====== ГЛАВА 50 Чистилище ======

иллюстрация к главе

http://orig13.deviantart.net/3776/f/2015/345/9/0/zabini_and_malfoy_by_iren___loxley-d9jrd9j.jpg

Несмотря на то, что Поттер торопился, боясь потерять драгоценные часы на спасение Малфоя, однако на приготовление к обряду ушло достаточно времени, но сейчас в центре пола лежал светящийся молочной белизной хрустальный магический шар, который отмечал середину восьмиконечной октаграммы, тончайшим образом вырисованной и касающейся лучами углов и стен комнаты. В звезду была вписана пентаграмма, по углам которой лежали предметы силы, той, что вызывает смерть и разложение, наполняет болью и страданиями. Замысловатый ритуальный символ, испещренный древними магическими знаками, слабо фосфоресцировал призрачным зеленым сиянием. Концы пентаграммы были обозначены черными свечами, укрепленными в подсвечниках странной, замысловатой формы. Свечи так же горели вдоль стен, наполняя своды подвала красноватым мерцанием, а причудливые тени создавали иллюзию присутствия потусторонних сил. Гарри невольно поежился от суеверного ужаса, когда увидел, как обнаженное тело Малфоя, освобожденное от всякой одежды, приподнялось в воздух и медленно направилось в центр светящейся пентаграммы. Поттер невольно задержал взгляд на зияющей страшной ране, открывающей грудную клетку, и только сейчас гриффиндорец понял, что Малфой и так смог продержаться очень долго, и даже пытался спасти его, будучи сам смертельно ранен. – Раздевайся, Поттер, живо, – потребовал Снейп, и Гарри поспешно начал стягивать с себя одежду. Когда дело дошло до брюк, гриффиндорец на миг замялся, медленно расстегивая пряжку ремня, но зельевар прикрикнул на него, и парень одним резким движением спустил джинсы до колен, а затем, сняв их, бросил в кучу остальной одежды. Он хотел рукой закрыть низ живота, но вспомнил, что и Снейп, и Дамблдор видели его в более неприглядном виде, распятом на парте в слизеринской гостиной с хуем в заднице, поэтому передумал строить из себя святую невинность и стыдливо прикрываться ладонями. Дамблдор будто находился в каком–то магическом трансе, Снейп же занимался подготовкой к ритуалу, и в очередной раз прикрикнул на гриффиндорца, чтобы тот вошел в пентаграмму и лег рядом с Малфоем, взяв его за руку. Поттер поспешно перешагнул фосфоресцирующую черту и оказался в центре магического символа, который являлся проходом из мира живых в царство мертвых. Он лег на ледяной каменный пол и сжал холодную руку любовника в своей горячей, вспотевшей ладони. – Малфой, я люблю тебя, слышишь, – прошептал Поттер, повернувшись к мертвенно–бледному лицу Драко. – Все будет хорошо. Я верну тебя, где бы ты сейчас не был. В этот миг пентаграмма засветилась ярче, а воздух наполнился запахом серы. Гарри почувствовал, как у него волосы зашевелились на голове, а по обнаженному телу побежали крупные мурашки. Стены подвала задрожали, раздался вибрирующий звук, в центре пентаграммы, где лежали два обнаженных тела, возник столб дыма и запахло серой еще сильнее. Глаза защипало от ядовитого испарения, но сквозь выступившие слезы, напрягая зрение, Гарри сумел разглядеть Дамблдора, который, воздев руки вверх, начал читать какое–то заклинание. Старый волшебник произносил слова на старинном, давно умершем языке древних магов, но сила этих слов заставляла содрогаться воздух. Дамблдор начертил в воздухе знак смерти, и он остался гореть призрачным пламенем. Повернувшись к другому углу пентаграммы, он создал знак разрушения, который так же засиял в воздухе. К ним добавились символы любви, возрождения и боли, засветившиеся над каждым углом пятиконечной звезды. Церемония продолжалась, каждое произнесенное слово вливало жизнь в горящие магические знаки. Гарри чувствовал дикий, первобытный ужас, который затопил все его сознание. Чтобы не закричать и не вскочить, не убежать отсюда, он с силой сжал ледяную ладонь любовника, ища в мертвом Драко Малфое силу и поддержку. И вдруг Поттер ощутил, как мир вокруг него преображается, перспектива изменилась, зрение обострилось. Он почувствовал свое тело до последней клетки, ощутил, как растут волосы на голове, услышал шум крови, текущей по венам и уловил, как под землей пробивает ходы червяк, как растет трава за много миль отсюда, как тревожно бьется сердце птицы в лесу. Дамблдор держал в руках хрустальный шар, а между его пальцами пробивался ослепительно яркий свет, такой яркий, что Гарри зажмурился, чтобы не ослепнуть окончательно. Ветер нещадно метался в закрытом пространстве, разбрасывая книги с полок, переворачивая пустые котлы. Зловещие, потусторонние голоса наполнили подвал и стенали, как души проклятых. Старый волшебник, продолжая произносить слова то ли молитвы, то ли заклинания, медленно отвел руку в сторону, удерживая хрустальный шар, наполненный магической энергией, и вдруг метнул его в Гарри, целясь парню в грудь. У гриффиндорца была всего секунда, чтобы понять, что он сейчас умрет, но за эту секунду он проделал весь скорбный путь между жизнью и смертью и почувствовал неотвратимость происходящего. Он услышал обрывок своего выдоха и свист, с которым магический шар устремился к его груди, к его бешено забившемуся сердцу. Этот путь занял краткое мгновение, в течение которого Поттер даже не успел пошевелить рукой. У него осталось время только на ощущения, сменявшиеся друг за другом гораздо быстрее, чем мысли. Момент перед тем, как поток магической энергии должен расколоть ему душу, был непереносимо жутким. Потом он уже не чувствовал ничего, кроме дикой боли, ломающей кости и суставы, разрывающей мозг, выворачивающей внутренние органы, раскалывающей душу на осколки… Боли настолько сильной, что после нее возможна была только бесчувственность. Гриффиндорец страшно закричал и распахнул глаза. Последнее, что он увидел перед смертью, это Дамблдора. Старик стоял у края светящейся пентаграммы на коленях, через его кожу сочился кровавый пот. Кровь текла из глаз, ушей и носа, а тело будто бы высохло и стало похожим на мумию. Изо рта Дамблдора хлынула струя темной крови, и старый волшебник завалился вперед, на один из лучей пентаграммы, над которым светился знак смерти. «Все напрасно… Дамблдор погиб…» – это было последнее, что успел осмыслить Поттер гаснущим сознанием перед тем, как умереть. Бесконечно голубое пространство с россыпью угасающих звезд на миг открылось перед Гарри, боль сменилась бесчувственностью, а в следующее мгновение он погрузился в багрово–черный туман, который будто поднимался из глубин преисподней. Гриффиндорец находился все в том же подвале, но сейчас помещение словно превратилось в обитель вневременного ада, чистилище, затянутое призрачной пеленой. Неподвижные глаза Поттера были устремлены в потолок, сердце его не билось, а кровь застыла в жилах. Время текло мимо безбрежной рекой, а он был словно остров, не подверженный его течению. Парень медленно приподнялся с пола и огляделся по сторонам. На нем была привычная маггловская одежда – мешковатые джинсы, потертая кожаная куртка, доставшаяся от Дадлика, и простая клетчатая рубашка. Клубящийся багрово–черный туман внезапно исчез, и Гарри невольно отметил про себя, что ни Дамблдора, ни Снейпа здесь нет, и это давало надежду на то, что они остались живы, но вдруг парень увидел в центре мерцающей пентаграммы два бесчувственных обнаженных тела, держащихся за руки. В одном из трупов он узнал себя, другое тело с ампутированной до колена ногой и развороченной грудной клеткой, принадлежало Драко Малфою. Смотреть со стороны на себя самого, умершего, было невероятно жутко и противоестественно, но даже не вид своего собственного мертвого тела произвел на Гарри такое сильное впечатление. Необычно страшно было то, что два трупа были соединены между собой пуповиной, как мать, дающая жизнь младенцу. От созерцания этих жутких метаморфоз Гарри вдруг отвлекло мимолетное движение. Гриффиндорец резко обернулся, но успел лишь заметить едва уловимую взгляду тень, которая поспешно скользнула к стене и легко прошла сквозь нее, как бестелесный призрак. – Малфой? – крикнул Гарри, и бросился следом в стремлении удержать покидающего этот мир слизеринца. Но тень уже пересекла призрачную, эфемерную границу между миром живых и царством мертвых, и Гарри, не задумываясь, последовал за Драко. Гриффиндорец так же легко прошел сквозь стену, будто это был проход на вокзале Кингс Кросс, ведущий на платформу 9¾, и в следующее мгновение попал в необычное место, завораживающее потусторонним великолепием и эфемерной красотой. Он оказался в прекрасном, волшебном городе с величественными сооружениями, поражающими воображение своей грандиозной архитектурой и кричащей роскошью. Поттер стоял посреди безлюдной старинной площади, украшением которой были ожившие мраморные изваяния и прекрасные хрустальные фонтаны, из которых били струи игристого вина. Гарри с удивлением огляделся по сторонам в поисках Малфоя, но слизеринца нигде не было видно. Гриффиндорец несколько раз позвал своего любовника, и его голос причудливым эхом разнесся среди анфилад и галерей этого призрачного, иллюзорного города мертвых. Поттер почувствовал, как его начинает охватывать паника – у него было очень мало времени на то, чтобы найти слизеринца и вернуть его обратно, иначе будет поздно. Прошло и так достаточно времени с момента его гибели, и те три часа, которые были ему отмерены, стремительно утекали, словно песчинки в часах. Гарри быстро пересек площадь, не обращая внимания на прекрасные мраморные изваяния, которые соблазнительно улыбались ему и призывно протягивали руки, приглашая слиться с ними в танце любви и страсти, и быстро побежал по узким, петляющим улицам в стремлении найти своего любимого парня. Он словно опять оказался в магическом лабиринте, как во время Турнира Трех Волшебников, и должен был любой ценой преодолеть все препятствия, чтобы разыскать того, ради кого отдал жизнь и пожертвовал своей душой. Но время истекало, а он с отчаянием метался по призрачным, бесконечным коридорам, которые, казалось, зачаровывали и уводили его все дальше и дальше от любимого человека, разлучая с ним навеки. Но вдруг старинная витиеватая улочка вывела его на белоснежную мраморную набережную одного из многочисленных каналов, пересекающих этот таинственный город, словно водные артерии. У берега на волнах качалась длинная лодка, похожая на черного, изящного лебедя, украшенная замысловатой вычурной резьбой и покрытая позолотой. Но не призрачная гондола привлекла внимание Гарри – он увидел Драко Малфоя, который поспешно направлялся к поджидающему его судну. Слизеринец выглядел так, будто собрался на Святочный бал или светский раут. Поттер невольно залюбовался своим белокурым любовником, внезапно подумав, что по сравнению с ним в своей потертой кожаной куртке и мешковатых джинсах выглядит глупо и нелепо, а возникшая мысль о том, что они вовсе не подходят друг другу, заставила болезненно сжаться сердце. Но это была мимолетная слабость, и Гарри отодвинул все сомнения на второй план. Он находился здесь для того, чтобы спасти любимого человека и вернуть его в мир живых любой ценой, и не важно, что они такие разные: Малфой – блистательный, чистокровный аристократ, а он полукровка и маггловская шлюха. Сейчас это не имело никакого значения. Главное, что он любит этого парня и последовал за ним в мир мертвых, чтобы вырвать у самой смерти, и он не остановится ни перед чем ради этого. – Малфой! – закричал гриффиндорец, и стремительно бросился к мраморной террасе набережной, возле ступеней которой на волнах качалась причудливая гондола. Драко не услышал его и поспешно запрыгнул в ожидающую лодку. Едва его нога коснулась днища судна, как гондола поспешно отчалила и направилась к центру канала, унося слизеринца прочь. Поттер весьма поверхностно изучал в Хогвартсе мифы и легенды древнего мира, и написал самостоятельную работу на эту тему только с помощью Гермионы, но даже он сейчас понимал, что в данный миг происходит нечто страшное. Драко уплывал от него, а это могло означать только одно – что этот старинный канал, в водной глади которого тонули отражения великолепных дворцов–палаццо и огней фонарей, на самом деле является мифической рекой Стикс, через которую души умерших переправляются в царство мертвых. – Малфой, подожди! – с отчаянием закричал Гарри вслед удаляющейся гондоле, но блондин даже не обернулся на его крик. Лодка скользила по темной глади канала, и Драко неуловимо ускользал от него в этом городе мертвых, будто стремясь на свидание с кем–то, кто поджидал его здесь. – Ебаный пиздец, я не дам тебе умереть, «хорек»! – со злостью прокричал Поттер вслед уплывающей гондоле и бросился бежать вдоль канала, стараясь не упустить из вида призрачное судно, увозящее от него любимого человека. Драко не знал, где оказался, но это место завораживало его дивной красотой – таинственный, эфемерный город поражал своим великолепием, и слизеринец мгновенно попал под очарование этого иллюзорного места, подобного сновидению о каналах, гондолах, набережных, костюмированных карнавалах и дворцах–палаццо с золотыми скульптурами. Увидев на берегу набережной изящную, длинную лодку, недолго думая, Драко спустились к воде, чувствуя, что это старинное судно, качающееся на волнах, поджидает именно его, и едва он запрыгнул в лодку, как она тут же отчалила от берега. Украшенная крылатыми драконами черная гондола с букетом белых орхидей на носу быстро заскользила по гладкой поверхности воды, хотя судном никто не управлял. Слизеринец плыл по старинным каналам этого дивного города и не переставал удивляться и восхищаться величием этого места. Плавно повернув, гондола заскользила по большому каналу, и в мягком призрачном свете перед Драко открылся прекрасный город поэзии и мечты, в котором хотелось остаться навечно. Прямо из воды поднимался бесконечный ряд великолепных мраморных дворцов, украшенных скульптурами и экзотическими цветами, вычурные эфемерные мосты бросали таинственные тени на мерцающую воду. Повсюду было величие и роскошь, но везде царило молчание, обволакивающая, словно туман, тишина, будто скрывающая под своим покровом тайные дела этого города греха и порока. Гондола, подобно изящному, черному лебедю, плыла под каменными арками старинных мостов, вдоль домов, пропитанных многовековой влагой, по улицам–каналам, мимо роскошных старинных палаццо, но вдруг Драко услышал тихую, завораживающую, чарующую мелодию и дивные голоса, будто это была песня сладкоголосых сирен, которые очаровывали морских путешественников своим призрачным пением, приводя их к погибели. Фантастическая, потусторонняя мелодия медленно поплыла над водой, и казалось, что слизеринец сейчас был окружен, заперт в музыке, роскоши и красоте. От окружавшего его великолепия Драко так проникся завораживающим духом этого места, царившим вокруг, что пришел в неуемный восторг. Мягко покачиваясь, тихо, словно крадучись, гондола скользила по водной глади, проплывая мимо площадей, на которых возвышались величественные древние здания и палаццо, одетые наполовину призрачным сиянием, а наполовину – непроницаемой тьмой, и поражающие красотой архитектуры, которую Малфой никогда не видел ни в Лондоне, ни в Париже. Его взору представали пленительные картины, исполненные нежной, мечтательной красоты. Слизеринец плыл по большому каналу, и один за другим, словно в приветствии, чередовались очертания дворцов и громадные крытые арки, целые улицы, переброшенные через канал, украшенные цветочными гирляндами из прекрасных белых орхидей и многочисленными фонарями самой причудливой формы. Насколько хватало глаз, всюду на улицах виднелись скопления разноцветных мерцающих огоньков – словно пестрые клумбы в огромном саду, они безостановочно скользили, исчезали, сходились и расходились, и невозможно было удержаться, чтобы не следить за их сложным кружением. Внезапно в воздухе тысячами разноцветных огней взорвался причудливый, красочный фейерверк. Жидкий огонь расцвечивал небо, завораживая и заставляя забыть обо всем. Залп следовал за залпом, вспыхивая в небе многоцветными огнями. Драко смотрел на это зрелище, затаив дыхание. Находясь в гондоле, он как–то по–особенному остро воспринимал это чудное место, всеми уголками души впитывая дух этого очаровательного и загадочного города, в который слизеринец влюбился с первого взгляда, как в прекрасного любовника, и мечтал остаться здесь навеки. Не спеша скользя по воде, гондола проплыла под богато украшенным крытым мостом, оставляя мелкую рябь на темных водах канала, и направилась к дворцу–палаццо, покрытому ажурной резьбой, с арками и колоннами из розового и белого мрамора, и вскоре причалила к широким ступеням, уходящим в воду. Когда лодка пристала к берегу и Драко шагнул на влажный мрамор, он невольно затаил дыхание, чувствуя, как сердце замерло от волнения и безотчетного, необъяснимого, почти пугающего восторга. Он оказался в месте, окруженном анфиладами галерей, украшенными колоннами и великолепными мраморными изваяниями. Легкий туман поднимался от воды, создавая иллюзорные видения и прекрасные миражи, которые тут же растворялись в эфемерном воздухе. Повсюду призрачным светом мерцали фонари, серебристыми бликами отсвечивая на зачарованной воде. И это сияние, и игра света и теней, и влажное испарение от клубившегося тумана, касавшееся его лица, – все это одновременно и пугало, и восхищало. Мертвое сердце слизеринца заколотилось так, что он дотронулся рукой до груди, чтобы заглушить это безумное биение, зажать его рукой. Драко казалось, что он стоит перед некими вратами, на пороге чего–то… погибели или счастья, и сейчас смерть и жизнь были равно велики и равно желанны. Он сам не знал, чего ему больше хотелось в этот момент – броситься в черную, непроглядную воду, слиться с ней безвозвратно, или упасть навзничь на мраморную террасу, глядеть в серебряное небо, расцвеченное красочным фейерверком, и всем своим существом ловить гулкий звук одиноких шагов… Он напряженно всматривался сквозь клубящийся туман в очертания приближающейся к нему фигуры, и вдруг призрачная пелена внезапно растаяла, и перед Драко Малфоем во всей своей блистательной красе предстал тот, кто при жизни был для него всем – его вторым Я, его другом, любовником, единомышленником, компаньоном любого дела и сообщником. Тот, кто был его усладой для души и тела, кто боготворил его всю жизнь и кого коварная судьба так безжалостно вырвала из его объятий. Еще никогда у Драко не было столь сладостного и волнующего свидания, которое ожидало его здесь, в этом таинственном месте, в царстве мертвых. Тот, кого он потерял навеки, вышел из призрачной мглы и очаровательно улыбнулся, и Малфой почувствовал, как учащенно забилось, затрепыхалось его мертвое сердце. – Прекрасный белокурый ангел озарил своим лучезарным сиянием эти мрачные чертоги, – с легким акцентом мягко произнес Блейз Забини и сделал шаг навстречу своему возлюбленному. – О, mon cher (мой дорогой /фр./), по праву тебе нет равных в создании театральных эффектов и зрелищных мероприятий, – с улыбкой ответил Драко и в следующий миг заключил в объятия своего любовника. – Блейз, любовь моя, – прошептал Малфой, крепко прижимая к себе такого близкого, родного, а главное снова живого Блейза Забини. – Как же я рад тебя видеть. – Я бы предпочел встретиться с тобой в другом месте, mio angelo (мой ангел /ит./), и при других обстоятельствах, но, тем не менее, я тоже чертовски рад видеть тебя, поэтому организовал тебе достойный прием, – с улыбкой ответил блистательный итальянец. иллюстрация http://orig05.deviantart.net/b8ac/f/2015/244/f/b/zabini_malfoy_potter_by_iren___loxley-d9800em.jpg Они долго, со щемящей душу нежностью, смотрели друг на друга, наслаждаясь мгновениями, которые подарила им смерть, дав возможность встретиться вновь. – Что это за место? – поинтересовался Драко, осматриваясь по сторонам и взирая на восхитительные дворцы–палаццо и ожившие мраморные изваяния, которые соблазнительно улыбались и бесстыдно ласкали друг друга, словно приглашая слизеринцев присоединиться к ним и принять участие в этой мистической оргии. – Это и есть твоя прекрасная Флоренция? – предположил Малфой. – Не совсем, – загадочно улыбнулся Забини. – Но я всегда мечтал привести тебя в Италию и показать мой прекрасный город греха и порока, поэтому сейчас это место выглядит для тебя именно так. – О, Блейз, только не говори мне, что ты находишься в аду, и сейчас встретил меня у врат преисподней, – усмехнулся Малфой, сделав очередное предположение. – В аду для меня есть только одно место, и оно называется трон, – ответил флорентийский герцог, продолжая ослепительно улыбаться, не опровергая и не подтверждая страшные предположения своего любовника. – Если это ад, то он прекрасен, и я хочу остаться здесь, с тобой, mon cher (мой дорогой /фр./), навсегда, – взволнованно произнес Драко. – И пусть этот ад будет нашим раем. – Я любил тебя больше жизни, il mio bellissimo angelo (мой прекрасный ангел /ит./), но я не могу позволить тебе остаться здесь, со мной, как бы мне этого не хотелось. Не сейчас, любовь моя. Еще слишком рано, у тебя вся жизнь впереди, – ответил Блейз. – Как же мне тебя не хватало, mon cher, – тихо произнес Малфой, с нежностью касаясь щеки своего любовника, который был так же прекрасен, как и все в этом призрачном, потустороннем городе. – Я знаю, мой белокурый ангел. И я никогда бы не покинул тебя, но судьба распорядилась иначе. Иногда жизнь преподносит подарки, которые мы не хотим брать, но из–за чертовой вежливости не можем отказаться, – с грустной улыбкой произнес Блейз. – Прости меня, mon cher, что не смог спасти тебя, – прошептал Драко. – Твоей вины в этом нет, mio angelo, и мы оба это знаем, – ответил юный герцог, и по его щеке скатилась крупная слеза, а упав на каменные плиты, внезапно превратилась в бриллиант чистейшей воды. – Мы должны были умереть вместе, потому что без тебя моя жизнь потеряла смысл. Когда тебя не стало, мир в одночасье рухнул, рассыпался, как замок из песка. Стоя на коленях и держа тебя в объятиях, я ужаснулся от осознания того, как жестоко меня покарала судьба за все мои преступления, отняв у меня самое дорогое – тебя, любовь моя, – взволнованно произнес Малфой, не обращая внимания на чудные метаморфозы, происходящие в этом эфемерном месте. – Ты был для меня всем, мой прекрасный герцог, – прошептал он, вытирая рукой влажные щеки своего возлюбленного, и несколько слезинок, скатившись на ладонь Драко, тут же превратились в драгоценности. – Не плачь, любовь моя… – Слезы, это признак того, что в человеке еще есть душа, а значит, я всегда буду любить тебя, Драко. И именно поэтому я не могу позволить тебе остаться здесь. Ты должен уйти отсюда, потому что в твоей жизни есть тот, кто любит тебя, mio angelo, и кого любишь ты… всегда любил, просто не понимал этого, – со светлой грустью ответил юный герцог. – Нет, mon cher, ты заблуждаешься, Поттер ненавидит меня, – с горечью произнес Малфой. – Только ты один любил меня, хотя я не ценил этого, а эгоистично принимал как должное, часто обижая тебя. – То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь. В этом и состоит романтика и идиотизм человеческой жизни, – улыбнулся Блейз. – Но Поттер любит тебя, mio Drago, поэтому пришел за тобой сюда, и он не позволит тебе умереть и остаться здесь, со мной, – ответил Забини и взглянул в сторону набережной. Драко резко обернулся и увидел взволнованного, растерянного гриффиндорца, которого здесь не должно было быть, тем не менее он стоял на ступенях мраморной террасы и смотрел на них. – Поттер?! – пораженно воскликнул Малфой. – Ой, у вас лицо такое знакомое… Я вас раньше на хуй не посылал? – произнес Забини, обращаясь к гриффиндорцу, и весело засмеялся. Гарри пытался не упускать из вида стремительно скользящую по гладкой воде старинную гондолу, уносящую от него любимого человека в чертоги смерти, которыми являлся этот нереально прекрасный город, одурманивающий своей потусторонней дьявольской красотой. Поттер бежал по набережной, пересекал замысловатые, вычурные мосты, соединяющие между собой призрачные улочки, снова петлял по лабиринтам, опасаясь потерять слизеринца, но когда лодка, наконец, пристала к мраморной террасе, Гарри бросился к причалу и сквозь клубящийся мистический туман своим обострившимся зрением увидел Драко, таким, каким слизеринец был при жизни – высокомерным, надменным красавцем. Рядом с ним стоял улыбающийся Блейз Забини, который выглядел так же фантасмагорично, как и все это очаровывающее, но странное, параноидальное и даже жуткое место. На Забини был надет шитый по старинной моде серебристый камзол, отливающий лунным сиянием, украшенный кружевами и россыпью драгоценных камней. Голову слизеринского мажора короновал замысловатый головной убор, являющийся маскарадной полумаской, отороченной роскошными перьями и обсыпанной жемчугом и бриллиантами. Красавчик–итальянец являлся частью этого иллюзорного города, одной из его великолепных и блистательных декораций, и выглядел завораживающе, ибо, будучи мертвым, был ангельски прекрасен, дьявольски красив и греховно соблазнителен, и Гарри внезапно подумал, что в облике Забини перед Малфоем стоит сам светоносный ангел Люцифер, самый прекрасный из ангелов небесного свода. Поттер почувствовал, как у него все похолодело внутри. Слизеринцы разговаривали друг с другом, Забини очаровательно улыбался, Малфой что–то взволнованно говорил, и гриффиндорец с ужасом подумал, что если этот прекрасный демон–искуситель сумеет убедить Малфоя остаться в этом месте, которое было иллюзорным обманом, то никакая магия, никакое волшебство Дамблдора уже не смогут воскресить Драко. Он останется в царстве мертвых навсегда и все попытки вернуть его в мир живых обречены на провал. Поттер понимал, что сейчас ему придется вступить в самый главный поединок в своей жизни, поединок не за будущее магического мира, а за своего любимого парня, и он не был уверен, что сможет выиграть эту битву с самим дьяволом, искушающим и соблазняющим Малфоя. – Ты что здесь делаешь, Поттер? – пораженно воскликнул Драко, резко обернувшись. – Ты не должен здесь находиться! Убирайся отсюда немедленно, идиот чертов! – Малфой! – Гарри бросился к своему любовнику в стремлении обнять его, но тот резко уклонился от его объятий и сделал шаг назад, выставив руку перед собой, чтобы гриффиндорец не мог приблизиться к нему. – Поттер последовал за тобой, мой белокурый ангел, чтобы спасти тебя и вернуть в мир живых. Ради этого он принес себя в жертву, расколов свою душу и отдав тебе ее часть. На это способен только искренне любящий человек, – с грустной улыбкой произнес Забини и элегантно взмахнул рукой. В тот же миг призрачный туман, клубящийся вокруг них, исчез, словно приоткрывая завесу из царства мертвых в мир живых. Декорации внезапно поменялись, и парни оказались в подвале Северуса Снейпа, в котором проводился жуткий обряд воскрешения мертвых. В центре фосфоресцирующей пентаграммы лежали два обнаженных тела, держащиеся за руки и соединенные пуповиной. – Ты что вытворяешь, Поттер?! – пораженно воскликнул Малфой, кивнув в сторону распростертых на полу трупов. – Я жизнь за тебя отдал, идиот, и не смей ко мне приближаться, ты немедленно должен уйти отсюда, здесь не место живым. – Я пришел за тобой, «хорек», – взволнованно произнес Гарри. – И хотя ты по–прежнему такой же зловредный и противный гад, каким я знал тебя все эти годы, но я хочу сказать, что ты нужен мне там, среди живых. А если ты, твою мать, не захочешь возвращаться со мной, я набью морду твоему манерному дружку в перьях, который напускал здесь туман и задурил тебе мозги. Я возьму тебя за шкирку, «хорек», и вытащу отсюда даже против твоего желания. – Оставь свой идиотский юмор, Поттер, – с раздражением ответил Малфой. – Ты не понимаешь, что делаешь! Отсюда нет возврата, я умер ради того, чтобы ты жил и отомстил за меня и моих родителей этому ублюдку Волдеморту, убившему всех нас. Ты должен жить, Гарри! Поэтому, пожалуйста, уходи. – Я пришел сюда, Малфой, потому что без тебя мне не нужна жизнь. Потому что я люблю тебя, и никто не посмеет разлучить нас. И я сделаю все, чтобы забрать тебя у смерти, – с твердостью ответил Гарри, кивнув в сторону красавчика–итальянца. – Что ты сказал, Поттер? – взволнованно произнес Драко. – Я сказал, что люблю тебя, «хорек», – робко улыбнулся Гарри и вдруг смущенно покраснел. – Я ведь обещал, что не брошу тебя и сделаю все, чтобы спасти. Поэтому хватит выделываться, дай мне свою руку и пошли отсюда. Я пришел за тобой и без тебя не уйду. А оставаться здесь мне не хочется – мне не нравится это блядское пафосное местечко и это чудо в перьях, кем бы оно ни было – демоном, ангелом, сатаной, дьяволом, Люцифером или чертовым Забини. Драко пораженно смотрел на гриффиндорца, который сейчас сам протягивал ему свою руку, и улыбался той одуряющее–обворожительной улыбкой, от которой так часто его живое сердце начинало учащенно биться в груди. И в этот момент Драко безумно захотелось, чтобы его сердце снова забилось по–настоящему, затрепыхалось в груди маленькой испуганной птичкой, захотелось до одури смотреть в эти изумрудно–зеленые глаза, в которых можно было утонуть от безумного счастья. – Пошли, «хорек», – продолжая улыбаться, повторил гриффиндорец. – У нас с тобой вся жизнь впереди. – Иди с Поттером, mio Drago, – тихо произнес Забини, с грустной улыбкой глядя на своего взволнованного любовника. В следующий миг декорации этого фантасмагоричного спектакля снова поменялись, и действующие лица опять оказались на набережной мистического города мертвых, где у мраморных ступеней причала тихо покачивалась на волнах черная величественная гондола. – А как же ты, Блейз? – с отчаянием воскликнул Малфой, которому сейчас предстояло сделать невыносимо трудный выбор между жизнью и смертью, между двумя искренне любящими его людьми – мертвым Блейзом Забини и живым Гарри Поттером. – Помнишь, что я тебе сказал там, на Астрономической башне? – Я помню, любовь моя. Ты сказал: «Только вместе, только навсегда», – тихо ответил Блейз, по щеке которого снова скатилась слеза, через миг превратившаяся в бриллиант чистейшей воды. – И мы еще встретимся, il mio bellissimo angelo (мой прекрасный ангел /ит./), обязательно, я тебе обещаю, но сейчас ты должен уйти с Поттером. Твое время еще не пришло. Но я буду ждать тебя здесь, ждать всю твою жизнь, ведь у меня теперь есть вечность, чтобы любить тебя. – Je t’aime (Я люблю тебя /фр./) – прошептал Драко и нежно поцеловал Блейза на прощание, а затем крепко прижал к себе, пытаясь продлить эти мгновения, которые подарила им смерть, и благодарный ей за то, что преподнесла ему такой роскошный подарок. – Il mio cuore è solo tua. (Мое сердце только твое /ит./). Sei il grande amore della mia vita. (Ты любовь всей моей жизни /ит./). Prima della riunione, il mio bellissimo angelo (До встречи, мой прекрасный ангел /ит./), – слегка отстраняясь, тихо произнес Блейз, расставаясь со своим возлюбленным. Драко Малфой стремительно шагнул навстречу Гарри Поттеру и решительно протянул свою руку гриффиндорцу, сделав выбор между жизнью и смертью. Держась за руки, как и два распростертых трупа в подвале Северуса Снейпа, парни поспешно направились к качающейся на волнах гондоле. Драко запрыгнул в лодку, но Поттер на миг задержался, оглянувшись на итальянца, одиноко стоявшего на причале. Гарри на мгновение задумался над чем–то, а затем развернулся и поспешно подошел к Блейзу, чувствуя какой–то подвох с его стороны, не веря, что этот дьявол просто так отпустит их отсюда. – Чего тебе еще надо, Потти? – с раздражением поинтересовался красавчик–итальянец. – Убирайся отсюда, я отпускаю его с тобой! – Зачем ты это делаешь? – потрясенно произнес Поттер, не ожидая такого благородного поступка и не веря в искренность коварного флорентинца. Гарри боялся, что Забини, подобно демону–искусителю, в эгоистичном желании сделает все, чтобы оставить Малфоя с собой в царстве мертвых, однако слизеринский мажор сам настаивал на том, чтобы его бывший любовник покинул это место. – Зачем? – с легким удивлением переспросил Блейз. – Потому что настоящая любовь заключается не в том, чтобы сделать все, лишь бы вернуть любимого человека, а в том, чтобы пожертвовать собой ради его счастья. Разве не так, Потти? Разве ты не пожертвовал своей душой, расколов ее, чтобы спасти его? Мы оба любим Драко Малфоя, и меньше всего на свете мне хотелось бы наблюдать за твоим счастьем, построенным на моих плечах, но как бы мне не хотелось, чтобы он остался со мной, я отпускаю его. Ему здесь не место, каким бы прекрасным оно не казалось. Ты прав, Поттер, все это мистерия, обман, шикарный маскарад, на самом же деле здесь не все так замечательно, как выглядит в этом иллюзорном мираже. И этот великолепный Canale della Scomenzera не что иное, как зловонная смердящая река Стикс, а мистический туман, предающий ореол загадочности этому месту, на самом деле ядовитые серные испарения. Это мрачное, унылое и проклятое место, но это еще не преисподняя, это всего лишь преддверие ада – чистилище. Возможно, я заслужил, чтобы попасть сюда, ибо в своей жизни совершил слишком много зла и подлостей, но Драко должен прожить долгую и счастливую жизнь, – произнес Блейз. – Э… э… э… – смущенно протянул гриффиндорец, по привычке потерев шрам. – Спасибо тебе, Забини, – взволнованно добавил Гарри. – Я считал тебя самовлюбленным эгоистом, и думал, что ради своей прихоти ты оставишь его здесь, позволив умереть. – Любить себя – это не эгоизм, Поттер, это просто самая взаимная любовь, – усмехнулся красавчик–итальянец. – Но Драко Малфоя я люблю больше всего на свете. И тогда, в последние мгновения жизни я понимал, что если он не отпустит меня, мы упадем вместе, а я не мог утянуть его за собой. Я сам разжал руку, выбирая смерть, чтобы он мог жить. И сейчас я отпускаю его, чтобы он жил и был счастлив. – Я не знал, что ты такой… – пораженно произнес Гарри. – А ты и не знаешь, какой я! И я не нуждаюсь в твоей благодарности, Потти, – со злостью процедил итальянец, с ледяным презрением взглянув на гриффиндорца. – Я все делал только ради него! Я творил преступления, лгал, воровал и совершал подлости – я готов был исполнить любой его каприз, любую блажь и самое безумное желание, лишь бы моему слизеринскому принцу было хорошо, лишь бы он был счастлив! – Послушай, Забини, несмотря на то, что в школе мы были врагами, я хочу тебе сказать… – произнес Гарри и замолчал, подбирая нужные слова, а затем после затянувшейся паузы продолжил: – Я должен тебе сказать, что мне очень жаль, что все так вышло… Э… э… э… то есть, я хотел попросить у тебя прощение… Я очень сожалею… – Что, Потти, хочется в рай, да грехи не пускают? – ехидно усмехнулся Забини. – Душу захотелось облегчить? На исповедь потянуло? – Ты попал в это место из–за меня. Это я виноват в твоей гибели! И мне жаль, что так вышло! Прости, если сможешь... – взволнованно произнес Гарри. – Извини, Блейз, я убил тебя. Не обижайся, пожалуйста, такая вот хрень вышла. Прости, если можешь… – ехидно передразнил Забини и издевательски засмеялся. – Да ладно, не парся из–за этого, не будем терять дружбу из–за такой фигни, – продолжал глумиться слизеринский мажор, насмехаясь над смущенным, растерянным гриффиндорцем. – Какой же ты придурок, Поттер! И чего такого особенного Драко нашел в тебе? Видимо, только классную жопу, которую он так любит дрючить. – Заткнись, Забини! – воскликнул Гарри, густо покраснев, когда красавчик–итальянец снова издевательски засмеялся. – Неужели ты думаешь, Потти, что я не знаю, что именно ты стал причиной моей трагической гибели? – сбросив маску паяца и прекратив лицедействовать, произнес Блейз. – Я сам разжал руку, чтобы не утащить за собой Драко в пропасть, но он изо всех сил продолжал держать меня, пытаясь спасти. Я слышал, как трещали его суставы и как он скрипел зубами от боли, но он продолжал удерживать меня над бездной, стараясь вытащить. И в этот самый драматический момент тебе, блядь, приспичило съебаться из Хогвартса! Какая ирония судьбы! Какую забавную шутку сыграло с нами провидение! В тот самый миг, когда Драко мог спасти меня, твоя блядская птичка преднамеренно столкнула меня с Астрономической башни, чтобы отомстить Малфою. Жаль, что этому говеному гиппогрифу в свое время не отрубили башку, она стала бы красивым украшением нашей гостиной, – снова глумливо усмехнувшись, произнес юный герцог. – Так что, Потти, как видишь, мне многое известно, ведь я теперь мертв, а мертвым приоткрываются многие тайные завесы. А ты до сих пор пребываешь в счастливом неведении, и если бы знал, какую роль я сыграл в твоей судьбе, то не стал бы сейчас меня благодарить. – О чем ты говоришь, Забини? – удивленно произнес Гарри, действительно пока не понимая, к чему клонит слизеринский мажор. – Во всех своих бедах ты постоянно винишь только Драко Малфоя, называя его насильником и лжесвидетелем, даже не подозревая, что за всем этим заговором против тебя стоял другой человек. Именно я стал твоим злым гением, столкнувшим тебя на дно. Ты стал заложником моего коварства. Благодаря мне ты превратился в изгоя и стал грязной шлюхой. Я был ослеплен ненавистью и ревностью, потому что Драко влюбился в тебя, Поттер! Я не знаю, когда это произошло, когда он испытал к тебе настоящие чувства, но всей душой, всем сердцем он невольно потянулся к тебе с первых дней пребывания в Хогвартсе, признав в тебе равного. Такие как мы с Малфоем – богатенькие мажоры, школьные принцы, сливки общества, с детства окружены подобострастной толпой подхалимов, лицемеров и жополизов, на которых мы всегда взираем с презрением с высоты своих пьедесталов. Но Драко потянулся к тебе, понимая, что ты не такой, как всё его окружение. Вы еще с детства могли стать друзьями, одной командой, ведь вы оба прирожденные лидеры и он сразу при всех показал тебе свое расположение, первым протянул руку, предлагая дружбу, как равному. Но ты, Поттер, этого не оценил и отвернулся от него, предпочитая ему общество грязнокровок и нищебродов. Я думаю, с того дня ты лишил его покоя, нанеся по самолюбию жестокий удар. Такие обиды не прощаются, и такой дружбой не пренебрегают. Но ты всегда был идиотом! Драко смог скрыть от посторонних свои истинные чувства, ведь Люциус Малфой уже тогда неплохо воспитал своего сына. Пожалуй, только я один понимал, какой удар ты нанес ему своим отказом, своим пренебрежением, предпочитая ему всякий сброд. И хотя Драко не подал вида, что ты причинил ему боль, но именно тогда он стал более злым, более циничным и грубым, понимая, что два лидера не могут быть в союзе. И с того момента именно я стал для него всем, ибо никогда не стремился быть лидером – власть, деньги и внимание окружающих у меня всегда были в избытке. Я довольствовался ролью принцессы возле слизеринского принца, и этого мне было достаточно. Я думаю, что полюбил его сразу же, как только увидел, и пусть это была еще не плотская, не физическая любовь, это было духовное единение. Все эти годы я был для него всем, вы же стали врагами. Он всегда очень болезненно реагировал на любую свою неудачу, а мнение его отца являлось для него основополагающим. Разочарование и презрение Люциуса было самым страшным для Драко Малфоя, а этот деспот был беспощаден и даже жесток к своему сыну, не прощая ему никаких слабостей и ошибок. Драко делал все, чтобы отец гордился им, но первой в учебе стала зубрила–грязнокровка, лучшим в спорте был выскочка–шрамоносец, а Драко, как не старался, всегда оставался на втором плане. Ваши придурки–гриффы постоянно распускали грязные сплетни, что оценки он покупает за деньги, а ловцом стал лишь благодаря своему папочке, который являлся официальным спонсором команды. Вся школа издевалась над ним, каждый раз упрекая в том, что он все покупает за родительские капиталы. Вы, грязные, ничтожные твари завидовали ему, потому что он был лучше всех вас. Да, в школе очень трудно удержать марку лидера, особенно тогда, когда весь магический мир восхищается и боготворит «Святого Поттера», незаслуженного любимчика фортуны, которому неслыханно везло всю жизнь. Ты с самого рождения уже был возвышен легендой до небес, а ему все приходилось делать самому. Из года в год ты был его бедой, проклятием, всеми своими поступками ты будто издевался над ним, и чтобы ты не делал, ты бросал ему вызов. Драко скрипел зубами, психовал, напивался, а потом бил бутылки об стену, вымещая свою злость, а мне приходилось утешать его в своих объятиях. Он создавал массу причин, чтобы привлечь внимание Гарри–долбанного–Поттера: прилюдно оскорблял твоих дружков, насмехался над тобой, провоцируя на стычки и конфликты между факультетами. Знаешь, Поттер, Драко Малфой – просто ходячий креатив, и он самый умный и талантливый засранец в мире. Именно он написал песню «Уизел – наш король», чтобы окончательно выбесить твоего дружка нищеброда. На четвертом курсе он лично изготовил значки «Поттер – вонючка», которые разошлись по всей школе, и никто не мог переколдовать их так, чтобы они отображали что–то иное. Грязнокровка–грейнджер выбивалась из сил, пытаясь их переделать, но оскорбления становились только хуже. Вся школа угорала с этого и глумилась над тобой, Потти. Он делал все, чтобы привлечь твое внимание, еще не понимая, что уже испытывает к тебе совсем иные чувства, а если и осознавал это, то никогда бы не признался. Но я очень остро чувствовал эту измену и черная ревность ядовитым, кислотным пятном разъедала мне душу, отравляла такую привычную жизнь. Я готов был пойти на все, чтобы уничтожить тебя, ибо Забини никогда не терпели на своем пути соперников и устраняли их любым доступным методом. Драко хотел, чтобы Слизерин стал чемпионом, он мечтал обойти тебя и наконец–то взять реванш за все эти годы. Выиграть в том матче было для Драко делом чести, он хотел, чтобы отец гордился им, и я сделал все, чтобы помочь ему осуществить мечту. Я с детства был влюблен в Драко Малфоя и готов был исполнить все его желания, осуществить любой каприз, даже если ради этой прихоти ломалась чья–то жизнь. Но мне всегда было плевать на других, что значат грязные плебеи, тем более гнусные гриффы, ради любви слизеринского принца? И я делал все, чтобы тщеславные амбиции моего прекрасного ангела были удовлетворены полностью. Драко мечтал о победе нашего факультета, я хотел уничтожить тебя, и я воплотил в реальность наши с ним совместные мечты. Я все тщательно спланировал, организовал и осуществил так, что даже старый козел Дамблдор ничего не смог доказать. Именно я выкрал у Горация Слизнорта зелье «Феликс Фелицис», чтобы обеспечить Слизерину победу над вашей убогой командой рыжих нищебродов, и я предложил опустить капитана Гриффиндора, публично оттрахать его, как грязную шлюшку на глазах у всех, в присутствии девчонок, и парни с радостью восприняли эту идею, потому что многие ненавидели тебя и хотели отыграться за все эти годы. Я понимал, что Драко тайно мечтает трахнуть тебя, поэтому он тоже согласился с моим предложением. Я считал, что ты для него являешься безумной прихотью, желанной игрушкой, получив которую, он разломает и бросит, отдаст как трофей своей команде, после чего забудет о тебе навсегда. Поэтому по моему совету Урхарт спровоцировал тебя на заключение сомнительного пари, в котором у тебя не было никаких шансов выиграть. Зная твой характер, нам не составило большого труда взять тебя на «слабо», более того, твой дружок Уизел нам чертовски помог в этом деле, подтолкнув на заключение сделки. Я сделал все, чтобы исполнить все желания моего белокурого ангела. Все шло по моему сценарию, Слизерин стал чемпионом по квиддичу, наш факультет получил этот чертов кубок, а Драко признали лучшим ловцом года, который сумел поиметь самого великого Гарри Поттера, которого в тот же вечер публично лишили чести, унизили, растоптали достоинство, уничтожили как личность. Я организовал эту шикарную вечеринку, ведь все в Хогвартсе знали, что самые лучшие вечеринки устраивает Блейз Забини! – с усмешкой произнес красавчик–итальянец, со злорадством наблюдая за шокированным гриффиндорцем, который сейчас постигал всю глубину человеческой подлости и низости, а Забини тем временем продолжил: – Я приготовил сильнодействующий афродизиак, которым мы тебя опоили, чтобы устроить шикарное секси–шоу. Для осуществления нашего плана я тайно покинул Хогвартс и в Лютном переулке приобрел все необходимые мне запрещенные ингредиенты. Да, Потти, я беспрепятственно свалил из школы, несмотря на все барьеры и охранные чары, которые возвел возле Хогвартса Дамблдор. Старик слишком берег твою драгоценную задницу, а мы с легкостью ее поимели. Драко Малфой – гений, хотя все в школе считали именно выскочку–грязнокровку лучшей ученицей, но она всего лишь зубрила. Никто не смог починить Исчезательный шкаф, а он смог, Поттер! И благодаря этому мы в любой момент могли тайно покидать школу в обход всем запретам, правилам и защитным барьерам, перед носом у декана и директора. Мы с Драко сваливали из школы, когда нам хотелось, мы шлялись по самым злачным местам в Лютном переулке, по самым грязным притонам и борделям, мы напивались в трактирах и трахались в подворотнях, ища острых ощущений, а под утро возвращались в Хогвартс и глумились над всеми этими правилами и запретами. Починив Исчезательный шкаф, Драко поимел самого Дамблдора, а вы – грязнокровки, нищеброды и выродки–полукровки продолжали на каждом углу тявкать, что он оценки покупает за деньги! Он гений, а вы жалкие, ничтожные плебеи! – с ненавистью глядя на Гарри, произнес Забини, открывая ему шокирующие подробности дьявольского заговора, в умело расставленные сети которого он так легко и доверчиво попал. – Мне не составило труда приготовить сильнодействующий афродизиак, от которого у тебя капитально снесло «башню», и ты сам раздвинул ноги, как дешевая шлюшка, блядски стонал и подмахивал жопой, которую отъебали всей командой. Даже наши девчонки трахнули тебя древком «Нимбуса», а Пэнси засунула снитч в разъебанное очко, написав у тебя на жопе «Лучший ловец». О да, вечеринка удалась, реализовались все мои мечты – я сумел жестоко отомстить мерзавцу, который причинил мне боль, заставив ревновать. И Драко получил то, чего так желал – тебя, Поттер. Он испытал удовольствие, физически и морально растоптав своего соперника, и позволил оторваться другим. «Gloria victoribus!» «Слава победителям!» Я был счастлив, считая, что уничтожил тебя как личность, после чего ты должен превратиться в жалкое ничтожество, шарахающееся от собственной тени. Но в какой–то момент Драко стало жалко тебя и это окончательно решило твою судьбу. Все было замечательно, идеальный заговор, мои предки гордились бы мной, но, как говорил один замечательный поэт: «И вроде все достаточно пиздато, но все равно какая–то хуйня». Никто не ожидал, что ты, придурок, упьёшься в хлам и останешься в слизеринских подземельях, где тебя и нашел декан. У всех сразу же сыграло очко, Снейп вошел в образ великого инквизитора и устроил допрос с пристрастием, застучал директору. Драко страшно напрягся и заистерил, боясь, что обо всем узнает Люциус. Нужно было срочно брать ситуацию под контроль, и я постарался сделать все, чтобы добить тебя окончательно, Поттер. Именно я предложил рассказать всей школе о том, что произошло в тот вечер, чтобы все возненавидели тебя как извращенца и мужеложца, чтобы в мгновение ока ты из героя, незаслуженно вознесенного судьбой, превратился в изгоя. Мы не лгали, мы просто изложили события в выгодном нам свете. И все случилось так, как я и предполагал. Тебя многие ненавидели в Хогвартсе, Поттер, и в первую очередь хаффлпаффцы. «Барсуки» ничего не забыли и не смогли простить тебе гибель Седрика Диггори. Они с радостью бросились травить тебя, как стая гончих, стоило лишь нам, слизеринцам, сказать: «Ату», – Блейз щелкнул пальцами, будто отдавая приказ. – И ваши благородные и бесстрашные гриффы так же всей сворой накинулись на тебя, в стремлении откреститься от грязного пидора, чтобы самим не замараться в твоем дерьме, которое компрометировало весь ваш «львятник». Я сделал все, чтобы твое пребывание в Хогвартсе превратилось в ад, и я торжествовал, наблюдая за этой травлей молча, со стороны, продолжая усердно топить тебя. Знаешь, Потти, пожалуй лучшей мести для своего врага и выдумать нельзя – надругавшись над ним, тут же ловко исказить правду, сделав жертву в глазах толпы исчадием ада, вместилищем порока и разврата, и ваше ханжеское, морально–безупречное британское общество заглотило эту наживку, в один миг возненавидев тебя. Именно я, а не Драко Малфой лишил тебя всего – друзей, любви, чести, превратил твою жизнь в кошмар, в беспросветный мрак, ломая в тебе дух мужества, убивая, как личность, чтобы ты не смог вынести всеобщего преследования и сам сбежал из школы. Но ты, сука, оказался на удивление крепким и несгибаемым, и из последних сил старался выстоять и выжить. Ты ненавидел всех, и в первую очередь Малфоя. Чем больше тебя гнобили, тем злее ты становился, ты боролся, огрызался, кидался в драку и в какой–то момент я испугался, что тебе в очередной раз удастся выкрутиться, и что Альбус Дамблдор сможет отстоять тебя перед членами дисциплинарной комиссии, как он это сделал на пятом курсе. И тогда я выкрал у Драко его воспоминания и отправил их Долорес Амбридж с запиской от имени Малфоя, подделав его почерк. И когда мадам обнародовала их перед всеми собравшимися, для Драко это стало такой же неожиданностью, как и для тебя, Потти. Твоя участь была предрешена, за твое отчисление проголосовали практически единогласно, чего я и добивался. Соперник был устранен, враг ликвидирован, а я остался в тени, единственный из всех участников вечеринки, кого даже не вызвали на дисциплинарное слушание. Флоренция может гордиться высокородным герцогом из благородного дома Забини, – усмехнулся красавчик–итальянец и сделал шутовской поклон. – Какая же ты мразь, чистокровная гадина, – хрипло произнес Гарри, наконец узнав все шокирующие подробности событий, сыгравших роковую роль в его судьбе. – Чтоб ты сдох, тварь. – Уже, Поттер, – усмехнулся Забини и театральным жестом взмахнул рукой. – По твоей милости я здесь. – Так гори в аду, сука, – процедил Гарри. – Огорчу тебя, Потти, – весело произнес слизеринский мажор. – Это, конечно, не курорт, и не прекрасная Флоренция, а в раю климат лучше, зато здесь знакомых больше. В преисподней вся моя многочисленная родня, все предки, начиная с основателя рода, который, как выяснилось, в свое время заключил с Люцифером сделку, заложив свою проклятую душу. Так что здесь я как дома, – пошутил Блейз, которому, видимо, доставляло удовольствие лицедействовать, подобно одному из персонажей commedia dell’arte – итальянской комедии масок. – Преисподняя – самое место для такой скользкой гадины, как ты, Забини. Неудивительно, что ты здесь быстро приспособился и обжился с комфортом. – Не рассчитывай, Потти, что когда сдохнешь, сам окажешься на сияющем облаке в окружении толстожопых купидонов с арфами в руках и золотыми нимбами на башке. В рай не пускают с такой разъебанной жопой, как у тебя. Так что царствие небесное тебе тоже не светит, – ехидно парировал красавчик–итальянец, получая удовольствие от издевательств над ненавистным соперником. – Уж поверь, когда ты «врежешь дуба», я организую тебе достойную встречу, и можешь быть уверен, что в следующий раз ты окажешься не в прекрасной Флоренции, – зловеще прошипел прекрасный герцог, усмехнувшись, подобно хищному зверю, и на миг Гарри почудилось, что он увидел звериные клыки, между которыми быстро проскользнул раздвоенный змеиный язык, а в глазах Забини вспыхнуло адское пламя. Но жуткое видение в тот же миг исчезло, растворившись в призрачном тумане, а возможно, это был очередной мираж, порожденный этим сюрреалистическим местом, и перед Гарри снова стоял слизеринский мажор Забини, надменный красавчик, презрительно кривящий пухлые губки. – Привиделось, Потти, – будто прочитав его мысли, усмехнулся Блейз. – С твоим хуевым зрением чего только не померещится. «Поттер со слепого глаза даже дрочит мимо унитаза», – Забини процитировал паскудную спортивную кричалку, которая раздавалась с трибун «змеенышей» во время финального матча между их факультетами. Гарри, не в силах больше терпеть издевательства Забини, развернулся и направился к гондоле, где его ждал Малфой, чтобы покинуть это место, но вдруг у себя за спиной услышал: – Ты же хотел узнать всю правду, Потти! – гнусаво растягивая слова, произнес Блейз. – Сегодня у нас в аду проходит аукцион неслыханной щедрости и у тебя появился отличный шанс. Ведь тебя давно гложет вопрос, кто напал на тебя в ночь перед дисциплинарным слушанием. Я прав? И ты до сих пор подозреваешь Драко Малфоя, и это причиняет тебе сильные душевные страдания. Ведь сейчас ты полюбил его, но мысль о том, что он мог организовать на тебя ночное нападение, отравляет тебе жизнь и портит все ваши отношения. Ты любишь его, но не хочешь забыть и не можешь простить. Ты смотришь на его кольцо и каждый раз вспоминаешь ту ночь, когда тебя избивал неизвестный в маске, чью руку украшал массивный перстень. Это отравляет тебе жизнь, это является тебе в ночных кошмарах и эти воспоминания и подозрения не дают тебе испытать полное счастье от любви. – Что ты сказал, гад? – сильно побледнев, хрипло произнес Гарри, подойдя вплотную к ненавистному итальянцу. – Так это ты организовал нападение в хижине? Ты – тот ублюдок, который щелкал пальцами и отдавал приказы наемникам, которые насиловали меня? – догадался Гарри, и его взгляд невольно остановился на красивом массивном перстне с изумрудом, украшающем изящную руку флорентийского герцога. – Какая не свойственная тебе проницательность, Потти, – цинично усмехнулся Блейз, и демонстративно щелкнул пальцами. – Так хочешь узнать всю правду? – презрительно скривив губы, добавил слизеринский мажор. – Имена всех, кто выполнял мои приказы? Поттер действительно хотел узнать эту страшную тайну, которая даже спустя время не давала ему покоя, отравляла жизнь и разрушала такие хрупкие, только зарождающиеся отношения с Драко Малфоем. Почти физическую боль Гарри доставляла мысль о том, что его насильниками в хижине лесничего могли стать его бывшие друзья гриффиндорцы, возглавляемые Роном Уизли. Эта мысль раскаленной занозой сидела в мозгу Поттера, сводила его с ума, доводила до исступления, но Гермиона, не знавшая о нападении в ночь перед дисциплинарным слушанием, смогла отвести от Рона Уизли подозрения. Девушка рассказала, что рыжий всю ночь провел с ней, изо всех сил стараясь вызвать в ней сочувствие по поводу набитой морды, а затем старосты Гриффиндора занимались любовью, не подозревая о том, что их друга детства в этот момент жестоко избивают и насилуют подонки в масках. Гарри было бы невыносимо больно узнать о двойном предательстве близкого человека, и известие о том, что Рон не имеет к ночному нападению никакого отношения, будто сняло тяжелый камень с души Поттера. Он даже устыдился, что посмел заподозрить в таком чудовищном злодеянии Рона и своих бывших сокурсников–гриффиндорцев. Несмотря на то, что именно они принимали активное участие в его травле, в желании откреститься от изгоя, и даже с позором изгнали из родной обители, но Гарри был уверен, что никто из тех, кто носил цвета Годрика Гриффиндора, не смог бы стать его насильником, подло скрывающим лицо под маской, словно Пожиратель Смерти. Но вопрос о ночном нападении оставался открытым для Гарри. Главными подозреваемыми были слизеринцы, но вскоре Поттер получил доказательства того, что «змееныши» также не причастны к нападению на него в хижине Хагрида. По негласному указанию Дамблдора все студенты старших курсов с факультета Слизерин в обязательном порядке сдали образцы своей спермы в присутствии декана и школьного колдомедика для того, чтобы в ходе расследования установить всех причастных к событиям, произошедшим после квиддичного матча. Среди многих слизеринцев началась паника из–за боязни огласки и последующего наказания. Поэтому никто из них не решился бы на его повторное изнасилование, как бы они его ненавидели и не желали ему зла. «Змееныши» забились в свою нору и тихо сидели в ней до самого судного дня – дисциплинарного слушания, где многим из них предстояло давать показания о случившемся, поддерживая лже–версию Драко Малфоя. Никто из них не посмел бы прикоснуться к нему, тем более изнасиловать снова, оставляя в качестве улики свою сперму на его теле, помня о том, что образцы их семенной жидкости хранятся у мадам Помфри. А его насильники в масках не очень–то беспокоились о чистоплотности, кончая в него и оставляя на его теле свою сперму. Сопоставляя все факты и анализируя события, Гарри пришел к выводу, что слизеринцы имеют железное алиби, а в числе подозреваемых оставались только хаффлпаффцы и студенты из Равенкло. Чем больше Поттер думал о случившемся, тем твёрже приходил к выводу, что нападение на него могли совершить именно «барсуки», у которых был повод для мести. Многие из Хаффлпаффа затаили на него ненависть после гибели своего кумира Диггори, и хотя Дамблдор официально обвинил в смерти Седрика самого Темного Лорда, почти никто в это не поверил. Многие были уверены, что директор Хогвартса бессовестно прикрывает своего протеже, выдумав небылицу про возрождение Волдеморта. «Барсуки» были убеждены, что именно Гарри стал убийцей Диггори, чтобы завладеть кубком Трех Волшебников и девушкой Седрика – Чжоу Чанг, на которую Поттер положил глаз и, расчищая себе путь, воспользовался моментом на турнире и устранил без свидетелей своего удачливого соперника. После смерти своего кумира «барсуки» возненавидели Гарри почти так же, как слизеринцы, а когда представился случай, именно хаффлпаффцы наряду с гриффиндорцами принимали самое активное участие в его гонениях. Поттер бередил былые раны, за разом раз вспоминая во всех деталях ночное нападение в хижине лесничего, и все больше склонялся к мысли, что к его изнасилованию причастны именно «барсуки», а содействовал им завхоз Филч, без помощи которого насильники не смогли бы проникнуть за пределы школы в столь позднее время. На ночь по личному указанию Дамблдора в целях повышенной безопасности все двери замыкались, и никто из студентов не мог проникнуть за территорию школы, какое бы отпирающее заклинание не использовалось при этом. Только ночной сторож Аргус Филч мог открыть двери, и именно сквиб имел возможность встретиться в ту ночь с Хагридом, когда лесничий покидал хижину, оставив Гарри одного. Неизвестно из каких побуждений, но завхоз мог предупредить об этом насильников и распахнуть перед ними двери школы. Постоянно размышляя над этим, Гарри приходил к выводу, что он близок к разгадке, а сейчас тот, кто все это организовал, собирался открыть ему правду и назвать имена всех участников и исполнителей. – Да, Забини, я бы очень хотел узнать всю правду, – процедил Поттер, с ненавистью глядя на этого выродка из преисподней, который с высокомерием взирал на него и в презрительной ухмылке кривил свои пухлые блядские губки. Красавчик–итальянец снова взмахнул рукой, в очередной раз меняя декорации этого театра абсурда. Гарри словно погрузился в Омут памяти, став сторонним наблюдателем событий, произошедших полгода назад, которые спланировал коварный флорентинец. Поттер узнал то место, куда он сейчас попал вместе с сопровождающим его демоном из преисподней. Когда призрачная мгла в очередной раз растаяла, как утренний туман, они оказались в коридоре слизеринских подземелий. Гарри огляделся по сторонам. Длинные, мрачные лабиринты были украшены старинными гобеленами с гербами тех родов и династий, достойные представители которых некогда учились в этих пенатах. На каменных стенах висели многочисленные картины в дорогих, старинных рамах с портретами бывших учеников Слизерина. Коридоры освещали замысловатые, причудливые фонари, мерцающие зеленым, фосфоресцирующим сиянием. Атмосфера в слизеринских подземельях была величественная, торжественная, но одновременно угнетающая и пугающая. Гарри даже почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки, хотя этого не могло быть, ибо в данный момент его мертвое тело лежало в подвале дома Северуса Снейпа, а сам он находился в сюрреалистическом месте, в чистилище, пытаясь вытащить оттуда Драко Малфоя. Тем не менее, Гарри невольно вздрогнул, и это не осталось незамеченным сопровождающим его Блейзом Забини. – Да, у нас тут своя атмосфера, Потти, – произнес слизеринский мажор. – А вот и наша киска, – усмехнулся он, когда в мрачном коридоре появилась миссис Норрис с прикрепленной к ошейнику запиской. Призрачная кошка пробежала мимо них, следуя по своему маршруту. – Пошли, Потти, – по–дружески хлопнув Гарри по плечу, весело произнес Забини, и устремился следом за бегущей миссис Норрис. Гриффиндорец последовал за своим проводником, отлично понимая, что его предположения начинают оправдываться, и в этом деле действительно замешан паскуда Филч, который и предупредил насильников о том, что Хагрид покинул хижину. Кошка подбежала к одной из дверей и начала скрести по ней когтями, и вскоре дверь распахнулась, и на пороге появился… Блейз Забини. Гарри от изумления приоткрыл рот. – Ага, Потти, у меня раздвоение личности: одна – шикарная, вторая – охуенная,– весело произнес красавчик из преисподней, обращаясь к своему спутнику, который не успевал удивляться и поражаться абсурдности происходящего, но сейчас он находился в страшном, потустороннем мире мертвых, в котором, видимо, было возможно все. – Добро пожаловать в скромную обитель бедного студента, – добавил Блейз, когда кошка быстро шмыгнула в шикарные апартаменты, которые он занимал в Хогвартсе, а сам подошел к своему двойнику из прошлого и нежно поцеловал сам себя в щеку. – Прекрасно выглядишь, un nobile dei duchi di Zabini (благородный герцог из дома Забини /ит./). Впрочем, как и всегда. – Это не эгоизм, а самая взаимная любовь, да, Забини? Может, трахнешь сам себя? – наблюдая за сюрреалистичностью происходящего, съехидничал Гарри. – Я еще ни разу не видел, как спариваются две ядовитые гадины. – Забавно, Потти, – усмехнулся его проводник. – Интеллект ниже среднего, зато остряк–самоучка. А тем временем Блейз Забини из воспоминаний снял записку с ошейника кошки и бегло прочитал ее. Усмехнувшись, слизеринец бросил пергамент в пламя камина, затем извлек из ящика стола массивный кошель, в котором зазвенели золотые галлеоны, и прицепил его на ошейник миссис Норрис. Кошка быстро шмыгнула в темный коридор, доставляя щедрую оплату своему хозяину за только что совершенную им подлость. Предположения Гарри оправдывались полностью – именно паскуда Филч предупредил насильников об отсутствии Хагрида и оставил двери открытыми, чтобы они могли совершить нападение на беззащитную жертву, словно стая шакалов. Уничтожив записку и оплатив услуги сквиба, слизеринец принялся поспешно готовиться к ночной вылазке, и Гарри видел, как итальянец торопливо собирает маски, которые скроют лица насильников, и черные мантии, которые спрячут их под покровом ночи. Посчитав, что Поттер увидел достаточно, красавчик из преисподней снова поменял декорации своего дьявольского спектакля, и они оказались на опушке Запретного леса возле одиноко стоящей хижины Хагрида. В этот момент из открытого окна вылетела волшебная палочка Гарри – кто–то вышвырнул ее, чтобы он не смог ей воспользоваться и оказать сопротивление. – Пошли, Потти, сейчас начнётся самое интересное. Не хочу пропустить порнушку с твоим участием, – усмехнулся Забини и стремительно вбежал по ступенькам на крыльцо хижины, а затем врезал ногой в массивную дубовую дверь так, что она слетела с петель и с грохотом рухнула, но никто из присутствующих в домике лесника не обратил на это никакого внимания. Призрачные участники подлого преступления, произошедшего полгода назад, были заняты своим делом. Гарри с замиранием сердца последовал за развлекающимся демоном и замер на пороге, увидев со стороны страшную картину, главным действующим лицом которой был он сам. Пять безликих фигур, скрывающие свои личины под масками, крепко удерживали его, отчаянно сопротивляющегося и пытающегося вырваться из захвата неизвестных подонков. Теперь, когда Гарри наблюдал за всем со стороны, он сразу узнал мерзавца, избивающего его. В отличие от остальных, на Забини была полумаска, и сейчас Гарри мог видеть, как красавчик надменно усмехается, презрительно кривя пухлые губки после каждого удара, которые он наносил с особой жестокостью. Поттер до последнего момента подозревал именно Драко Малфоя, не предполагая, что так зверски его мог избивать именно Забини. Весь Хогвартс считал слизеринского мажора манерным педиком, смазливой членодевкой, которая пудрила носик и вертелась перед зеркалами. Никто в школе и мысли не допускал, что жеманный красавчик вообще умеет драться по–настоящему, не на магическом поединке в дуэльном клубе, а кулаком по морде. Однако сейчас Гарри с ужасом наблюдал за тем, с каким особым садизмом эта смазливая членодевка избивала его, самодовольно улыбаясь при этом. Было видно, что истязание доставляет слизеринскому мажору истинное удовольствие, и итальянец продолжал наносить страшные удары в грудь, в голову, в пах. Забини бил сильно, жестко, с оттяжкой, стараясь причинить максимальную боль. – А ты, Потти, думал, что я только нос умею пудрить? – ехидно поинтересовался флорентийский герцог, который и сейчас испытывал наслаждение, наблюдая за самим собой со стороны. – Ну, конечно, все гриффы считали Малфоя тупицей, а меня манерным педиком. Откуда вам знать, что будущий глава клана должен уметь защищать свою семью любыми способами – боевыми заклятиями, кинжалом, ядом или банальным мордобоем, лишившись палочки. Во Флоренции я получил разностороннее образование, и меня отлично обучили тому, как уничтожать своих врагов. Отец лично занимался моей боевой подготовкой и умением вести допросы. Гарри ничего не ответил, глядя на то, как под градом сыпавшихся на него ударов он не оставлял попыток сопротивляться и старался встать, но слизеринец продолжал хладнокровно наносить ему удары в живот, по ребрам, в голову. Остальные молча наблюдали за жестокой расправой. Забини из прошлого размахнулся и со всей силы врезал ему в грудь. Гарри отлично помнил, какую чудовищную, запредельную, ослепляющую боль испытал в тот момент, когда этот подонок попал ему в солнечное сплетение. Казалось, что мозг взорвался на миллионы осколков. Он задыхался и хрипел, пытаясь сделать хоть один вздох, а неизвестные ублюдки крепко удерживали его. Забини нанес очередной сокрушительный удар в челюсть. То, что сейчас происходило перед Гарри, казалось страшным ночным кошмаром, преследовавшим его все это время, и вдруг снова воплотившимся в реальность. Он наблюдал за происходящим со стороны, но почти физически ощущал каждый удар так, будто его избивали снова, а когда слизеринец врезал ему ботинком по яйцам и Поттер услышал свой собственный звериный вой, наполненный запредельной болью, он почувствовал, как у него заболела промежность, и гриффиндорец непроизвольно сжал ноги. – Фантомный болевой синдром, Потти. Твое тело до сих пор помнит это и реагирует. Стесняюсь спросить, у тебя проблем с потенцией не возникало? – тут же ехидно поинтересовался Забини у стоящего рядом с ним Гарри, в то время как его двойник из прошлого продолжал методично истязать гриффиндорца, нанося безжалостные удары. – Жаль, что ты, сука, уже сдох, – сквозь зубы процедил Поттер, наблюдая за своим садистским избиением со стороны. – Иначе я бы придушил тебя, гадина. – Фи, Потти, какая же ты непостоянная шлюшка, – фыркнул Блейз. – Еще пять минут назад ты раскаивался в содеянном, сожалел о моей гибели и со слезами на глазах просил прощение, а сейчас снова желаешь мне смерти, – глумливо произнес красавчик–итальянец. – Вот так всегда, чем лучше относишься к людям, тем ублюдочнее они становятся. Магия, блядь! – Знаешь, Забини, что меня радует? – зло усмехнулся Гарри. – То, что через сутки после этого ты сдохнешь, и все твое говно вместе с мозгами еще долго будут соскребать со всей территории Хогвартса, потому что говна в тебе было дохуя. Зрачки флорентийского герцога резко сузились, стали кошачьими, змеиный язык снова молниеносно скользнул между звериными клыками, обнажившимися в хищном оскале. Видимо, пребывание в аду наложило определенный отпечаток на бывшего слизеринского мажора, и теперь, когда он злился, непроизвольно проявлялась его демоническая сущность. Гарри с нескрываемым злорадством отметил про себя, что сумел причинить боль этому дьяволу, вызвав у него страшные воспоминания о собственной гибели. И, вдохновившись произведенным эффектом, Поттер продолжил атаку в этой дуэли саркастических подъёбов. – А знаешь, Забини, что самое смешное? Здесь ты можешь выёбываться сколько угодно, оттачивая свое остроумие и считая себя охуенно умным, но скоро я вернусь в мир живых и буду трахаться с Драко Малфоем, а ты в это время будешь лежать в гробу и вонять, потому что ты всего лишь кусок гнилого мяса, покрытого трупными червями. Удар снова достиг своей цели, больно ранив мертвого Блейза Забини. Прекрасный герцог зашипел, как змея, а в звериных глазах снова вспыхнул адский огонь, но в следующий миг Гарри невольно вздрогнул, услышав свой собственный страшный крик, когда двойник Забини в очередной раз врезал ему ногой под живот, после чего избиение прекратилось, слизеринский садист отошел в сторону и вытащил пачку сигарет, решив сделать перекур. Гарри лежал на полу, беззвучно рыдая. Одеяло, которое накинули ему на голову, чтобы он не смог опознать своих насильников, в некоторых местах покрылось кровавыми пятнами. Забини из прошлого достал ментоловую сигарету, с удовольствием затянулся и медленно выпустил дым, с улыбкой наблюдая за своей жертвой, истекающей кровью и корчащейся у его ног. – Сигарету? – с издевкой поинтересовался прекрасный демон, протягивая Поттеру пачку, затем тоже закурил, как и его двойник, но запаха сигаретного дыма Гарри не почувствовал, ибо все, что сейчас происходило, было нереальной иллюзией, созданной этим дьяволом из ада. Раздался едва слышный щелчок пальцами и Гарри увидел, как его, согнувшегося на полу, с окровавленным одеялом на голове, грубо перевернули на живот, содрали трусы и поставили раком, заломив руки за спину. – Знаешь, Потти, с грустью вынужден признать, что жопа у тебя действительно симпатичная, и это еще один повод ненавидеть тебя, – засмеялся Блейз. – У Драко всегда был хороший вкус. – Когда я буду с ним трахаться, я передам ему твои слова, трупятина, – парировал гриффиндорец, пытаясь снова причинить боль своему врагу, нанося удар по самому больному для бывшего слизеринца – его чувствам к Малфою. Улыбка исчезла с прекрасного лица флорентийского герцога, а в этот миг Блейз Забини из прошлого врезал ногой под живот Гарри, и принялся с каким–то остервенением наносить чудовищные удары своему ненавистному сопернику – он с исступлением колотил изо всех сил, с грудным выдохом, не разбирая, куда бьет. Один из ударов пришелся по ребрам, и гриффиндорец услышал, как его призрачный двойник захрипел, задыхаясь от боли. – Не зли меня, Потти, – тихо произнес прекрасный демон и нежно, бережно провел рукой по щеке своего спутника, а тем временем слизеринский мажор встал у своей жертвы сзади и со всей силы, с оттяжкой врезал ботинком в промежность, пытаясь размозжить гриффиндорцу яйца. От прикосновения этого дьявола Гарри резко дернулся, будто его коснулась ядовитая змея, а его двойник из прошлого взвыл по–звериному, едва не потеряв сознание от болевого шока. – Сейчас начнется самое интересное, – усмехнулся Блейз, облизнув губы, и с театральным эффектом щелкнул пальцами, а через миг раздался еще один щелчок, подонок в маске отдал очередной приказ своим наемникам, и первый из насильников начал пристраиваться к своей жертве. Даже сейчас, спустя полгода после произошедшего, наблюдая со стороны, Гарри почувствовал, как все его тело пронзил озноб, и он тихо застонал через сжатые зубы. – Волнующие воспоминания, не правда ли? – ехидно поинтересовался стоящий рядом красавчик из ада, продолжая курить призрачную сигарету, но Поттер в этот момент даже не смог что–либо ответить – внезапно стало трудно дышать, горло сдавил спазм, перед глазами все поплыло от подступивших слез. Он молча наблюдал за собственным изнасилованием, давясь горькими слезами. Забини из прошлого так же стоял молча и курил длинную, тонкую ментоловую сигарету, следя за происходящим, и время от времени щелкал пальцами изящной руки, затянутой в кожаную перчатку, отдавая молчаливые приказания своим наемникам. – А сейчас пришло время сорвать маски! – вдруг громко и пафосно возвестил Блейз. – Finita la comedia! И пусть все тайное станет явным! – с отличным актерским мастерством продекламировал он, сделав эффектный театральный жест, и в следующий миг маска с лица насильника была отброшена в сторону, и Гарри сразу же узнал одного из тех хаффлпаффцев, которые, затащив его в туалет, попытались надругаться и пустить по кругу. Это открытие не стало сенсацией для Поттера, а в очередной раз только подтвердило верность его предположений. Сейчас он был почти уверен, что все остальные мерзавцы, с чьих лиц будут сорваны маски, тоже окажутся парнями из Хаффлпаффа. А в это время насильник, глухо застонав, начал кончать, и через миг с громким, хлюпающим звуком извлек член из кровоточащего ануса своей жертвы. Пару раз вздрочив так, что остатки спермы брызнули Поттеру на спину и ягодицы, парень отошел от изнасилованного им гриффиндорца, на ходу застегивая ширинку. Стоило только первому садисту отпустить свою жертву, как его место тут же занял второй. Обхватив Гарри за бедра, он мощным толчком вогнал член в многострадальный зад гриффиндорца по самые яйца, и резкими сильными движениями начал входить и выходить из его ануса с громким чмоканьем. Слизеринский мажор стоял молча, и с глумливой улыбкой наблюдал за групповым изнасилованием ненавистного соперника, время от времени щелкая пальцами и отдавая приказы. Мертвый Блейз Забини, дав своему спутнику достаточно времени понаблюдать со стороны за собственным истязанием, чтобы гриффиндорец в полной мере постиг всю глубину горечи и испытал чудовищную душевную боль, наконец, снова щелкнул пальцами, срывая личину со второго насильника. Поттер был уверен, что он снова увидит одного из «барсуков», однако на этот раз его мучителем оказался парень из Равенкло. Он сразу же узнал Роджера Дэвиса, который плюнул ему в сок во время завтрака в Большом Зале. Доведенный до предела постоянными издевательствами и нескончаемой травлей, Гарри не смог сдержаться и чуть не запустил пыточным проклятием в этого мерзавца. И сейчас, полгода спустя, Поттер отлично помнил, с какой ненавистью смотрел на него окровавленный равенкловец, лежа на полу с разбитой мордой. Да, у этого подонка был отличный повод, чтобы отыграться за оскорбление, которое нанес ему «грязный педик» в присутствии всей школы. Роджер Дэвис громко засопел, спуская Гарри в кишечник порцию спермы, и поспешно отошел в сторону. Из открытого, развороченного очка гриффиндорца с неприличным звуком вышел воздух, а сперма вязко потекла по яйцам и ногам, начала капать на пол. Мертвый Блейз Забини, стоящий рядом с Поттером, глумливо засмеялся, его двойник из прошлого брезгливо скривил губы и снова по–хозяйски щелкнул пальцами, отдавая приказание другому своему цепному псу, чтобы тот набросился на беспомощную жертву, и Гарри захрипел от боли, когда очередной член насильника начал рвать его тело. Этот ублюдок трахал его жестко, садистски, преднамеренно причиняя страдания и получая от этого удовольствие. Поттер, наблюдая за этим со стороны, сжал кулаки. Если бы он только мог как–то повлиять на развернувшиеся перед ним события, случившиеся полгода назад... Но он был бессилен что–либо сделать, все уже свершилось несколько месяцев назад, а сейчас он только со стороны наблюдал за происходящей на его глазах трагедией. Ему не терпелось узнать имя этого подонка, который с таким явным удовольствием так рьяно выполнял приказание своего итальянского хозяина. И вот, наконец, Забини в очередной раз щелкнул пальчиками, срывая маску, и Гарри невольно вскрикнул от неожиданности, узнав в своем палаче одного из гриффиндорцев. Кормак Маклагген насиловал его со злорадной, торжествующей усмешкой. – Почему? – глухо произнес Поттер, шокированный открывшейся правдой – ведь он до последнего момента даже мысли не допускал, что в этой шакальей стае может оказаться гриффиндорец. – Почему? – с легким удивлением переспросил Забини. – Опять тупишь, Потти. Похоже, у тебя через шрам все мозги еще в детстве наружу вытекли. Ты же парню, практически, спортивную карьеру загубил. Тщеславный и амбициозный красавчик Маклагген так мечтал стать вратарем вашей команды и рисоваться перед всеми этими дурочками, квиддичными фанатками, а вместо него ты взял своего дружка Уизела. И при этом вся школа говорила, что именно Малфой продает места в своей команде, – не упустил случая съехидничать Блейз. – Маклагген был хреновым вратарем, – глухо произнес Гарри, наблюдая за тем, как гриффиндорец садистски насиловал его. – Я тебя умоляю… – весело засмеялся слизеринский мажор. – Можно подумать, что косорукий Уизел – вратарь от бога. «Рон Уизел молодец, Поттеру сосет конец, а за это Гарри Поттер взял Уизла на ворота!» – снова процитировал Блейз очередную мерзкую спортивную кричалку. – Кстати, это я сочинил. – Хуево, Забини, не зачет. Рифма – отстой, – отстраненно произнес Гарри. – Зато жизненно и актуально, – тут же парировал ехидный итальянец. – На злобу дня. Тем временем Маклагген спустил в свою жертву, и с самодовольной ухмылкой отошел в сторону, на ходу застегивая брюки, а следующий ублюдок тут же занял освободившееся место, погружая в развороченное очко своей член, и все началось сначала. Гарри снова вынужден был наблюдать за тем, как его трахали – быстро и жестко, трусливо насиловали всей стаей, похотливо спеша встать в очередь, сопя и пуская слюни. Забини, видимо, решил устроить ему полноценное шоу, смакуя все детали, время от времени комментируя происходящее и делая ехидные замечания по ходу действия. Личность четвертого насильника тоже не стала открытием для Гарри, ибо им оказался Стивен Уитби, хаффлпаффец–подонок, который вместе со своими дружками затащил его в сортир и пытался заставить вылизывать ему обосранное очко, но тогда Поттер так врезал этого ублюдку, что «барсук» сам уткнулся носом в парашу, где плавало его дерьмо. Неудивительно, что Уитби мечтал отомстить за это, а так же хотел покарать грязного пидора, убийцу Седрика Диггори, поэтому воспользовался возможностью, предоставленной ему слизеринским мажором. А вот личность последнего насильника снова привела Гарри в шок. Он отлично знал этого парня, они даже дружили, иногда играли в шахматы. Семикурсник Ангус Мэтлок был квиддичным фанатом и капитаном дуэльного клуба Гриффиндора. Гарри считал его своим другом, а сейчас смотрел на то, как этот подонок последним торопливо насиловал его под пристальным взглядом Блейза Забини. – Хочешь спросить, почему? – поинтересовался стоящий рядом с Гарри демон из преисподней. – В данном случае все банально и пошло. Если другие парни тебя ненавидели и сделали это исключительно ради мести, то этот грифф – истинный наемник, добросовестно отработавший щедрое вознаграждение, – с нескрываемым презрением сообщил Забини. – И причина всему – любовь, – философски добавил красавчик–итальянец, с интересом наблюдая за финальной сценой изнасилования. – Чего только не сделаешь ради любви, верно, Потти? – поинтересовался Блейз, которому, видимо, надоело ехидничать и стебаться, и потянуло на философию. – Он тоже считал тебя своим другом, и даже гордился этим, был твоим поклонником и квиддичным болельщиком, но любовь – такая фигня, Поттер. Эмили Тейлор – это ради нее он тебя трахает. Симпатичная девочка с вашего факультета, он встречался с ней. Она чистокровная волшебница из хорошей семьи, а он полукровка и такой же нищеброд, как и Уизелы. Ее родственники никогда бы не позволили им заключить магический союз, но девочка подзалетела от этого придурка, и у родителей уже не было выхода, отец дал согласие на брак. Они собирались пожениться сразу после школы, и ему чертовски нужны были деньги на свадьбу и содержание будущей жены и ребенка, поэтому, когда я сделал ему заманчивое предложение, он даже не поинтересовался, что надо делать. А потом просто отработал щедрое вознаграждение, насилуя своего друга. Да, Потти, иногда те, кому доверяешь на сто процентов, могут наебать на все двести. Гриффы – они такие, – захихикал Забини. Гарри почувствовал, как по щекам потекли горячие слезы, понимая, что это плачет его израненная, истерзанная, изнасилованная душа. Воистину, сегодня он постиг всю глубину человеческой подлости и низости, в очередной раз узнав о предательстве смелых и благородных гриффиндорцев. – Да ладно, Потти, не реви, дело прошлое, – легкомысленно произнес Забини, по–дружески хлопнув его по плечу, и снова закурил, выпуская ему в лицо призрачный дым. Последний насильник с глухим стоном спустил свою сперму, и Гарри обессиленно рухнул на пол, поджав ноги. Раздался очередной щелчок пальцами, а затем Поттер увидел, как его мучители торопливо направились к выходу, во дворе зашуршал гравий, и все стихло, как будто ничего и не было. Поттер стоял и смотрел на самого себя, избитого и изнасилованного, беспомощно лежащего на полу в луже крови и спермы. – Теперь ты знаешь все, Потти, – произнес Забини, щелчком отбросив в сторону недокуренную сигарету, и, взмахнув рукой, в очередной раз изменил декорации своего дьявольского представления. Они снова оказались в прекрасной призрачной Флоренции, в окружении великолепных дворцов–палаццо. На волнах мифической реки Стикс тихо покачивалась старинная черная гондола, украшенная белыми орхидеями, в которой стоял Драко Малфой. – Теперь ты знаешь все, – повторил Блейз Забини. – И я это сделал не для тебя, Поттер, и не потому, что хотел причинить тебе боль, хотя не скрою, что наблюдая за тобой, я получил удовольствие. Но все, что я делаю, это только ради него, моего прекрасного ангела. Поэтому не смей больше отравлять ему жизнь своей ненавистью, не смей причинять ему боль. Проклинай меня, только не делай больно ему. Ты понятия не имеешь, что ему пришлось пережить в замке Лестрейнджа ради тебя, искупая свою вину. Он оплатил тебе все долги сполна. Потрясенный, ошеломленный Гарри, все еще находясь в шоковом состоянии от открывшейся ему правды, развернулся и молча пошел к качающейся на волнах лодке, поджидающей его, которая тут же отчалила от мраморных ступеней, едва он запрыгнул в нее. – Je t’aime! (Я люблю тебя /фр./) – обернувшись, крикнул Драко Малфой на прощание своему любовнику. – Ti amo! (Люблю тебя /ит./) – послышалось со стороны удаляющегося мраморного причала, который уже частично скрыл сгустившийся призрачный туман. – Будь ты проклят, – тихо произнес Гарри и показал средний палец в сторону исчезающего берега преисподней, уже полностью сокрытого мглой.