает. Гарри стремительно направился на кухню и увидел мальчика, видимо, только что проснувшегося. Ребенок был очень похож на мать и имел те же черты, что и Брент, и по всей вероятности с годами станет копией своего погибшего старшего брата. Закурив сигарету, женщина вошла следом за Гарри на кухню. – Сколько лет вашему сыну? – пораженно спросил Поттер, присев на корточки перед мальчиком и принялся ладонью вытирать слезы с его щек. – Три года, – выпуская струю дыма, ответила мисс О’Коннер. – Брент не знал, что у него есть брат, – оборачиваясь к ней, произнес Гарри, на что женщина лишь равнодушно пожала плечами. – А твоему дружку вообще на нас насрать, – ответила она. – Сбежал, ублюдок, бросил мамочку одну, а сам, видимо, не хреново устроился в Лондоне, да, красавчик? Он оставил меня в этой ебаной дыре, и ни разу даже не вспомнил, что у него есть мамочка, а ведь мог бы прислать хоть сраную сотню фунтов. – Брент мертв, – жестко произнес Гарри, с неприязнью взглянув на шлюху, к которой не испытывал никакой жалости. Все его мысли сейчас занимал трехлетний Шон О’Коннер, которого через несколько лет может постигнуть такая же участь, что и старшего брата, если мать еще доживет до того времени, а не загнется от передоза. – Мертв? – слегка разочарованно переспросила женщина, которая, видимо, уже рассчитывала на то, что сумеет потребовать от работающего в Лондоне сына свою долю. – Да, мертв, – отчеканил Поттер. – Его заразили сифилисом, а потом убили. Женщина глубоко затянулась и выпустила струю дыма, а потом снова пожала плечами. – Не повезло мальчишке. – Я искал вас, мисс О’Коннер. В морге мне не выдавали его тело для погребения, забрать его могли только близкие родственники, но тогда я не смог вас найти. – А зачем же я тебе сейчас понадобилась, детка? – спросила шлюха, сразу же потеряв интерес к разговору, узнав, что вероятный источник дохода, ее старший сын, мертв. – Я хочу, чтобы вы поехали со мной, – задумчиво глядя на ребенка, произнес Поттер. – Я оплачу ваш перелет и проживание в Лондоне. Я буду содержать вас и Шона. Я готов оказать финансовую помощь семье друга, которому не мог помочь тогда, когда он в этом нуждался. – Хочешь денег нам дать, красавчик? – переспросила мисс О’Коннер, и в ее голосе снова появилась заинтересованность. – А почему я должна тебе верить, детка? А может быть ты ебаный легавый из Отдела нравов, а? – А я похож на легавого? – закуривая, поинтересовался Поттер. – Вообще–то нет, но ты какой–то странный, может ты извращенец? Сейчас этих уродов много развелось. – Я хочу помочь. Не вам, мисс О’Коннер, вы вызываете у меня отвращение. Я хочу помочь Шону. Я не допущу, чтобы через несколько лет вы продали его кому–нибудь из клиентов, как это сделали с Брентом, когда ему было одиннадцать лет. Мисс О’Коннер зло прищурилась и выпустила струю дыма в лицо Поттера. – Мне плевать, если ты, блядь, сдохнешь завтра от передоза, но судьба этого ребенка мне уже не безразлична, – процедил бывший гриффиндорец. – Думаю, если бы Брент знал, что у него есть брат, он присылал бы деньги. Твой сын работал в элитном борделе и был мальчиком самого хозяина, а потом работал на панели в Сохо и имел хороший доход от проституции и продажи крэка. Новость о том, что Брент работал в элитном борделе, произвела должное впечатление на мисс Коннер. – Значит, ты тоже при деньгах, красавчик? – снова призывно улыбаясь, так, как это умеют только профессиональные шлюхи, поинтересовалась женщина. – Имеешь богатенького папика? – Типа того, – процедил Поттер. – В Лондоне я буду оплачивать ваше жилье и расходы, и тебе не придется больше выходить на панель. – Ты что, добренький волшебник, да, детка? – рассмеялась шлюха. – Добрый волшебник Гарри, – криво усмехнулся Поттер. – Но я не творю чудеса бескорыстно. Есть два условия – ты завяжешь с героином и я стану опекуном Шона. – Пошел на хрен, мудак… ты не понимаешь… – хрипло произнесла мисс О’Коннер. Поттер стремительно подошел к ней, схватил за горло, прижал женщину к обшарпанной стене и, сдавив ладонь, принялся душить. Шлюха захрипела и попыталась вырваться, но Гарри крепко держал ее, продолжая безжалостно сжимать руку. – Слушай внимательно, мразь! Совсем недавно я сам мог сдохнуть от передоза, потому что после смерти Брента плотно сидел на крэке и работал за дозу. Но я справился с этим дерьмом. Сейчас я могу помочь тебе. В Лондоне есть клиника, где таким, как ты, оказывают реальную помощь. Там работают лучшие наркологи в городе. Я позаботился об этом. Эта клиника названа в память о моем друге и твоем сыне. Женщина продолжала хрипеть и делать слабые попытки вырваться из захвата этого психа, и когда она была на грани потери сознания, Поттер разжал руку. Шлюха медленно сползла по стене и как сломанная кукла опустилась на грязный пол. Гарри подошел к ребенку, взял плачущего малыша на руки и направился на выход. Перед самой дверью он обернулся и произнес: – Я буду ждать в такси. Переоденься и спускайся, мы вылетаем в Лондон первым же рейсом. Если надумаешь выебываться, оставайся в этой жопе, мне похуй, выбор за тобой. Шон полетит со мной, и больше ты его никогда не увидишь. Я заберу ребенка, и ты ничего не сможешь сделать, – добавил Поттер, глядя на сидящую на полу шлюху, и покинул убогую квартиру на окраине Дублина, одну из клоак, в которой его другу Бренту О’Коннеру пришлось провести детство. Спустя несколько часов самолет заходил на посадку в Хитроу, а в аэропорту их уже ждал автомобиль. В самолете у матери Брента началась ломка и сразу же после приземления ее увезли в клинику, владельцем которой был Гарри, и которая была создана им в память о Бренте и названа его именем. На протяжении нескольких месяцев мисс О’Коннер лечилась от героиновой зависимости, однако мать–наркоманка имела возможность видеть своего ребенка. Гарри сдержал обещание, приобрел в Лондоне небольшую, но уютную квартиру, в которой смогла поселиться мать Брента, когда покинула клинику, пройдя полный курс реабилитации. Женщина подписала документы, дающие право Гарри Джеймсу Эвансу стать официальным опекуном Шона Патрика О’Коннера. Бывший гриффиндорец отлично понимал, что он, парень без будущего, вряд ли когда–нибудь обзаведется собственной семьей и детьми, поэтому очень привязался к ребенку, полюбил его как своего собственного сына и теперь старался в любое свободное время заезжать на квартиру мисс О’Коннер, чтобы повидаться с малышом. Поттер открыл счет в банке на имя Шона, куда перевел приличную сумму, которой смог бы воспользоваться мальчик, достигнув своего совершеннолетия. Гарри очень хотел, чтобы Шон осуществил мечту погибшего старшего брата, поступив в один из университетов Лондона. Со временем отношения Гарри с этой женщиной стали налаживаться, и очень часто, приехав на кладбище, мать и друг погибшего Брента О’Коннера подолгу сидели возле мраморного надгробья и молча курили. Именно в такие минуты, объединенные общим горем, они сблизились и Поттер, сумевший вернуть эту падшую женщину к нормальной жизни, избавился от неприязни к ней и смог простить. Перед тем, как вернуться домой, Гарри решил посетить еще одно место, с которым у него были связаны щемящие душу воспоминания. Маленькое кафе на Оксфорд–стрит, куда любили приходить местные шлюхи и где он сам проводил время с Брентом, когда не было клиентов. Ровно год назад, в роковой день своего семнадцатилетия, он, уличный хастлер, сидя в одиночестве за дальним столиком, отмечал день рождения и ждал Джесси Монтгомери. Тогда ему было очень хреново. После гибели друга он все больше и больше погружался в депрессию, которую глушил убойными дозами крэка, но именно Джесси внезапно стал для него отдушиной, лучиком света, человеком, способным вытянуть из этой трясины, стремительно засасывающей на самое дно. Но тогда судьба распорядилась иначе – между ним и этим парнем встал маньяк с ножом, и их свиданию не суждено было состояться. Припарковав «Aston Martin» на углу Оксфорд–стрит, бывший гриффиндорец направился в сторону кафе. Ему предстояла еще одна встреча с прошлым, и почему–то он разволновался, а сердце вдруг гулко забилось в груди. Гарри начал медленно спускаться по крутым ступеням в небольшой подвальчик. В кафе ничего не изменилось с того момента, как он побывал здесь в последний раз. В этот поздний час посетителей было мало, и по обыкновению здесь расположились несколько хастлеров, у которых выдалась свободная минута, чтобы отдохнуть от своей блядской работы и выпить кофе. Гарри насторожился, пристально всматриваясь в лица уличных шлюх, но среди присутствующих не было его бывших коллег по работе. Мальчишки на панели менялись часто, на место одних приходили другие, секс индустрия была огромным конвейером, и здесь уже не было тех, с кем ему приходилось работать на Мабуто. Гарри прошел в полупустой зал, погруженный в полумрак, и окунулся в особую атмосферу средневекового колорита и уюта, свойственного этому заведению – на стенах горели фонарики, котлы и бочки с элем вносили особую живописность обстановке, а за стойкой бара стояла женщина в накрахмаленном чепце и старинном платье, и разливала пиво по большим деревянным кружкам. Поттер осмотрелся по сторонам, выискивая взглядом официантку Тесс Ричардс, но ее тоже нигде не было видно. – Будете что–нибудь заказывать, молодой человек? – поинтересовалась барменша, подойдя к его столику. – Да, пожалуй… – задумчиво произнес Поттер. – Я хотел бы заказать яблочный пирог с кленовым сиропом. Он у вас очень вкусный… Э…э…э… Скажите, мэм, а Тесс Ричардс здесь работает? – поинтересовался Гарри, и вдруг смутился и внезапно покраснел. – Тесс? – слегка удивленно переспросила барменша. – Она работала здесь год назад. Мы были друзьями, – поспешно уточнил Гарри. – Вы ее знаете? – Конечно, – подтвердила женщина. – Только она уволилась и уехала в Нью–Йорк, то ли на практику, то ли на стажировку по международному праву. – Понятно, – протянул Поттер. – Я тоже из Нью–Йорка, – соврал он. Пока барменша упаковывала ему фирменную выпечку в картонную коробку, Гарри рассеянно наблюдал за хастлерами, сидевшими в углу за самым дальним столиком. Когда–то он тоже садился именно туда, в самое неприметное место, чтобы не мозолить глаза добропорядочным гражданам и туристам. Парни громко заржали, видимо, над какой–то похабной шуточкой, барменша протянула ему коробку, Гарри расплатился и направился на выход. Открыв дверцу автомобиля, он швырнул упаковку на соседнее сиденье и, сев за руль, потянулся за полупустой пачкой сигарет, остро чувствуя, что именно сегодня ему необходимо встретиться еще с одним другом из прошлого, которому он, в отличие от Брента, сумел помочь, успел спасти и вытащить с панели. Гарри знал, что Джесси Монтгомери, которому произвели модификацию памяти по его требованию, теперь живет в загородном особняке со своим бойфрендом Максом, но очень часто они приезжали в Лондон, чтобы развлечься и потусить в ночных клубах. Поттер искренне был рад, что теперь у этого парня была жизнь, о которой тот всегда мечтал – ведь милый, солнечный мальчик Джесси Монтгомери, наконец–то обрел долгожданную любовь и был счастлив, в отличие от него самого. Гарри никогда бы не признался самому себе в том, что время от времени шпионит за Джесси, и уверял себя, что просто хочет убедиться, что у этого парня действительно все нормально и он счастлив в своей новой жизни, которую Гарри ему создал. Иногда, сидя в своем спорткаре, Поттер наблюдал из–за тонированного стекла за своим бывшим любовником и чувствовал, как горло перехватывает спазмом, как становится трудно дышать, а на глаза наворачиваются слезы. Он старался помогать всем окружающим его людям, стремился делать их жизнь лучше, только вот сам чувствовал, что вдали от Драко Малфоя медленно подыхает, угасая день за днем. Серебристый «Aston Martin» резко затормозил перед популярным гей–клубом «Heaven» и Гарри вышел из машины, уже по привычке отметив про себя, как многие парни, стоящие в очереди в ожидании свободного места в это популярное заведение, с завистью и восхищением уставились на его тачку. Он беспрепятственно попал внутрь, ибо был членом клуба и имел свободный доступ в любое время. Джесси тоже был завсегдатаем заведения и часто здесь зависал со своим парнем – Поттер отлично это знал, и был уверен, что сегодня его бывший любовник будет здесь обязательно. Гарри, едва только вернувшись в мир магглов, внезапно обнаружил, что посещение подобных заведений стало для него серьезной проблемой, ибо у него появилось достаточно много фобий и комплексов, приобретенных за время пребывания на панели. В один из вечеров, сходя с ума от тоски и безысходности, он решил поехать в клуб, наивно полагая, что сможет переключить свое внимание на что–то другое, но стоило только Гарри оказаться в знакомой атмосфере ночного клуба, как другие, не менее болезненные воспоминания захлестнули его. Перед его мысленным взором пронеслись сцены полицейских облав и работа в кабинках грязных сортиров, когда ему приходилось отсасывать, стоя на коленях на захарканном полу. И он понял, что совершил ошибку – приехав в подобное место, он только усугубил ситуацию, и не зарубцевавшиеся шрамы в душе снова открылись и начали болезненно ныть. Завсегдатаи клуба стали обращать внимание на симпатичного новичка, кто–то уже подмигивал ему и делал жеманные жесты, приглашая познакомиться, но Поттер, бесцеремонно расталкивая полуголых, потных парней, поспешно пересек танцпол и покинул гей–клуб. Сев в автомобиль, он сделал большой глоток бренди из бутылки, которую купил в клубном баре, а затем вдавил педаль газа. Выехав за город, постоянно прикладываясь к бутылке, бывший гриффиндорец до рассвета гнал на запредельной скорости по пустой трассе, до крови кусая губы, чтобы сдержать душившие его рыдания. А потом снова потянулись однообразные дни, заполненные работой, и долгие бессонные ночи, когда Гарри отчаянно хотелось подохнуть, чтобы все эти мучения наконец–то закончились. Со временем он снова втянулся в жизнь ночных клубов, узнав, что Джесси Монтгомери со своим бойфрендом частенько посещают эти заведения. Гарри был уверен, что в этот вечер его бывший любовник будет здесь, и не ошибся. Парни находились на танцполе и, обнявшись, медленно двигались в такт музыки, время от времени целуясь. Поттер присел в баре, заказал выпивку и принялся наблюдать. Ему безумно хотелось подойти к Джесси, но он отлично понимал, как глупо это будет выглядеть – ведь этот парень, который сыграл такую важную роль в его жизни, теперь не узнает его и никогда не вспомнит. Ему модифицировали память таким образом, что Джесси лишился воспоминаний о том, что когда–то был хастлером, и полностью забыл о Гарри Блэке, которого любил. Сейчас у Джесси была другая жизнь, и Поттер, глядя на него, не понимал, какого хрена он вообще делает, для чего приехал в этот клуб, почему шпионит за этим парнем, не в силах признаться самому себе, что он конченый псих, который в эти мгновения снова думает о Драко Малфое. Гарри, опустошив свой стакан, попросил двойной виски и закурил. В этот момент Джесси, чмокнув своего парня в щеку, улыбнулся и направился к шесту на сцене, где до этого танцевали два хастлера, зажигая публику своими горячими телодвижениями, имитирующими половой акт. Но едва только Джесси оказался у шеста, как тут же завладел вниманием всех собравшихся. Публика принялась свистеть и весело улюлюкать, на сцену сразу же посыпались купюры. Поттер усмехнулся и снова сделал глоток виски. Джесси Монтгомери теперь являлся обладателем состояния в сто миллионов фунтов, и не нуждался в деньгах, бросаемых ему под ноги, а делал это исключительно ради удовольствия, а возможно, чтобы немного подразнить своего парня. Поттер знал, что в прошлом Джесси, кроме того, что работал на панели, был профессиональным стриптизером и очень часто подрабатывал в ночных клубах, танцуя у шеста, где его и обнаружил сутенер Мабуто. Несмотря на то, что Джесси полностью стерли память об этих временах, его тело ничего не забыло, и сейчас блондин держал в напряжении целую толпу, и в первую очередь своего бойфренда, сводя с ума очаровательной улыбкой и потрясающе сексуальной пластикой. Видимо, в свое время он отработал эти движения до мелочей, довел до совершенства, и каждый жест, соблазнительная улыбка, изгиб тела у шеста, даже взмах головой, чтобы убрать непослушную челку с глаз – все это заставляло публику сходить с ума от похоти, и каждый мужик в клубе начинал думать, что этот красавчик–блондин танцует исключительно для его удовольствия. Джесси, время от времени облизывая губы, грациозно терся о металлический шест, бросая в толпу откровенные, провокационные взгляды, и многие парни жадно пожирали глазами стриптизера, мысленно срывая с него одежду, и уже трахали в своих грязных фантазиях. А блондин тем временем продолжал свое выступление, не раздеваясь, только дразнил, при этом доводил публику до экстаза. Одним своим взглядом он приводил толпу в трепет и заставлял многих поспешно расстегнуть ширинки, чтобы заняться самоудовлетворением. Поттер снова невольно вспомнил Брента, который так же зажигал в клубах, сводя с ума разгоряченных самцов, и как однажды они вот так же танцевали у шеста, в свете лазерных лучей, позабывав в этот момент обо всем, не обращая внимания на свист публики и летящие к их ногам купюры. И тогда Гарри от одних прикосновений, от одного взгляда карих глаз кончил в присутствии огромной толпы. Брент О’Коннер был королем танцпола, сейчас Поттер с восхищением наблюдал за Джесси, который, наслаждаясь умением владеть своим телом, получал огромное удовольствие от происходящего. Допив остатки виски, бывший гриффиндорец, расталкивая толпу, подошел к темноволосому парню, который с улыбкой наблюдал за своим бойфрендом. – Ты его любишь? – нагло поинтересовался Поттер, и своим вопросом сначала вызвал недоумение, а затем и легкое раздражение у нынешнего любовника Джесси. – Какого хрена, чувак? – со злостью произнес брюнет. – Ты что, его бывший? – Нет, – ответил Поттер, закуривая. – Я его ангел–хранитель, и если ты разобьешь ему сердце, я разобью тебе яйца. Понял, чувак? – усмехнулся Гарри, выпуская струю дыма в лицо бойфренда Джесси, а затем развернулся и направился на выход, слыша у себя за спиной, как беснуется публика, глядя на танцующего парня, который когда–то был влюблен в него, и которому он сам чуть не разбил сердце. Когда Джесси закончил свое выступление, он спрыгнул со сцены и, уклоняясь от тянущихся к нему рук, оказался рядом со своим бойфрендом. Счастливо улыбаясь ему и, крепко обняв, игриво чмокнул в нос. – Ты знаешь этого парня? – поинтересовался брюнет, кивнув в сторону бара, где Гарри расплачивался с барменом за выпивку. – Нет, – ответил Джесси, пристально вглядываясь в незнакомца, на которого указывал его любовник. – Правда? – не скрывая ревности и раздражения, уточнил брюнет. – Макс, расслабься, – снова улыбнулся блондин. – Я никогда не видел его раньше, но думаю, если бы мы хоть раз встретились, я не смог бы его забыть, – задумчиво произнес Джесси Монтгомери, глядя вслед парню, идущему на выход. В этот вечер судьба преподнесла ему еще один сюрприз – встречу с родственниками. По пути домой Гарри свернул на заправку и, пока служащий заливал полный бак автомобиля, парень зашел в небольшой магазинчик, чтобы купить сигареты и бутылку бренди. Расплатившись за бензин и спиртное, Поттер вышел на улицу и замер от неожиданности. В нескольких метрах от его машины стоял кузен Дадли и, открыв рот, пялился на шикарный спортивный автомобиль. – Твою ж мать! – пораженно произнес Поттер. – Ну почему, как у меня день рождения, так обязательно с какой–нибудь сволочью встретишься? – сплевывая на землю, посетовал бывший гриффиндорец. Дядя Вернон сидел за рулем какой–то подержанной колымаги и громко сопел как паровоз, раздраженный тем, что пришлось стоять в очереди за бензином, проклиная и мировой экономический кризис, и наплыв эмигрантов, и в целом все британское правительство с его мудовой политикой. Рядом с дядей Верноном сидела тетя Петунья, время от времени призывая Дадлика вернуться в машину, но кузен, не обращая внимания на вопли мамаши, в немом восторге пожирал взглядом серебристый «Aston Martin», который завладел всем его вниманием. Интерес сына к роскошному спорткару, красовавшемуся будто на престижном автосалоне, только добавил озлобленности и без того раздраженному дяде Вернону, который, высунувшись из окна и уже не сдерживаясь, стал громко возмущаться, когда же, наконец, зальют этот чертов бездонный бак и они смогут заправиться. Встреча с родственниками стала неприятной неожиданностью для Поттера. Он так давно не видел Дурслей, что не сразу вспомнил, когда это было в последний раз – вроде на летних каникулах, когда он окончил пятый курс и был в жуткой депрессии после смерти Сириуса. Как же давно это было… После бегства из Хогвартса Гарри не посмел вернуться к родственникам, опасаясь, что дядя отправит его в школу святого Брутуса, которая по своим порядкам мало чем отличалась от тюрьмы для несовершеннолетних. Именно боязнь загреметь в это заведение и стала одной из причин, по которой Гарри оказался на панели. Поттер зло сощурил глаза и, сжимая в руке бутылку бренди, решительно направился к своей машине, готовый к неприятной встрече с Дурслями. Его появление произвело на родственников не менее ошеломляющий эффект. Гарри никак не ожидал, что дядя Вернон при его комплекции сможет так стремительно выбраться из–за руля своей колымаги. Но старший Дурсль, будто снаряд, выпущенный из катапульты, выскочил из машины, бросился к племяннику, схватил его за грудки и начал трясти. – Ах ты, маленький ублюдок! – заорал дядя Вернон, багровея от злости. – Гаденыш! Из–за тебя мы потеряли все, лишились нашего дома и бизнеса! Ты нас опозорил, разорил, по миру пустил, сученок! – Как ты мог! – с истеричными нотками в голосе закричала тетя Петунья, тоже выпрыгивая из машины, как чертик из табакерки. – Мы вынуждены были уехать из Литтл Уингинга, когда о твоем позоре узнал весь город! Мы не могли там больше оставаться! Шлюха! Гарри не ожидал подобной реакции родственников и не был готов к такой вспышки агрессии со стороны Дурслей, но когда тетя Петунья обозвала его шлюхой и залепила звонкую пощечину, до него стало доходить, что произошло с родней и чем они так расстроены. Именно сейчас, когда виновник всех их бед внезапно предстал перед ними, у Дурслей появился шанс отомстить за все, и устроить самосуд над ненавистным племянником. Дядя Вернон тряс Гарри и гневно обвинял во всех несчастьях, тетя Петунья норовила врезать ему по морде еще раз, а Дадли, продолжая пялиться на «Aston Martin», вопил: – Папа, откуда у Поттера такая тачка? – Жопой заработал! – гневно заорал дядя Вернон, еще раз встряхнув ненавистного племянника, и это стало последней каплей терпения Гарри. В следующий миг он сжал кулак и со всей силы зарядил Дурслю в глаз, а затем врезал коленом между ног. – Пошел на хуй, жирный мудак! – рявкнул Поттер, отталкивая от себя бывшего опекуна, который согнулся пополам, схватился за яйца и заорал благим матом. В довершение ко всему Гарри, вспомнив про бутылку бренди, которую сжимал в другой руке, решил найти ей другое применение и, размахнувшись, обрушил ее на голову родственника, а затем бросился к своей машине, стремительно распахнул дверцу, сел за руль и, надавив на педаль газа, дал задний ход. Раздался звук бьющегося стекла и скрежет металла. Гарри еще раз сдал назад, безжалостно куроча бампер Дурслевой машины. Свой автомобиль стоимостью в полмиллиона фунтов ему было не жалко, а вот родственникам ремонт их колымаги обернется финансовой катастрофой. Дядя Вернон, одной рукой держась за яйца, другой схватился за окровавленную голову, с которой сыпались осколки от разбитой бутылки, и стекало бренди. Дурсль орал благим матом, ему вторила тетя Петунья, оглашая весь мир об убийстве и призывая на помощь полицию. Гарри, увидев, что из дверей офиса заправки вышел сотрудник службы безопасности, решил, что пришло время сматываться. Парень высунулся из машины, показал родственникам неприличный жест и, надавив на педаль газа, рванул с места. – Папа, я хочу такую же тачку, как у Поттера, – заорал Дадлик вслед отъезжающему кузену. Тетя Петунья обнимала мужа, который, теперь уже схватившись за сердце, стоял возле своей разбитой машины и ревел раненым зверем, обещая уезжающему племяннику вырвать яйца, затаскать по судам и отправить в тюрьму, и сожалел, что в свое время не упек маленького неблагодарного крысеныша в школу святого Брутуса для трудных подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями, где ему было самое место. Закурив сигарету и врубив музыку на максимальную громкость, Гарри гнал по вечернему Лондону, размышляя над тем, что это не самый поганый день рождения в его жизни, и встреча с Дурслями несомненно имела один положительный момент – врезать по яйцам дяде Вернону он мечтал с того самого времени, как помнил свое унылое детство. Да и узнать о том, что бизнес Дурсля прогорел, а родственники разорились и жили на пособие по безработице, тоже было приятно. Поттер сидел на диване, безразлично глядя на горячие порно–сцены, мелькающие на плазменной панели телевизора, а его мысли за разом раз возвращались к произошедшей встрече с Дурслями, и парень невольно задумался над теми событиями, которые случились в жизни его родственников за последний год. Гарри в очередной раз был поражен тем обстоятельством, как судьба воздала по заслугам всем его обидчикам и покарала всех, кому он когда–то мечтал отомстить. Ему не пришлось вершить кровавое правосудие, наказывая своих врагов одного за другим. Он не стал убийцей или палачом, ибо какой–то высший рок покарал всех, кто причинил ему горе, боль и страдания. Гермиона как всегда оказалась права, и возмездие постигло всех, каждому воздалось по заслугам, а многие из его врагов уже были мертвы. Гарри, погрузившись в свои мысли и воспоминания, отрешенно смотрел на огромный экран телевизора, но вдруг невольно вскрикнул, когда истлевшая до фильтра сигарета обожгла ему пальцы. Парень ругнулся через зубы, и вдавил окурок в пепельницу. Взглянув на картонную коробку, в которой находился яблочный пирог, купленный им в кафе на углу Оксфорд–стрит, бывший гриффиндорец взмахнул своей волшебной палочкой, используя рассекающее заклятие, и нарезал несколько кусков. Так и не сумев избавиться от своей фобии, в квартире Гарри не было ни одного ножа, но полученные знания в области боевой магии с легкостью заменяли ему отсутствие некоторых столовых приборов. До полуночи оставалось совсем немного времени. Поттер снова хлебнул из бутылки, громко икнул и опять закурил, но вдруг вздрогнул от неожиданности, когда в прихожей раздался мелодичный звонок. Гарри сначала даже не понял, что это такое. К нему никто и никогда не приходил, впрочем, это было и невозможно благодаря всем этим маггловским системам повышенной безопасности и не менее эффективным магическим защитным барьерам. Даже если бы он сам захотел кого–то привести к себе домой, то не смог бы это сделать. Посещение его жилища было недоступно другим людям – будь то маги или магглы. Даже обслуживающий персонал пентхауса не имел права подниматься на этаж, занимаемый мистером Гарри Джеймсом Эвансом. Звонок в дверь снова повторился, приведя тем самым в замешательство и недоумение владельца апартаментов. Кто–то за несколько минут до полуночи, до дня его рождения, настойчиво пытался проникнуть к нему, и это, судя по всему, не сулило ему ничего хорошего. Гарри пришла бредовая мысль, что сам Дамблдор заявился, чтобы поздравить его, или, возможно, МакГонагалл, которая в эту ночь дежурила в холле. Внезапно вспомнилось эффектное появление Хагрида на маленьком острове в ночь, когда ему исполнилось одиннадцать лет. Настойчивый звонок в дверь повторился снова, и Гарри, которого разбирало любопытство, направился в прихожую, в стремлении узнать, кто тот таинственный гость, который сумел преодолеть все кордоны, охраняющие его. Поттер подошел к бронированной двери, взглянул на панель видеодомофона, и от неожиданности чуть не поперхнулся сигаретным дымом – по ту сторону стоял Драко Малфой. Гарри почувствовал, как сердце гулко ухнуло в груди, а все тело обдало жаром. Это было настолько неожиданно и неправдоподобно, что бывший гриффиндорец невольно подумал о том, что в этот вечер допился до белой горячки, а Малфой – галлюцинация, плод его больного воображения. – Поттер, открывай, я знаю, что ты дома, – произнес блондин и улыбнулся. Гарри отказывался верить в реальность происходящего. «Хорек» просто не мог оказаться здесь, в мире магглов – это был нонсенс, бессмыслица. Слизеринец с детства ненавидел все, что связано с этим миром, поэтому никогда бы не согласился отправиться к грязнокровкам и недочеловекам, не владеющим магическими способностями. Значит тот, кто стоял по ту сторону двери – не Малфой, а кто–то из Пожирателей Смерти, выпивший оборотное зелье, или очень талантливый метаморф, принявший облик слизеринца. Гарри уже хотел броситься за своей волшебной палочкой, но мысль о том, что никто из волшебников не сумеет проникнуть в его жилище, остановила его. Его охраняли и оберегали, как бесценное сокровище, возле его квартиры возвели массу защитных барьеров, поэтому никто, даже самый искусный метаморф и анимаг и близко не сможет подойти к его жилищу. Тем более этой ночью дежурила сама МакГонагалл, которая в случае попытки вторжения или нападения уже давно бы подняла тревогу. – Кузен Гарри, не будь такой сволочью, открой дверь! – тем временем раздалось из видеодомофона, а Малфой с экрана нагло усмехнулся. – Черт, Потти, это уже просто неприлично. Я знаю, что ты скотина, но не до такой же степени! Гарри почувствовал дрожь во всем теле. Сердце бешено забилось в груди, а ноги вдруг как–то предательски задрожали и гриффиндорец опустился на пол, обняв колени трясущимися руками. Там, по ту сторону двери, действительно находился «хорек», и это была не галлюцинация, не мираж, не плод его больного воображения или горячечный бред, и даже не наёмный убийца под действием оборотного зелья. Это был тот, о ком он постоянно думал все эти бесконечно долгие месяцы и жил с болью о нем, медленно сходя с ума. Да, судьба, воистину шутница. Год назад, на семнадцатилетие, его ждал сюрприз в виде маньяка-потрошителя, который едва не превратил его день рождения в день смерти. Сейчас же, за несколько минут до полуночи, судьба преподнесла ему другой сюрприз – подарок, который он так страстно жаждал. Драко Малфой, сломав все моральные барьеры и преграды, отправился в мир магглов, к нему, а он сейчас сидел на полу под дверью и не мог унять дрожь, и был не в состоянии сделать шаг навстречу. Его сердце билось так, будто пойманная в клетку птица, и готово было проломить грудь, чтобы вырваться из этой неволи, выпорхнуть и устремиться к любимому человеку. Их разделяла всего лишь дверь, всего лишь шаг, но Гарри не мог справиться с охватившим его волнением, смятением и страхом. – Потти, я тебе клянусь, что не сделаю ни одной попытки отжать твой новый дом, мне достаточно имения Блэков, – пошутил слизеринец, и Гарри невольно улыбнулся. Он медленно приподнялся с пола и бесшумно выдохнул, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Поттер снова взглянул на экран видеодомофона, на изображение своего любимого парня, испытывая в этот момент и радость, и страх, и всепоглощающую любовь, и смятение – огромная, многогранная, разноцветная гамма чувств переполняла бывшего гриффиндорца, а беспросветное отчаяние, преследовавшее его все это время, которое он пытался потопить в алкоголе, вдруг померкло, растворилось на фоне стремительно вспыхнувшей бури эмоций. Это было какое–то наваждение, сумасшествие, безумие – это был всполох фейерверка чувств, захлестнувших его в это мгновение. – Поттер, однажды ты выбил дверь в мою комнату, теперь моя очередь, – раздалось из видеодомофона. Гарри глубоко вздохнул, и, набравшись смелости, резко распахнул дверь. Драко Малфой стоял и смотрел на него – такой родной, желанный, любимый и одновременно такой красивый и элегантный, будто явился на торжество или светский раут. Слизеринец, как всегда, был одет во все черное, но выпущенная поверх рубашка лишь добавляла шарм. Челка слегка падала на глаза, твердо очерченные губы, от которых невозможно было оторвать взгляд и эта обаятельная, самодовольная улыбка сейчас сводили Гарри с ума, заставляли терять рассудок. Они смотрели друг на друга, не в состоянии даже моргнуть, и Поттер чувствовал, что этот взгляд пьянит его сильнее виски, завораживает, околдовывает и притягивает. Остатками здравого смысла Гарри еще понимал, что надо остановиться, пока не поздно, его разум еще кричал: «Не делай этого! Ты будешь страдать!», но его тело уже летело в бездонную пропасть. Он словно попал в паутину, и какое–то чувство подсказывало, что ему уже не выбраться из этого плена. Неизвестно сколько они простояли так, общаясь лишь взглядами, время будто остановилось для них, мир замер и ничего в нем больше не существовало, кроме них двоих. Малфой смотрел в бездонно–зеленые глаза гриффиндорца, а Поттер тонул в серо–стальном взоре слизеринца, и упивался запахом, исходящим от любимого парня, чувствуя, как пламя желания разгорается в глубинах его тела. А затем, словно под гипнозом или под воздействием заклятия «Империус», лишенный возможности сопротивляться своему желанию, Гарри начал медленно раздеваться, глядя на слизеринца, словно кролик на удава. Майка поползла вверх, обнажая красивое, сильное мускулистое тело, и отлетела в сторону, затем щелкнула пряжка ремня... Малфой усмехнулся и облизнул губы, а Поттер будто через пелену тумана увидел, как слизеринец, словно хищник, угрожающе, завораживающе надвигается на него… Через миг в сторону были отброшены джинсы, и гриффиндорец уже совершенно голый стоял перед распахнутой настежь дверью, тяжело дыша и не в состоянии оторвать взгляда от серо–стальных глаз. – Привет, Поттер. Можно войти? – с улыбкой произнес Малфой. – Входи, «хорек», – хрипло ответил Гарри, и не узнал свой голос, который он услышал будто со стороны. Драко сделал шаг навстречу и медленно снял пиджак, отбросив его в сторону, затем не спеша, словно профессиональный стриптизер, принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Гарри, как завороженный, следил за его неторопливыми движениями, ощущая какое–то необъяснимое чувство, которое пронзало все его тело – то его обдавало жаром, то бросало в озноб. Дикое возбуждение и желание – этим дышала каждая клеточка его тела, во рту внезапно пересохло, горло сдавило спазмом, внизу живота появилась томительная тяжесть. Драко медленно отбросил в сторону рубашку и подошел к гриффиндорцу. Парни соприкоснулись горячими телами, и между ними словно прошел разряд электрического тока. Две половинки расколотой души, которые все это время так отчаянно тянулись друг к другу, снова стали одним целым. Гарри будто слышал мысли своего любовника, а Драко остро воспринимал все чувства гриффиндорца и поглощал их. Это было необычайное единение душ и тел, которое пленяло обоих парней и заставляло их позабыть обо всем на свете. Малфой прижался к губам гриффиндорца, и едва они коснулись друг друга, как обоих парней обдало жаром. Казалось, что внезапно вспыхнул пожар, который объял их тела. Гарри закрыл глаза и отдался этим мягким, но властным губам, утонул в ощущениях, расплавился в огне, который вскипятил его кровь и горячей лавой потек по венам – адском огне, который Малфой, казалось, принес с собой из глубин преисподней. Парни слились в долгом поцелуе, который обжигал и пьянил, как хороший и крепкий коньяк. И Гарри словно потерял голову, ему было уже все равно, что их ждет в будущем, он понимал, что сейчас произойдет, и знал, что это только начало – начало новой жизни, полной страсти и секса, разврата и нежности. Он безумно хотел Малфоя прямо сейчас, и знал только одно – они незримо и неразрывно связаны навечно. Парни целовались до потери дыхания, до звона в ушах, испытывая всепоглощающую страсть от охватившего их возбуждения. В этот миг у Гарри осталась только способность слышать шумное и страстное дыхание слизеринца, чувствовать жар, исходящий от него, ощущать руки, скользящие по его телу. Мурашки поползли по коже гриффиндорца, создавая иллюзию, будто тонкая паутинка облепила его. Не переставая целоваться, парни полностью отдались своим чувствам и своей страсти. Руки Малфоя скользили по телу гриффиндорца, затем он запустил их в непослушные волосы Поттера и, закинув ему голову назад, начал покрывать шею обжигающими поцелуями, словно изголодавшийся вампир. Затем провел пальцами, едва касаясь кожи, по позвоночнику, и Гарри почувствовал, как мелкая дрожь пробирает его до костей. Его тело больше не принадлежало ему, он словно находился под воздействием сильного стимулятора, Малфой был его наркотиком, его допингом, и Поттер не мог и не хотел сопротивляться своим чувствам и желаниям. Это было какое–то наваждение, сумасшествие, безумие, охватившее их. Гарри ощущал поцелуи на своей коже, которые оставляли пылающие следы, и которые, как ему казалось, теперь сохранятся на всю жизнь. Малфой снова склонился к его шее, слегка провел языком горячую дорожку от уха до ключицы. Гриффиндорец порывисто вздохнул и почувствовал, что ноги вдруг стали ватными, будто к ним применили заклинание, они отказывались подчиняться и подгибались. У него в голове еще промелькнула мысль, что не стоило в этот вечер так напиваться, но в следующий миг он стал падать и, продолжая обнимать любовника, увлек его за собой. Они упали на пол прихожей, застланный мягким ковром с длинным ворсом. Малфой, оказавшись сверху и вжимая гриффиндорца тяжестью своего тела, принялся жадно ласкать его, с хищной улыбкой наблюдая, как Поттер «умирает» в муках наслаждения. Драко навис над ним, такой желанный, любимый, прекрасный, и Гарри сквозь пелену видел завораживающий серо–стальной взгляд, наполненный страстью. Жадные и властные руки слизеринца, казалось, обжигали его кожу прикосновениями, разжигали костер на его теле, пламя страсти и вожделения. Не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, Гарри широко раздвинул ноги и закинул их на спину своего любовника, глухо застонав. Он хотел лишь одного – отдаться слизеринцу, слиться с ним, стать одним целым, чтобы выдох Малфоя стал его вдохом, чтобы горячечный стон одного растворялся в крике другого, чтобы тела стали одним целым. Малфой обхватил его за бедра, слегка приподнял, и медленно, чтобы не причинить боль, но властно, со всей присущей ему страстью, вошел в своего любовника. Хриплый крик сорвался с зацелованных губ Гарри, а затем парень тихо застонал, сжимая зубы, тут же почувствовав, как Драко на миг замер, давая ему возможность привыкнуть к ощущениям. – Тебе больно, Поттер? – прошептал слизеринец, обжигая его шею горячим, сбивающимся дыханием. – Все хорошо... только не останавливайся, – простонал гриффиндорец. Конечно, он соврал своему любовнику, у него так долго не было секса, что сейчас, без предварительной подготовки, без смазки, под грубым напором члена мышцы сфинктера непроизвольно судорожно сжались, и он действительно испытал боль, но под воздействием какого–то неведомого чувства эта боль показалась ему приятной, томительно–сладкой и желанной, а через миг под умелыми ласками слизеринца Гарри полностью расслабился и застонал от нахлынувших на него ощущений. – Малфой, не останавливайся, – попросил Поттер и сам подался вперед, сильнее насаживаясь на член любимого парня. Драко начал двигаться, и с каждым толчком боль превращалась в счастье, каждый порыв казался взрывом, пронизывающим тело, разрывающим его на части. Поттер быстро уловил темп любовника, и их движения, сперва медленные и осторожные, становились все более быстрыми и размашистыми. Стон, срывающийся с их губ, стал одним на двоих, страсть стала единым порывом... Сильные руки Малфоя то нежно ласкали горячее тело, то до боли, до синяков впивались в ягодицы гриффиндорца, неистово сжимая их и массируя. С каждым новым глубоким толчком члена Поттер чувствовал, как сладкая боль растекается у него между ног и в этот момент Гарри было безумно хорошо – он никогда ранее не испытывал ничего подобного, даже когда у них был сумасшедший секс в склепе на плите гробницы, или потом, во время их путешествия, наполненного смертельно опасными приключениями. После того, как он пожертвовал своей душой ради спасения слизеринца, и ее осколок теперь был заключен в Малфое, произошло что–то необычное. Между ними установилась прочная связь, такая же, как была у Гарри с Темным Лордом, и сейчас гриффиндорец остро воспринимал все ощущения своего любовника, будто впитывал их в себя. Драко трахал его, а Гарри, словно погрузившись в какой–то экстаз, задыхался от физического наслаждения и духовного единения, возникшего между ними, и ему казалось, что еще немного, и потолок над ним расколется, и он увидит звездное небо в такой близости, что можно потрогать руками. Это было сильнее наркотического кайфа, круче нирваны. Задыхаясь от страсти и похоти, погружаясь в пучину полнейшего безумия, в каком–то исступлении Поттер начал кричать и царапать спину своего любовника, а слезы, застилавшие его глаза, горячими струйками потекли по щекам. Драко, который, похоже, переживал такую же бурю эмоций, передающуюся ему от гриффиндорца, издал возбужденный звериный рык, вскрикнул и схватил Гарри за волосы, но эта боль лишь сильнее обострила ощущения его любовника. Парни ускорили движения, понимая друг друга с полувздоха, приближая друг друга к высшей точке, за которой их ожидало невиданное ранее блаженство... Каждый толчок напряженного члена отдавался спазмом во всем теле, в голове, в кончиках пальцев. Это было настолько приятно, что Гарри казалось, что невозможно вынести, что его душа улетает высоко в небо, к ярко горящим звездам, и никогда не вернется. Он почувствовал, как по всему телу разливается зудящее напряжение, грудь сковывает, и на выдохе, с каким–то глубоким и глухим рыком, дыхание останавливается. Что–то щекочущее и горячее появилось внизу живота, наполнило член и быстро, с невероятной силой, начало двигаться по уретре. В голове стало пусто, а перед глазами всё расплылось, и в следующий миг Поттер услышал свой собственный крик будто со стороны, и этот крик был настолько живым и осязаемым, что по всем комнатам пронесся порыв ветра, затрещало электричество и замигал свет, и казалось, что через мгновение от напряжения взорвутся все лампы, разлетятся на осколки пуленепробиваемые стекла на окнах и обрушится потолок... Струя горячей спермы брызнула Поттеру на живот и на грудь Малфоя. Гарри, словно в агонии, забился под своим любовником и закричал исступленно, захлебываясь слезами счастья, ощущая на своей влажной коже дыхание слизеринца – прерывистое и жаркое. Малфой резко, грубо, как обезумевший зверь, трахал его, а Поттер, захлебываясь громкими криками, погружался в пучину наслаждения. Он тяжело дышал сквозь приоткрытые губы и двигался в унисон с ускоряющимся ритмом слизеринца, который, как заведенный, посылал и посылал член в горячее нутро своего любовника. Волна блаженства, с самого пика экстаза, так же толчкообразно стала растекаться по каждой его клеточке. Сперма, крупными порциями выстреливала из члена Гарри, густыми каплями падая на разгоряченную кожу, а затем просто потекла самотеком, оставляя небольшие лужицы на плоском животе гриффиндорца. Драко почувствовал, что его оргазм уже близок, и бешеные удары сердца отсчитывали оставшееся время до начала его феерического извержения. Поттер бился под ним в экстазе, и Малфой с силой вонзил член в горячее нутро любовника, выбивая из его легких громкий стон с последними остатками воздуха. Гарри захрипел, забился в агонии, и в тот же миг все тело слизеринца пронзила острая судорога, тело непроизвольно содрогнулось, рот приоткрылся в затяжном крике. Оргазм ударил как гром, оглушая его, до предела напрягая мышцы, превращая нервы в оголенные провода. Перед глазами вспыхнул необычайно яркий фейерверк, и он почувствовал, как мощные толчки небывалого удовольствия горячей лавой забили из его члена. Поттер будто находился в трансе и очень эмоционально переживал свой оргазм. Он бурно кончал, исторгая из своего члена сперму, и делал поступательные движения навстречу своему любовнику, стараясь, чтобы напряженный, пульсирующий ствол слизеринца проникал в него как можно глубже. С каждым выбросом спермы, с каждым ударом сердца, анальные мышцы Гарри резко сокращались и с силой сжимали член Драко, словно выцеживая из него последние капли наслаждения. Слизеринец, как одержимый, резкими толчками таранил пульсирующий анус своего любовника, член иногда с хлюпаньем вырывался из жаркого плена, брызгая на ягодицы гриффиндорца, а затем снова погружался внутрь. С криками и слезами на глазах Гарри бился в оргазме, крепко прижимая к себе любимого парня, пока тот не излился в него полностью. С пеной на искусанных губах и надсадным дыханием Поттер отпустил обессилившего слизеринца, который повалился рядом с ним, хватая ртом воздух, и Гарри в последнем проблеске сознания услышал, как Малфой выдохнул его имя... Когда Поттер пришел в себя, он медленно повернул голову и увидел, что Малфой смотрит на него, и во взгляде слизеринца в этот момент не было привычного сарказма или ехидства. Драко глядел на него с такой нежностью, что у Гарри снова учащенно забилось сердце, а во рту пересохло, и он облизнул губы. Он не знал, сколько времени находился в отключке, возможно, всего несколько мгновений, ибо они по–прежнему лежали в прихожей, на полу, у Малфоя еще не восстановилось дыхание, а пряди челки прилипли к взмокшему лбу. – Ты входную дверь оставил открытой, Поттер, – с улыбкой произнес Драко, которому, судя по всему, было абсолютно наплевать на такое обстоятельство, но с Гарри это сработало безотказно. Щеки бывшего гриффиндорца моментально залились краской стыда. Парень стремительно вскочил с пола и бросился закрывать широко распахнутую дверь. Ему в этот момент даже в голову не пришло, что он живет на этаже один, к нему никто не может проникнуть, и даже обслуживающий персонал не посещает его апартаменты, однако стопроцентно сработал рефлекс Поттера – его природная стыдливость, которую, похоже, уже ничем нельзя было искоренить, и парень, захлопнув дверь, принялся поспешно натягивать джинсы на потное, забрызганное спермой тело. Малфой, с ехидной улыбкой наблюдая за смущенным любовником, медленно поднялся с пола, не спеша застегнул ширинку на брюках, которые он не снимал, скрывая свое увечье, и перед зеркалом поправил прическу. – Значит, так живут магглы? – проходя в роскошную гостиную, напичканную высокотехнологичной электроникой, поинтересовался слизеринец, с интересом разглядывая обстановку шикарных апартаментов. – Э…э…э… ну да… то есть нет, не все магглы… – поспешно стараясь привести в порядок торчащие во все стороны волосы, смущенно промямлил Гарри, до которого только сейчас стало доходить, что произошло – Драко Малфой после стольких месяцев разлуки находился здесь, в его квартире, и у них только что был безумный, крышесносный, офигенный секс. Поттер потер шрам на лбу, стараясь осмыслить весь масштаб случившегося, чувствуя, как из садневшего ануса вытекает липкая жидкость. – А у тебя здесь мило, – констатировал слизеринец, вальяжно рассевшись на огромном кожаном диване. – Э…э…э… выпить хочешь? – выпалил Поттер, не зная, что еще сказать. Почему–то именно сейчас он чувствовал себя очень неуверенно и глупо, а еще большего замешательства и неловкости добавлял тот факт, что сперма, которая еще не высохла на его коже, сейчас блестела крупными капельками у него на груди. Гарри быстро провел ладонью по коже, вытирая белесые подтеки. Малфой же, наоборот, вальяжно рассевшись на диване, ощущал себя очень по–хозяйски, как у себя дома, и сейчас с заинтересованностью уставился на огромный плазменный экран. – Это телек, – снова потерев шрам на лбу, пояснил Поттер, который продолжал стоять перед слизеринцем, переминаясь с ноги на ногу, и вдруг, взглянув на панель экрана, Гарри почувствовал, что начинает краснеть до самых кончиков ушей, осознав, на что с таким вниманием уставился его гость. По кабельному каналу для взрослых, который был включен, шла порнуха, и то, что показывали в этот момент, было ужасно. – Ой, бля! – вскликнул гриффиндорец и, поспешно схватив пульт, нажал на кнопку, отключая телевизор. – А мне нравиться у тебя, кузен Гарри, – радостно произнес Малфой, с нескрываемым ехидством глядя на своего оконфузившегося любовника. – Так ты весь этаж занимаешь? А не многовато для одного? Может, пустишь меня пожить? – с язвительной ухмылкой поинтересовался Драко, и весело засмеялся. От стыда Гарри готов был провалиться сквозь землю, но вдруг Малфой, прекратив издеваться, взглянул на него так, что у гриффиндорца снова екнуло в груди. – Иди сюда, Потти, – произнес слизеринец, и Гарри медленно присел на диван, а затем, схватив бутылку со столика, залпом сделал несколько больших, обжигающих глотков виски, надеясь погасить желание, возбуждение, стыд, страсть – всю эту бурю в себе, которая снова всколыхнула его от одного взгляда белокурого слизеринца. Но спиртное, как известно, не гасит огонь, а только сильнее распаляет пламя. Драко обнял своего любовника, и Гарри почувствовал мощный прилив энергии – хищный стальной взгляд был направлен на него, Малфой смотрел на вздымающуюся грудь, на капли спермы, еще оставшиеся на влажной коже, на бисеринки пота, выступившие на лбу и переливающиеся в свете ламп, на раскрасневшееся от алкоголя и возбуждения лицо, и блестящие, затуманенные похотью, глаза. Поттер в этот момент был необычайно красив и чертовски сексуален. Малфою снова хотелось завалить этого зеленоглазого наглеца, грубо подмять под себя, властно и жестко мять, тискать, терзать такое долгожданное и желанное тело, а потом развести ему ноги, как шлюхе, и оттрахать так, чтобы он выл и скулил, кричал и матерился, стонал и плакал, а потом, выебанный и обессиленный, лежал рядом, тяжело дыша и ощущая, как из саднящей, растертой дырки вытекает сперма. Разгоряченный своими грязными фантазиями и не в силах больше сдерживать желания, Драко притянул любовника к себе, такого красивого, распутного, желанного и сексуального, и принялся поспешно целовать и лапать. С губ гриффиндорца тут же сорвался тихий, сладострастный стон. – Как же я ждал этого… – прошептал он, чувствуя, как горячая кожа покрывается холодными мурашками, а сердце гулко стучит во всем теле. – Почему ты не приходил раньше? Мне было так плохо без тебя, – сбивчиво произнес Гарри, ощущая обжигающее дыхание слизеринца на своей коже. – Я знаю, Поттер. Но ты принял решение за нас двоих. Это был твой выбор, и я вынужден был уважать его, – ответил Драко. – Я боялся за тебя, думал, что рядом со мной твоя жизнь будет в постоянной опасности. Но я сотню раз проклял себя за это решение, я не думал, что будет так больно. Мне казалось, что я умираю без тебя, – взволнованно произнес Гарри. – А сейчас ты здесь, рядом, и я не понимаю, что со мной происходит. – Ты любишь меня, Поттер, – тихо ответил слизеринец, и нежно провел рукой по щеке смущенного гриффиндорца. – Все это время я чувствовал твою боль, я впитывал в себя твое отчаяние, по моим щекам текли слезы, когда ты рыдал в подушку. Я знаю, что между нами существует сильная связь, наверное, так бывает между двумя любящими людьми, – ответил Драко. – Потому что частичка моей души осталась с тобой, Малфой, и всегда будет в тебе, что бы ни случилось. Потому что я люблю тебя, «хорек», и всегда буду любить, – взволнованно произнес Гарри, впервые в жизни набравшись смелости признаться в любви, и крепко обнял слизеринца, прижимая к себе. Словно маленькие разряды тока пробежали по их телам, заставляя сердца забиться в унисон. Гарри закрыл глаза, отдаваясь своим ощущениям, чувствуя, как по всему телу разливается теплота и приятная истома, как сильная волна возбуждения накрывает его. – Я тоже люблю тебя, Потти, – прошептал Малфой. – Всегда любил. Несколько минут они с нежностью молча смотрели друг на друга, наслаждаясь этими волшебными мгновениями, к которым шли так мучительно долго, ломая лед отчуждения, преодолевая боль, недоверие и ненависть. – Это самый лучший день рождения в моей жизни, – произнес бывший гриффиндорец. – Но ведь ты здесь не для того, чтобы поздравить меня? Я прав? Тебя прислал Дамблдор? – Гарри слегка отстранился от своего любимого парня, с напряжением вглядываясь в его лицо. Драко молчал, стараясь оттянуть неприятный момент и не портить ту атмосферу, которая сейчас у них возникла, но Поттер сам настойчиво продолжил: – Ты ни за что в жизни не пришел бы в мир магглов. К тому же никто не может проникнуть в мою квартиру, меня оберегают круче, чем все сокровища Гринготтса. Дамблдор возвел хуеву тучу энергетических барьеров и заклятий, я нахожусь под круглосуточным наблюдением агентов Ордена, а в этом пентхаусе установлена одна из лучших в мире систем безопасности. Ты и близко не смог бы подойти, даже под мантией–невидимкой. Значит, тебя прислал Дамблдор, который на время снял энергетический барьер, а МакГонагалл обеспечила тебе доступ в обход всех маггловских систем охраны. Я прав? – в упор глядя на слизеринца, спросил Гарри. – Оказывается, ты не настолько пьян, Потти, – пошутил Драко, стараясь как–то разрядить напряжение, возникшее в этот момент, но гриффиндорец ничего не ответил, продолжая пристально смотреть на него. – Да, ты прав, – после затянувшейся паузы, подтвердил Малфой. – Меня прислал старик. – Значит, я потребовался ему для чего–то важного, и пришло время выполнять мою часть сделки? Я должен вернуться в магический мир? – взволнованно спросил Гарри и по привычке снова потер шрам. – Начнем с того, что Дамблдор поздравляет тебя с днем рождения, – усмехнулся Драко, но Гарри видел, что за этой показной веселостью слизеринец пытается скрыть свое волнение. Малфой вынул из кармана брюк небольшой предмет, который Поттер сначала даже не смог толком рассмотреть, но когда блондин взмахнул волшебной палочкой, возвращая предмету истинные размеры, это оказалась яркая, красочная коробка с кондитерскими изделиями из знаменитого магазинчика «Сладкое королевство». Гарри с недоумением взглянул сначала на блондина, потом на праздничную упаковку, и вскрыл ее. В коробке были лимонные дольки. – Да он что, издевается? – пораженно произнес Поттер, глядя на ухмыляющегося слизеринца. – Или старый маразматик окончательно выжил из ума и забыл, что мне восемнадцать, а не одиннадцать. – Скажи спасибо, что это не бочонок сахарных свистулек или желатиновые червячки, – засмеялся Драко и, взяв со стола полупустую бутылку виски, сделал глоток из горлышка. – Это маггловское пойло, – рассеянно произнес Поттер. – Кое–что из маггловских вещей определенно мне понравилось, например, этот порновещатель, – ответил слизеринец и кивнул на панель телевизора, снова приводя в смущение своего любовника. – Я хочу это попробовать, – смакуя вкус элитного алкоголя, добавил Драко. – Старик любит тебя, Потти, и кроме лимонных долек он просил передать тебе вот это, – вынимая из кармана еще один уменьшенный предмет, произнес Малфой и взмахнул палочкой. В следующий миг на столе перед Гарри лежал документ, украшенный гербами и скрепленный печатями. Поттер с недоверием покосился на своего кузена, ибо любой официальный документ, который он получал, не сулил ему ничего хорошего – либо это было уведомление об отчислении из школы, либо решение суда о разделе имущества, и ко всему этому всегда был причастен именно Малфой. – Что за хрень? – подозрительно взглянув на Драко, поинтересовался бывший гриффиндорец. – Это сюрприз, посмотри сам, – ответил блондин. Гарри начал пристально всматриваться в исписанный мелкими буквами пергамент и невольно вскрикнул от удивления и неожиданности. Он держал в руках свой собственный диплом об окончании Хогвартса. – Что за нах… – потрясенно произнес бывший гриффиндорец. – Это розыгрыш? Типа шутка такая, да, «хорек»? – Документ подлинный, Потти, – снова взяв бутылку и плеснув в хрустальный бокал маггловское виски, ответил Драко. – Как такое возможно? Меня же отчислили без права восстановления. Тем более сейчас в Хогвартсе место директора занимает Амбридж. – У Дамблдора большие связи в Министерстве и, думаю, старик нашел рычаги воздействия не только на мадам, но и на начальника Департамента Образования. – Тебе тоже такой подарили? – рассеянно поинтересовался Гарри, держа в руках диплом об окончании школы. – Шутишь, Поттер? Я же бывший заключенный, тем более сын Пожирателя Смерти. – На хрена мне диплом? – задумчиво произнес гриффиндорец, потерев лоб. – Старик считает, что ты до сих пор мечтаешь поступить в Академию, к тому же он обещал, что твое исключение из Хогвартса, произошедшее по моей вине, никоим образом не отразится на твоей дальнейшей карьере. – Да кто меня теперь возьмет в Аврорат с такой репутацией! – воскликнул Поттер, и со злостью швырнул диплом в сторону. – Не будь таким категоричным, Потти. У старика еще остались рычаги воздействия и большой вес в магическом мире. Департамент Тайн и Отдел Дезинформации сумели перекрыть все каналы с маггловским миром, поэтому широкая общественность так и не узнала, чем ты здесь занимался, а Группа Аннулирования случайных магических действий подчистила все следы нападения Пожирателей Смерти, когда Снейп вытащил тебя отсюда. Более того, несколько месяцев назад по требованию самого Скримджера состоялся пересмотр результатов дисциплинарной комиссии. Мои показания о твоем изнасиловании, которые я давал во время допросов, теперь приобщили к этому делу, и на основании них с тебя полностью сняли все обвинения. – Малфой, ты что, рехнулся, тебя же за это снова могут осудить! – воскликнул Поттер. – Расслабься, Потти, меня не осудят, если ты сам не обратишься в Визенгамот с требованием о повторном расследовании этого дела. – Я не обращусь! Я буду все отрицать насчет изнасилования! – Вот и отлично, – ухмыльнулся Драко. – Никто не собирается снова поднимать эту грязную историю, я понес наказание, вынесенное дисциплинарной комиссией, был осужден и отправлен на каторгу, но попал под амнистию и точка. Про меня уже все забыли, а магическому миру нужен «Избранный», поэтому ты у нас снова «Святой Поттер», и стоит тебе только захотеть, двери Аврората распахнутся перед тобой, как по взмаху волшебной палочки, – усмехнулся слизеринец, и в очередной раз отхлебнул маггловское виски без какой–либо брезгливости, по достоинству оценив вкус и букет элитного алкоголя. – Охуеть, сегодня ночь сюрпризов! – пораженно произнес Гарри. – Ладно, может и так, только я не поверю, что Дамблдор отправил тебя только для того, чтобы ты вручил мне эту ненужную бумажку. У вас что–то случилось, поэтому он тебя и прислал, но ты, хитрожопая сволочь, юлишь и скрываешь от меня правду, – нагло усмехнувшись, заявил Поттер и, взяв у Малфоя бутылку виски, плеснул в свой стакан. – С днем рождения, Потти, – произнес слизеринец. – Тебе тоже не хворать, «хорек», – улыбнулся гриффиндорец. Невольно Гарри поймал себя на мысли, что это действительно не самый поганый день рождения в его жизни. Сегодня, сидя у мраморного надгробия Брента О’Коннера, он понял, что сделал для погибшего друга все возможное, позаботившись об его семье и обеспечив их будущее. В гей–клубе, наблюдая со стороны за Джесси Монтгомери, он убедился, что теперь у этого парня действительно все сложилось хорошо в его новой жизни. И это были не единственные люди, которым он сумел помочь, изменив их жизнь к лучшему. Воспользовавшись услугами частных детективов, он сумел найти Лукаса, и, сохраняя инкогнито, значительно помог своему бывшему напарнику, оказав серьезную финансовую помощь его семье, и теперь Лукас учился в колледже и снова серьезно занялся футболом, мечтая о профессиональной спортивной карьере. Более того, парень опять начал встречаться с девчонкой, с которой был в отношениях до того, как его похитили люди Веймара. Гарри сдержал свое собственное обещание, и сделал столько много для тех, кто нуждался в помощи, оказавшись в трудных жизненных ситуациях. Многопрофильная клиника, реабилитационный центр для подростков и многочисленные социальные пункты для бездомных функционировали по всему городу и приносили реальную помощь людям. Эти социально значимые объекты финансировались не только из созданного им благотворительного фонда, но теперь получали многочисленные пожертвования от общественных организаций и частных лиц. День его совершеннолетия стал для Гарри днем подведения итогов, днем воспоминаний и встреч с прошлым, и это действительно был не самый поганый день рождения в его жизни. Даже случайная встреча с Дурслями имела свой положительный момент – он врезал по яйцам дяде Вернону и разбил колымагу родственников, получив огромное моральное удовольствие, а в довершение всего этого сейчас напивался с Драко Малфоем, хлеща отличное маггловское виски, и сходил с ума от взгляда серых глаз, предвкушая продолжение этого необычного вечера. Все было хорошо, но Поттер знал, что скоро ему станет известно о чем–то важном, возможно судьбоносном, что снова изменит его жизнь. Он хотел это узнать, но одновременно чертовски боялся, понимая, что в магическом мире произошло нечто важное, ради чего Дамблдор прислал сюда Малфоя. – Так зачем ты здесь? – спросил Гарри, закуривая, и передал пачку сигарет слизеринцу. – Явно не для того, чтобы жрать лимонные дольки и хлестать маггловское пойло. – Ладно, Потти, будем реалистами – все хреново, – затянувшись, а затем медленно выпустив струю сигаретного дыма, серьезно произнес Драко. Гарри почувствовал, как неприятно засосало под ложечкой. – Дамблдор умирает, – сообщил слизеринец. – Как, блядь, умирает?! – воскликнул Поттер, шокированный таким известием. Он ожидал услышать от Малфоя, что угодно – что Волдеморт захватил Министерство Магии и пришел к власти, что наступил конец света или началась магическая война, но только не такое. – Как умирает? – снова повторил бывший гриффиндорец, а затем, схватив бутылку, начал жадно глотать из горлышка, будто это была простая вода. – Во время ликвидации кольца Марволо Мракса он не смог отразить проклятие, которое и поразило его, – сообщил Малфой. – Да, я знаю, – глухо ответил Гарри. – Это произошло по моей вине. Он очень торопился уничтожить этот крестраж, и получил поражающее проклятие. Я видел его руку… кожа будто сгорела полностью, – тихо произнес Поттер и снова приложился к бутылке. – Старик совсем плох, ему осталось немного, проклятие убивает его, – подтвердил слизеринец. – И что будет? – потрясенно спросил Гарри. – Э…э…э… ну, после того, как он… – Орден, вероятнее всего, возглавит МакГонагалл, а бремя ответственности за весь магический мир ляжет на твои плечи, Потти. От судьбы не уйдешь, – произнес слизеринец, и хлопнул своего шокированного любовника по плечу так, что тот поперхнулся виски. – Ты же у нас «Избранный» и спаситель мира, похоже, приходит твое время. Думаю, от Аврората тебе тоже не открутиться, не зря старик приложил все усилия, чтобы вернуть тебе былую репутацию и диплом. Тебе еще предстоит поединок Сам–Знаешь–С–Кем, поэтому в Академии ты будешь проходить специальную подготовку по боевой магии. – Ёбаный пиздец… – нервно сглотнув подступивший к горлу комок, пролепетал Поттер, и снова потянулся к бутылке. – Я еще не готов к такой ответственности… И в Академию я тоже не хочу… – Это еще не все, Потти, – медленно произнес Малфой, взяв из коробки лимонную дольку. – Что значит «не все»? Дамблдор умирает, меня собираются засунуть в Аврорат и взвалить всю ответственность за будущее магического мира, я должен буду сразиться с Волдемортом, который, вероятнее всего, меня грохнет, и это, блядь, еще не все?! – выпалил гриффиндорец. – Что–то мне блевануть захотелось, – добавил он, снова сглотнув слюну, наполнившую рот. – Перебрашки – всегда блевулька, – усмехнулся слизеринец. – Съешь лимонную дольку, помогает в таких случаях. Гарри принялся жевать предложенную ему сладость, с обреченностью во взгляде уставившись на своего любовника. – Дамблдор нашел еще один крестраж, поэтому он и прислал меня за тобой. Дело не требует отлагательств, ты должен вернуться в магический мир. – О, нет, – простонал Поттер, чуть не поперхнувшись лимонной долькой, которая встала комом в горле. – То есть, это, конечно, круто… – прокашлявшись, добавил он. – Старая сволочь снова собирается отправить нас с тобой в кровавую мясорубку. Я, блядь, счастлив. Это самый лучший день рождения в моей жизни! А ведь так все хорошо начиналось! – Да, Потти, ты отправляешься за крестражем, это твое новое задание Ордена, а я остаюсь. На этот раз у тебя будет другой телохранитель, получше меня, который не будет ковылять на протезе у тебя за спиной. – Заткнись, «хорек»! – выпалил гриффиндорец, снова густо покраснев. Несмотря на то, что им в прошлый раз пришлось пережить много опасных приключений, и Малфой был смертельно ранен из–за его необдуманного поступка, приведшего к роковой ошибке, но было в их совместном задании и нечто хорошее – они разобрались в своих отношениях и чувствах, наконец осознав, что искренне любят друг друга и готовы отдать жизни один за другого, но кроме этого у них был потрясающий секс и незабываемые ночи, проведенные вместе. А сейчас его напарником должен был стать кто–то другой из агентов Ордена Феникса, и Гарри даже мысли не допускал, чтобы отправиться на новое задание без Малфоя. – Почему он посылает кого–то другого вместо тебя? Мы же вроде неплохо сработались вместе, – немного смутившись, поинтересовался Поттер. – И кто это будет? – Старик сам пойдет с тобой, – серьезно ответил Драко. – Твою ж мать… – пораженно произнес Гарри. – Значит, все настолько хреново, что Дамблдор сам будет сопровождать меня. – Боюсь, что да, Потти, все очень хреново, и, думаю, это путешествие для старика – билет в один конец. Скорее всего, он не вернется оттуда, и он это отлично понимает. Я думаю, он собирается уничтожить крестраж там, на месте. – Что тебе известно о нем? Это вещь или человек? – взволнованно поинтересовался Гарри. – Снова придется убивать хранителя? – Я только знаю, что это некая чаша, которая надежно спрятана в каком–то подземном гроте, куда невозможно проникнуть. Это вся информация, которой я владею, большего Дамблдор мне не доверил. Все подробности ты скоро узнаешь. – Черт, значит, мы немедленно должны отправляться в магический мир? – с досадой произнес бывший гриффиндорец. – Не совсем, – тихо ответил Малфой и вдруг снова притянул любовника к себе, и Гарри почувствовал, как сильная волна возбуждения накрывает его. Бисеринки пота выступили на лбу, и капелька блестящей влаги стекла по лицу. Он провел языком по губам, ощущая солоноватый привкус. – Старик дал тебе отсрочку до утра, Потти, а это значит, что у нас с тобой вся ночь впереди, и я намерен по максимуму использовать отведенное нам время, – сообщил Малфой, и вытащил из кармана брюк хрустальный флакончик с белым кристаллическим веществом. – Ты что, рехнулся, «хорек»? – хрипло произнес бывший гриффиндорец, учащенно дыша от возрастающего возбуждения. – Я же завязал с «дурью». Снейп сказал, что если я хоть раз, то мне пиздец. – Не очкуй, кузен, – усмехнулся слизеринец, медленно отвинчивая крышку, и высыпал порошок себе на ладонь. – Это не та маггловская хрень, которой ты вырубал себе мозги. Это «хрусталь». – Э…э…э…? – Ты должен это помнить, Потти. Я использовал эту штуку перед тем, как трахнуть тебя, после чего ты испытал многочисленные оргазмы в тот вечер. Гарри снова облизнул губы. Малфой, словно змей–искуситель, смотрел на него горящими глазами, и тихо, с придыханием, прошептал: – Это вещество не вызывает привыкания и дает только разовый эффект на восемь часов. Тебе это понравится, Потти. Я намерен подарить тебе на день рождения эту ночь, и я тебе обещаю, что ты запомнишь ее на всю жизнь. Ты мне веришь? – спросил Драко и сильнее привлек к себе гриффиндорца. Гарри шумно вздохнул, вздрогнув всем телом. – Я верю тебе, Малфой, – взволнованно произнес он, окончательно разрывая связь со своим прошлым, когда ему приходилось выживать по жестоким законам улицы, и за разом раз, словно заклятие, твердить: «Не верь… Не бойся… Не проси…» – Я верю тебе, – решительно повторил Поттер и принялся медленно стягивать джинсы. Он уже был возбужден до такой степени, что напряженный член стоял колом, готовый извергнуться фонтаном спермы в любой момент. – Подставляй задницу, – поспешно скомандовал Драко, которому не терпелось засадить своему любовнику по самые яйца, чтобы Поттер вновь забился в горячей агонии, крича и плача от избытка эмоций. Слизеринец послюнявил палец и обмакнул его в белый кристаллизованный порошок, но перед тем, чтобы втереть наркотик в слизистую кишечника, со всей силы врезал рукой по роскошным ягодицам гриффиндорца, которые были словно два спелых наливных персика, истекающих нектаром и обещающих очень сладкое удовольствие. Драко обратил внимание, что татуировка, ранее наколотая на заднице Поттера, бесследно исчезла. Гриффиндорец все–таки избавился от своего блядского клейма на жопе, хотя смотрелось оно весьма эффектно и очень сексуально. Малфой не удержался от соблазна, и еще раз смачно врезал по ягодицам, на которых тут же проступил красный след от ладони. – Потти, твою жопу надо трахать и лупить постоянно, – хлестко шлепнув с оттяжкой, произнес Драко, облизнув губы в предвкушении изысканного десерта. – И я тебе клянусь, кузен Гарри, что когда вернемся домой, я сдержу своё обещание, и буду ебать тебя и драть все время, у тебя очко не будет просыхать. Поттер самодовольно хмыкнул, а после очередного шлепка, приятно обжигающего кожу, глухо застонал, прогибаясь в спине, и сильнее выставил сочную задницу, при этом слегка покачивая массивными яйцами, которые тяжело свисали у него между широко расставленных ног. Зрелище было восхитительное. Молодой, брутальный самец с крупными гениталиями, возбужденный сверх всякой меры, бесстыдно предлагал себя, в желании подчиниться и отдаться другому самцу, признавая его власть и доминирующую роль. Драко поспешно засунул палец в приоткрытое шоколадное пятнышко и принялся старательно втирать стимулятор в стенки прямой кишки, что должно было вызвать у гриффиндорца сумасшедшее возбуждение, которое повлечет многочисленные оргазмы на протяжении всей ночи. Гарри снова глухо застонал, закусив губу, едва только ощутив в своей заднице палец Малфоя, и сам принялся сильнее насаживаться на него, не в силах уже терпеть, когда же любовник засадит ему в жаждущее очко свой напряженный хуй. Моментами Драко касался его простаты, которая была сильной эрогенной зоной, генератором возбуждения, и Поттер уже не мог сдерживать крик, ритмично опускаясь задницей на пальцы любовника. Слизеринец еще немного подрочил очко, отчего у Гарри по коже пробежали мурашки с головы до кончиков пальцев. Наркотик уже начал оказывать свое действие на гриффиндорца, который и так был крайне возбужден. Драко поспешно приспустил брюки до колен, чтобы не демонстрировать свой протез, быстро высыпал остаток порошка на ладонь, и принялся торопливо втирать его в головку, сдвинув крайнюю плоть. В следующий миг он почувствовал, будто горячая лава обожгла его промежность, яички напряженно заболели. Он набросился на любовника, не в силах больше терпеть обжигающую изнутри страсть, притянул его за бедра и уперся залупой в чуть приоткрытое очко, но Гарри вдруг резко отстранился и вскрикнул: – Подожди, Малфой! – Что–то не так, Потти? – настороженно спросил Драко. – У меня джакузи есть! – развратно улыбаясь, сообщил бывший гриффиндорец. – Что? – с недоумением переспросил слизеринец. – Тебе это точно понравится! Это круче телека с порнухой, но если ты снова надумаешь отжать у меня мой дом, я прибью тебя, кузен Драко. Кстати, сними эти чертовы брюки, в джакузи они тебе точно не понадобятся, а мне плевать на твой протез, потому что я люблю тебя, «хорек», – с улыбкой произнес Гарри Поттер, и, приподнимаясь с дивана, протянул руку слизеринцу.