====== ГЛАВА 44 Я люблю тебя, Гарри-мать-твою-Поттер... Я ненавижу тебя, Малфой... ======

иллюстрация к главе

http://orig11.deviantart.net/885b/f/2015/226/b/9/drarry_potter_malfoy_800_by_iren___loxley-d95mqv4.jpg

Гарри чувствовал, что кто–то трясет его, он слышал свое имя и смутно знакомый голос с тревожными нотками, но в голове сильно шумело, веки как будто налились свинцовой тяжестью, он не мог открыть глаза, а сознание пока оставалось размытым. Ему никак не удавалось сосредоточиться на чем–то и собраться с мыслями. Тот, кто звал его по имени, снова принялся трясти его за плечо, вызывая при этом приступы тошноты, а затем Гарри почувствовал хлесткий удар по щеке и резко распахнул глаза. – Наконец–то, Потти, – услышал он знакомый голос и увидел нечеткое лицо в виде бледного пятна, склонившегося над ним. Несколько мгновений Гарри отсутствующим взглядом всматривался в размытое изображение, сознание медленно возвращалось к нему, а затем он вдруг вспомнил все, вплоть до того момента, как его затянуло в ледяную бездонную пропасть, и осознание того, что «хорек» трахнул его, вызвало новый сильный приступ тошноты. Поттер глухо, трагически застонал, и, не в силах сдержать рвотный позыв, смачно блеванул на сидящего рядом с ним слизеринца. – Я тоже чертовски рад тебя видеть, Потти, – скривившись от брезгливости, произнес Драко, и поспешно потянулся за волшебной палочкой, чтобы немедленно применить очищающее заклятие. – Малфой, сволочь, ты… – прошипел Гарри, резко приподнимаясь и потирая ладонью щеку, которая горела от хлесткого удара. – Я думал, ты погиб. – Если ты снова про дом Блэков, то не дождешься, кузен, – с фирменным слизеринским сарказмом ответил Драко. – А гробница все–таки оказалась порталом. У Дамблдора весьма своеобразное чувство юмора. Мародеры разоряют старинные усыпальницы, а ты сын «мародера», поэтому старик рассчитывал, что ты легко догадаешься и быстро сумеешь обнаружить портал. Однако, Потти, у тебя, как всегда, не хватило мозгов на такие сложные ребусы, и мы проторчали в склепе двое суток, – произнес блондин, всунув в руку своего напарника его очки, в которых одно стекло оказалось треснутым. – Однако, портал все–таки был найден, – усмехнулся слизеринец. Поттер потерял свои джинсы в тот самый момент, когда надгробная плита раскололась под ними пополам, и брюки безвозвратно были затянуты в черную дыру, и сейчас, оказавшись по другую сторону портала, сидел во всей своей красе голой задницей на земле. Он надел разбитые очки и огляделся по сторонам, однако, встретившись взглядом с Малфоем, Гарри густо покраснел, испытав в этот момент и стыд за то, что произошло в усыпальнице Фергуса Рианокса, и злость на себя, что как последняя шлюшка раздвинул ноги перед своим врагом, и ненависть к «хорьку», который с нескрываемым ехидством, и даже торжеством, сейчас смотрел на него, полуголого. Злобно сощурив глаза, Поттер зыркнул на своего напарника, который, судя по всему, уже чувствовал себя победителем и триумфатором, как и тогда, на слизеринской вечеринке. И заметив этот торжествующий взгляд, Поттер выбесился окончательно. – Слушай внимательно, урод, – со злостью рявкнул Гарри. – То, что произошло в склепе… Это ничего не значит, понял?! И забудь о том, что я там наговорил. С твоей подачи я уличная шлюха, дешевая блядь, которой похуй с кем трахаться, ясно? Ты для меня – никто и ничто, и звать тебя никак! Я подкладываюсь под каждого, кто заплатит. Считай, что тебя я обслужил, как одного из клиентов, а денег не взял, потому что жалко стало бедного одноногого инвалида, калекам–сиротам в качестве милости даю бесплатно, по благотворительной акции, понял, «хорек»? Ты для меня пустое место, я шлюха и перепихнулся с тобой, как со всеми другими клиентами. А если я что–то и наболтал, так все это хуйня, и не надо на меня сейчас так пялиться. Хотя, если хочешь посмотреть, тогда плати, и я устрою тебе охуенный стриптиз. Как насчет двухсот галлеонов? Или ты только за целок такие деньги даешь? – со злостью произнес Гарри, ненавидя и презирая в этот момент самого себя, и преднамеренно бросал эти жестокие упреки, которые хлестали слизеринца, словно пощечины. В этот момент Поттер поступал очень бессердечно, отлично понимая, что словами, как кнутом, бичует своего напарника, раня в самое сердце. Он не получал от этого удовольствия, и делал это даже не для того, чтобы причинить Малфою дополнительные моральные страдания, издеваясь над его инвалидностью. Он очень злился на самого себя, что там, в склепе, вдруг позволил себе смягчиться, поверить, вопреки своей святой заповеди – «Не верь… Не бойся… Не проси…» Он, словно брошенный щенок, потянулся к тому, кто приласкал его, а в результате случилось то, за что он сейчас ненавидел и презирал себя, и старался теперь сделать все, чтобы не только причинить боль Драко Малфою, но лишний раз напомнить самому себе, что таким, как он, не дано любить и быть любимыми. Теперь, после пережитого по вине слизеринского насильника и лжесвидетеля, он навсегда останется грязной уличной тварью, и он никогда не должен об этом забывать. Поэтому сейчас Гарри и произносил эти безжалостные слова, раня самого себя и своего напарника. А еще он был чертовски зол на Дамблдора. Почему старик не сказал им сразу про портал, к чему были эти загадочные ребусы, которые ему все время приходится разгадывать? Или Дамблдор преследовал какие–то определенные цели, заперев их в склепе, наедине друг с другом, будто двух ядовитых скорпионов в одной банке? Как же он устал от этих постоянных недомолвок старика и его тайных умыслов. Если бы им заранее было известно, что портал находится под крышкой гроба, им бы не пришлось почти двое суток провести в тесной и душной усыпальнице по соседству с мертвецами и наполненной некромантским фетишем, сходя с ума от ненависти друг к другу. И в итоге у обоих капитально снесло «крышу», в результате чего, окончательно слетев с катушек, они начали совокупляться друг с другом, как обезумевшие кролики, желая напоследок натрахаться на всю оставшуюся жизнь, которая грозила оборваться в любой момент. – Видимо, ты сильно башкой шандарахнулся, Потти, – до конца выслушав гневный монолог своего напарника, холодно произнес слизеринец. – Где мои брюки? – злобно пробормотал Гарри, оглядываясь по сторонам, чтобы не встречаться взглядом с Малфоем. – Не имею ни малейшего представления. Видимо, теперь тебе предстоит спасать мир с голой жопой, – процедил Драко, приподнимаясь с земли, и отошел от гриффиндорца в сторону, чтобы собрать вещи, которые так же затянуло в портал. Они находились в центре полуразрушенного сооружения из гигантских каменных глыб. Судя по всему, это было какое–то древнее языческое святилище. Основу строения составляли плиты, зарытые в землю вертикально и ограждавшие круглую арену диаметром в несколько десятков шагов. Проходы между плитами были небольшими, верхние камни ничем не крепились с нижними, но, тем не менее, земная тяжесть удерживала их незыблемо, как единое целое. Ветер и влага изъели камень, создав рельеф, в котором навеки заблудились изменчивые тени. Здесь, если внимательно приглядеться, можно было увидеть лица и замки, фигуры и цветы, фантастических животных и незнакомые пейзажи. Гарри, пониже натянув футболку, чтобы прикрыть ей голую задницу, подошел к кольцевой стене постройки и коснулся ее рукой. Камень был влажным и неестественно теплым. В середине каменного колодца стояла примитивная арка, похожая на строение варваров. Одна длинная плита была положена на две, стоящие вертикально, и это древнее сооружение и было вратами портала, через который их выбросило сюда из кладбищенского склепа на окраине магического Лондона. Древние плиты еще слабо мерцали, испуская холодный свет, похожий на лунный, но пространство под аркой оставалось совершенно темным, и в этом непроглядном мраке терялась противоположная часть кольцевой стены. Перед аркой выступал из земли большой крестообразный камень, который, судя по всему, в древние времена служил алтарем или жертвенником. – Значит, это все–таки был портал, – задумчиво глядя на темную арку с клубящейся чернотой, так напоминавшую ту, в которой погиб Сириус Блэк, медленно произнес Гарри. – Да, портал, – подходя к нему и тоже рассматривая старинную постройку, подтвердил Драко. – Мы в Шотландии? – спросил Поттер. – Судя по всему, да, – ответил Малфой, указывая рукой на стены древнего сооружения, на которых в некоторых местах были высечены старинные пиктские руны и символы. Все вокруг, за исключением светящейся арки, было покрыто пятнами давно засохшего птичьего помета. – Видимо, этот портал уже много веков никто не использовал, – помолчав, добавил блондин. – Поттер, как думаешь, по ту сторону находится склеп, из которого мы сюда попали, или что–то другое? – рассматривая старинную постройку, поинтересовался Драко. – Я не думаю, что войдя в эту арку, мы снова окажемся в склепе. Скорее всего, в него больше нет входа и нет выхода, – задумчиво ответил гриффиндорец, который уже начал понимать замысел Дамблдора. – Могила–портал – это дорога в один конец. Вероятнее всего, по ту сторону окажется какое–то безопасное место, может быть штаб–квартира или еще что–то, где нас уже будут ждать с крестражем. Похоже, ты был прав, Малфой, насчет того, почему мы оказались замурованными в склепе и не смогли его открыть. По гениальному замыслу Дамблдора это было сделано на случай погони, чтобы преследователи не могли проникнуть следом за нами в усыпальницу, поэтому дверь и оказалась запечатана насмерть. Только какого черта старый мудак не сказал нам про местонахождение портала? Парни еще какое–то время рассматривали древнее магическое сооружение, испытывая настоящий суеверный трепет и ощущая неведомую древнюю силу, которая присутствовала в этом странном месте. Возможно, много столетий назад, здесь проходили языческие обряды с жертвоприношениями, древние пикты молились своим богам и совершали страшные магические ритуалы, и на этот алтарь проливалась человеческая кровь. Было в этом месте что–то такое, отчего по спинам парней пробегали мурашки, а может быть это был всего лишь северный ветер и холодный воздух, пропитанный влагой от недавно прошедшего дождя. – Блядь, где же мои брюки? – отходя от арки и оглядываясь по сторонам, глубокомысленно изрёк Поттер. – Что–то мне не очень хочется спасать мир с голыми яйцами, да и холодно здесь. – Их могло отнести в Ирландию, или даже во Францию, – съязвил Драко, взглянув на полуголого Избранного, который натягивал футболку пониже, чтобы прикрыть задницу. – Заткнись, «хорек», без сопливых солнце светит, – огрызнулся гриффиндорец и одарил своего ненавистного напарника убийственным взглядом. – Ассио, джинсы, – произнес он, взмахнув палочкой, и замер в ожидании, но ничего не произошло. Драко у него за спиной скривился в ухмылке. – Ассио, джинсы, – повторил Поттер, решив для себя, что если опять услышит ехидный смешок, то непременно двинет в морду слизеринской сволочи. Он не собирался разводить с ним политес и налаживать дружеские отношения вопреки тому, что там замышлял Дамблдор, отправляя их на это задание вдвоем. Он просто вынужден терпеть навязанного ему Малфоя до поры, до времени, насколько у него хватит выдержки, а то, что произошло в склепе – не имеет никакого значения... Поттер несколько раз применял призывающее заклятие в надежде вернуть свои джинсы, которые, вероятнее всего, безвозвратно затерялись в какой–нибудь сумеречной зоне. Спасать мир с голой жопой было неудобно по многим причинам, и морозить яйца во благо Ордена Феникса он не собирался, да и ехидные взгляды Малфоя раздражали и сильно нервировали. Поттер вздохнул с явным облегчением, когда спустя какое–то время с неба все–таки свалились его джинсы, грязные и порванные во многих местах. Гарри поспешно натянул их, и сразу же почувствовал себя значительно лучше и комфортнее. – Давай сюда эту сраную карту, пора приступать к выполнению задания, – произнес Поттер, закуривая. – И чем быстрее мы это сделаем, тем скорее я избавлюсь от тебя, кузен Драко, – добавил гриффиндорец, смачно харкнув под ноги своему напарнику. Теперь уже никто не помнил, когда и почему карликовый народ стал селиться в изолированных местах, куда было достаточно трудно проникнуть магам и невозможно обыкновенным людям. Иногда это были селения на болотах, иной раз – почти незаметные лесные деревни или пещеры в древних, заброшенных каменоломнях. За время изоляции пути больших и маленьких магов ощутимо разошлись, и теперь, спустя много поколений, их не связывало ничего, кроме вялой торговли и хорошо оплачиваемых услуг, которые лилипуты оказывали частным лицам с помощью магии, неведомой остальному миру. Карлики еще со времен Средневековья были известны главным образом тем, что поставляли уродцев для могущественных чистокровных семей, продавали редкие ингредиенты, в основном для черных магов, практикующих в некромантии, и владели тайной создания гомункулусов, что и служило причиной давней вражды между лилипутами и колдунами всего магического мира. Но эту тайну маленький народ хранил свято, как залог своей собственной безопасности. Совершенно бесполезными оказались многие попытки разгадать тайну создания искусственным путем из человеческих останков, спермы и крови магических существ, способных отвечать на самые сокровенные вопросы. Кое–кто даже поплатился за это жизнью, но никогда еще не удавалось доказать причастность лилипутов к чьей–либо смерти. Поэтому жители магического мира уже давно оставили карликов в покое и относились к ним с суеверной настороженностью, как ко всем некромантам. Ни одному магу не удавалось достаточно долго пробыть в их уединенных селениях, никто не знал, что на самом деле происходило внутри их кланов, замкнутых от всего мира, и что творилось в уродливых головах, хранивших нечеловеческие знания. Бесконечно чуждыми были их нравы, обычаи, способности и цели. По свету ходило множество легенд о коварстве лилипутов, их темных обрядах, замешанных на черной магии и некромантии, зловещем колдовстве, порабощающем тела и души, но все равно, среди людей находилось немало тех, кто прибегал к их сомнительной помощи. И теперь Драко Малфою и Гарри Поттеру, двум вынужденным союзникам, предстояло встретиться с загадочным народцем и получить от них странное магическое существо, созданное темным колдовством, способным оживлять мертвую плоть. Гомункулус был необходим Дамблдору, и, отправляя двух молодых людей на опасное задание за одним из крестражей, который стал причиной гибели родителей Драко Малфоя, старый волшебник поручил парням добраться до небольшого, уединенного селения карликового народца и получить там магическое существо. Дамблдор собирался вопрошать гомункулуса, способного не только как Оракул предсказывать будущее, но и давать правдивые ответы на любые вопросы. Глава Ордена чувствовал, что у него остается мало времени, а на поиски крестражей уходили долгие годы. Он понимал, что после его смерти одному Гарри будет невероятно сложно разыскать и уничтожить все артефакты с осколками души Темного Лорда, поэтому старый волшебник торопился облегчить участь мальчику, избранному самой судьбой. Гомункулус мог ответить на вопросы, что или кто является оставшимися крестражами, их хранителями и где сокрыты эти артефакты. Получив эти знания, появлялся шанс уничтожить Волдеморта. Поэтому, несмотря на то, что гомункулус являлся отвратительным существом, созданным некромантами при помощи темного колдовства, Дамблдор готов был пойти на все, не пренебрегая даже черной магией. Цель оправдывала любые средства и парни должны были не только любой ценой добыть крестраж–кольцо, чьим хранителем после Люциуса Малфоя стал Рабастан Лестрейндж, но и получить гомункулуса у карликового народца. Для выполнения этого задания глава Ордена дал своим агентам волшебную карту, которая указывала путь в зачарованное, тщательно скрытое от всех место. Деревня лилипутов, помеченная на карте, притаилась в самой глубине бескрайнего дикого магического леса, в котором не было дорог. Без карты парни могли блуждать по чаще до конца своих дней, но на волшебном пергаменте была отмечена самая короткая и безопасная дорога с множеством ориентиров, одним из которых был трехсотлетний могучий дуб, стоявший у подножия поросшего лесом холма, в дупле которого белели чьи–то кости. Следующий ориентир, указывающий верное направление – едва уловимые, но совершенно особенные очертания далеких гор на востоке, почти сливающихся с горизонтом, которые можно было увидеть с одной единственной поляны во всем бескрайнем лесу, сквозь узкий просвет между кронами деревьев. Далее невидимая тропа петляла по дну оврага, разрезавшего землю, словно глубокий шрам. Сокровенные указатели, появляющиеся на карте по мере продвижения, вскоре вывели парней в долину между двух угрюмых скал. Малфою без трости временами приходилось сложно пробираться по такой труднопроходимой местности, и Гарри, шедший впереди с картой в руках, иногда вынужден был останавливаться и поджидать отставшего напарника. Наблюдая украдкой за тем, как Драко тяжело прихрамывает, но старается не отставать, пробираясь через лесные тропы, покрытые многолетними папоротниками, Поттер даже испытал пару раз угрызение совести оттого, что так бездумно и неосмотрительно сломал трость слизеринца, однако тут же начинал злиться на самого себя за то, что не должен испытывать никакой жалости, и уж тем более раскаяния в отношении слизеринской сволочи. Малфой, соглашаясь на это задание, знал, на что идет, и отлично осознавал, какие трудности будут ожидать его в пути. И Гарри, бросая косые взгляды на отстающего напарника, жестко начинал подгонять его, чтобы преднамеренно оскорбить и побольнее ударить по самолюбию «хорька». – Шевели культяпкой, двигай протезиком, твою мать, мне калечные уроды нахуй не нужны. Если не справляешься – проваливай, пока от портала далеко не отошли. Я все сделаю сам, а обуза мне не нужна. Драко скрипел зубами и с ненавистью смотрел на гриффиндорца, который умышленно вел себя как скотина и добивался того, чтобы он все–таки повернул обратно к порталу. Но слизеринец на провокации не шел, понимая всю ответственность возложенной на них миссии, хотя безумно хотелось врезать Поттеру по роже, но он продолжал идти молча по лесным тропам, слегка прихрамывая. Вскоре Драко нашел подходящую палку, на которую можно было опираться, как на трость, и идти стало значительно легче. Чтобы облегчить продвижение по лесной чаще, Гарри время от времени применял «Нулус Венефициум Агер», комплексное заклинание, способное убрать с пути заросли растений, ветви которых поспешно увядали и исчезали вовсе. Поттер никогда бы не признался в том, что расчищает дорогу не сколько для себя, как для своего напарника. Играть роль мерзавца и гада ему было противно, а оскорблять Малфоя, попрекая его инвалидностью – очень подло. Гарри в этот момент презирал сам себя за подобное сволочное поведение, но, прокладывая путь через непроходимую чащу, он продолжал сквозь зубы выплевывать в адрес Драко оскорбительные эпитеты вперемешку с уличным сленгом и отборным маггловским матом. У Малфоя была стальная выдержка. Сам Гарри уже давно бы двинул в морду, но слизеринец шел молча, слегка позади него, испепеляя ненавистным взглядом, и только желваки ходили на его скулах. Но ни одного ответного оскорбления Поттер не услышал в свой адрес и вскоре прекратил изводить напарника, закурил, и пробирался теперь через дебри молча, время от времени сверяясь с картой. Иногда он поджидал отставшего Малфоя, делая вид, что сам немного устал и решил остановиться, чтобы передохнуть, а Драко в такие моменты остро ощущал свою неполноценность, и это было еще хуже, чем оскорбительные насмешки гриффиндорца по поводу его увечья. Жалость Поттера была оскорбительна и унижала достоинство бывшего слизеринского принца. Какая–то птица с шумом выпорхнула из сплетений ветвей и пронеслась над головой Гарри так низко, что он ощутил движение воздуха, гонимого крыльями. – Ты видел это? – спросил он у подошедшего Малфоя, провожая птицу взглядом, и наблюдая за тем, как она стала описывать круги над лесом. – Возможно, это был один из стражей деревни лилипутов, – высказал свое предположение Драко. – А это значит, что поселение близко, – взглянув на карту, которую сейчас изучал Поттер, добавил блондин. – Это значит, что использовать мантию–невидимку уже не имеет смысла, – произнес Гарри. – Теперь подобраться к ним не замеченными не удастся, поэтому будь начеку и в случае чего не облажайся, телохранитель хренов. Парни продолжили путь в ту сторону, куда полетела птица, и очень скоро оказались на берегу лесного озера, отмеченного на карте. Посреди водоема был виден остров, а на нем – строения и ни на что не похожие жилища лилипутов. Древние деревья с верхушками, озаренными солнцем, отражались в неподвижной воде. Озеро было очень глубоким и очень холодным. Даже у берега не было видно дна, но в стоячей воде мелькали белесые тени каких–то безглазых тварей, а, приглядевшись, Поттер вдруг увидел человеческую руку и с ужасом отпрянул от берега, внезапно вспомнив жуткие картины с изображениями инферналов, развешанные Снейпом в кабинете по Защите от Темных Сил. Малфой взглянул на Поттера, слегка побледневшего, а тот, заметив вопросительный взгляд напарника, тихо произнес: – Там утопленники… и их хуева туча… Малфой так же поспешно отошел от берега, на мгновение почувствовав, как на него дунуло с самого дна озера могильным холодом. – Что будем делать? – спросил Поттер, который не сомневался в том, что об их появлении уже известно в деревне лилипутов. – У меня нет никакого желания лезть в озеро, наполненное мертвецами. – Может здесь есть какая–нибудь лодка? – неуверенно предположил Малфой, оглядываясь по сторонам. – Думаю, что они уже знают о нашем прибытии, поэтому будем ждать, когда кто–нибудь из них появится здесь, – категорично отрезал Поттер, которому даже перспектива пересечь в лодке озеро с трупами казалась малопривлекательной. – А если не появятся? – спросил Драко. – Малфой, ты же, блядь, проводник! – с раздражением выпалил Поттер. – Значит, ты и поплывешь на остров, энергично шевеля своими культяпками, – добавил гриффиндорец, не без удовольствия заметив, как его напарника передернуло от отвращения. – А ты на что рассчитывал, кузен Дра–а–а–ко? Это тебе не в Инспекционной Дружине крысятничать и делать мелкие пакости, зарабатывая бонусы для своего «серпентария», и не на дисциплинарной комиссии лжесвидетельствовать, проникновенно рассказывая, какой я извращенец и как совратил тебя, святую непорочность, – продолжал издеваться Поттер. – Орден Феникса – это по–взрослому, детка. Моя работа – крестраж, твоя – прокладывать мне путь и обеспечивать безопасность. Пока ты еще ничего не сделал для выполнения нашего задания, даже оборотней не смог завалить по–нормальному, а дорогу прокладываю я сам. От тебя нихуя никакой пользы, Малфой. Какого черта Дамблдор навязал тебя мне? Тебе дома надо было оставаться, музицировал бы на своем сраном фортепиано, прыгал бы на гламурном протезике с тросточкой своего папашки, а не ковылял бы у меня за спиной, глазея на мою задницу и пуская похотливые слюни, извращенец хуев. – Поттер, скотина, заткнись! – теряя терпение, прошипел Малфой, и его лицо вдруг покрылось красными пятнами, потому что гриффиндорец на этот раз оказался прав, ибо он действительно время от времени невольно пялился на задницу своего напарника, идущего впереди, но не думал, что Гарри это заметит. Уличенный Малфой больше не мог сдерживать кипевшую в нем злость и в следующий миг, уподобившись Поттеру, вдруг врезал гриффиндорцу по лицу с такой силой, что тот, не ожидая получить по морде, не успел уклониться от удара. Вскрикнув, Гарри схватился руками за нос, из которого хлестанула кровь. – Сука, бля! – заорал Поттер и двинулся на своего школьного врага, сжимая кулаки, с явным намерением порвать «хорька» на куски, как это делал когда–то гиппогриф Клювокрыл, но в следующий миг палочка Драко уперлась ему в грудь. – Я так понимаю, ты хочешь вызвать меня на дуэль, кузен Гарри? – стальным голосом отчеканил Малфой, слегка прищурив глаза. – Я готов предоставить тебе полную сатисфакцию, но только после того, как мы выполним задание. Сейчас это основное, и мне странно, Потти, что ты этого не понимаешь. Судя по всему, у тебя только одна извилина, и та на лбу. Изысканное оскорбление достигло своей цели, и Гарри снова двинулся на ненавистного слизеринца, но палочка довольно больно, словно шпага, упиралась ему в грудь. – Свои обиды и взаимные претензии предъявим друг другу позже. Я готов с тобой драться, если ты так этого хочешь. Жаждешь моей крови, Потти? Когда принесем крестраж Дамблдору, у тебя появится такая возможность, если к тому моменту я еще буду жив. А сейчас выпусти пар, а лучше, подрочи. Судя по всему, у тебя гормональный токсикоз и избыток спермы бьет тебе в мозги, поэтому ты ведешь себя как идиот. Что же касается моей пользы для Ордена… – Драко на миг замолчал, а затем продолжил: – Возможно, ты здесь главный, а я всего лишь проводник и твой телохранитель, но из–за тебя мы чуть не провалили операцию с самого начала. Если бы тебе не приспичило хлебнуть пивка и шляться по всяким злачным местам в поисках острых ощущений, нам бы не пришлось скрываться от оборотней. Так что заткнись, Потти, и прекрати вести себя как придурок, – холодно отчеканил Малфой, опуская свою палочку. – И зря ты вообразил, что я пялился на твою задницу. Ты себе льстишь, – немного помолчав, мстительно произнес слизеринец, чтобы так же нанести удар по больному. – Знаешь, Поттер, то, что я наговорил тебе в склепе, тоже ничего не значит. Просто захотелось тебя трахнуть, вот и пришлось наболтать всякую романтическую хрень, на которую так падки все девки. И это сработало – ты быстренько раздвинул ноги, как последняя шлюшка. – Какая же ты гадина, Малфой, – скрипя зубами, процедил Гарри, сжимая кулаки и испепеляя ненавистным взглядом своего напарника, который смотрел на него, сощурив глаза и презрительно скривив губы. Пару минут парни испепеляли друг друга убийственными взглядами, затем Малфой, усмехнувшись, произнес: – После задания, Потти… Я готов сразиться с тобой на поединке, но не раньше, как крестраж будет доставлен в штаб–квартиру. – Тогда думай о том, как через озеро будем перебираться, если карлики не появятся, – мрачно произнес Поттер, вытирая кровь с разбитого носа. Драко огляделся по сторонам в поисках лодки, плота, парома или хотя бы чего–нибудь пригодного для того, чтобы пересечь лесное озеро, и вдруг увидел висевший на дереве колокол. – Думаю, будет вежливо предупредить о нашем прибытии, – сказал он и направился к колоколу. – Они и так об этом знают, – вслед ему крикнул Поттер. Драко несколько раз дернул за веревку, прикрепленную к языку колокола, и спустя некоторое время из скрытого на далеком острове убежища вынырнула лодка и заскользила к берегу. Человечек, сидевший в ней, был так мал, что его голова и плечи едва возвышались над ее бортами. Взмахи маленьких, почти игрушечных весел были частыми, как удары птичьих крыльев. Вскоре лодка пристала к берегу и лилипут выскочил на сушу, быстро перебирая короткими, кривыми ножками. Он остановился перед агентами Ордена Феникса, без опаски рассматривая незваных гостей. Гарри подозревал, что у этого бесстрашия была более серьезная основа, чем просто желание пустить пыль в глаза двум молодым магам. В окрестностях озера чувствовалась неизвестная, темная магия, и бывший гриффиндорец ощущал ее так сильно, что временами мороз пробегал по его коже, хотя осеннее солнце припекало довольно сильно. И еще Гарри казалось, что в случае чего, их магия может оказаться бессильной против той неведомой и зловещей силы, которой было все пропитано в этом страшном месте. У лилипута была несоразмерно большая и абсолютно лысая голова, а морщинистое лицо с фиолетовыми губами неприятно контрастировало с тщедушным детским тельцем. Уши казались огромными наростами по обе стороны черепа, а в их мочках поблескивали серебряные серьги. Карлик был одет в костюм из тщательно выделанной кожи с вдавленными в нее магическими символами, пальцы его рук были усыпаны черными камнями, но Гарри так и не заметил никаких признаков металла, в котором они были бы оправлены. Лилипут не выглядел слугой, как домовые эльфы, или обычным перевозчиком. Парни с некоторым суеверным страхом рассматривали стоящего перед ними уродца, живущего на острове, отрезанного от всего мира озером с утопленниками, которое служило хорошим наглядным примером для незваных гостей. – Вы приехали за гомункулусом? – вдруг спросил карлик скрипучим, бесполым голоском, столь же неприятным, как и его лицо с искаженными мужскими чертами. – А как вы узнали? – вырвался у Гарри непроизвольный вопрос. Уродец равнодушно пожал плечами. – Зачем еще двое молодых магов могли прийти сюда? Ведь не покупать кровь девственницы, змеиный яд, крысиную желчь или младенческую лимфу? – Нет! – брезгливо поморщившись, категорично отрезал Малфой, а Гарри передернуло от отвращения и почему–то в этот момент вспомнились зловещие подземелья Снейпа с множеством банок, в которых плавала различная заспиртованная дрянь, от одного взгляда на которую возникали рвотные позывы. – Жаль, – вздохнул лилипут. – В последнее время хорошие материалы покупают все меньше и меньше. «Снейп бы прикупил» – невольно подумал Поттер, но промолчал. Повисла тишина, карлик, казалось, целиком погрузился в свои жутковатые мысли, и это начинало раздражать Гарри, которому не терпелось получить то, зачем они сюда пришли, и поскорее убраться из этого жуткого места. – У вас есть это существо… э…э…э… гомункулус? – нетерпеливо произнес гриффиндорец, прерывая размышления уродца. – А чем ты заплатишь, Тот–Который–Выжил? – спросил маленький человечек, склонив голову набок и хитро прищурившись. Гарри почувствовал неприятную дрожь во всем теле, но потом понял, что карлик сейчас рассматривает его шрам на лбу, и догадался, что слухи о нем дошли и до этого богом забытого места, расположенного в зачарованной лесной чаще в центре магической Шотландии. Поттер полазил в своем рюкзаке, а затем показал карлику столбик из золотых галлеонов, зажатый между большим и указательным пальцами, но уродец отрицательно покачал головой. – Этого мало. Хороший гомункулус стоит дорого, некоторые ингредиенты весьма редки… Гарри, проклиная про себя жадность и хитрость маленького народа, снова полез в рюкзак, но его опередил Малфой, предлагая лилипуту перстень с кровяной яшмой. Карлик долго и внимательно рассматривал камень, подставляя его лучам солнечного света под различными углами. – Хорошо, – кивнул он, наконец забирая и перстень, и все золото, предложенное Поттером. – Получите гомункулуса на рассвете. Для его создания мне понадобится ваша кровь и семя. – Что? – непроизвольно вырвалось у парней, когда они услышали требование уродца. – Это послужит основными ингредиентами для гомункулуса, – как ни в чем не бывало ответил лилипут. И для Гарри, и для Драко оказалось неприятной неожиданностью, что кроме уплаченных денег и дорогого перстня придется еще расплачиваться собственной кровью и спермой. Дамблдор ничего про это не говорил, и сейчас Поттер подозревал, что старый хрен, как всегда, утаил от него правду. Бывший гриффиндорец снова почувствовал себя обманутым и от этого опять начинал злиться, Малфой же выглядел растерянным и, как показалось Гарри, испуганным. – Нет! Такое наёбство не прокатит! – категорично отрезал Поттер. – Мы достаточно заплатили, и это не наша проблема, что у вас нет необходимых ингредиентов. Мы платим деньги и получаем готовый товар, и никак иначе! Внезапно солнце скрылось за невесть откуда взявшимися облаками, а земля погрузилась в тень, словно наступило затмение. Сильный порыв ветра ударил в лицо, хотя кроны деревьев, растущих на берегу озера, остались неподвижными. В воцарившихся сумерках ярко засверкали зубы смеющегося лилипута и серьги в его ушах. – Опустите свои палочки, глупые щенки, здесь ваша магия вам не поможет, – зловеще произнес карлик. В этот момент уродец показался Гарри потусторонним существом, явившимся из глубин преисподней. Ветер тоскливо стенал и бил в лицо, от почерневшего озера дохнуло смертельным холодом и мраком. Малфой сильно побледнел, с ужасом глядя на озерную гладь. Бывший гриффиндорец медленно повернул голову, проследив за его взглядом, и увидел поднимающуюся из воды руку утопленника – осклизлую, покрытую тиной и местами обглоданную рыбами. – Они тоже приходили за гомункулусом, но отказались внести необходимую плату, – кивнув в сторону озера, усмехнулся карлик. – Не повторите их ошибку. – Хули, веский довод, – мрачно процедил Поттер, у которого на этот раз хватило благоразумия признать продемонстрированную им силу. Только очень сильные некроманты могли поднимать мертвых и управлять ими. Ветер стих так же внезапно, как начался. Тучи разбежались от солнца, и оно вновь отразилось в посветлевшей воде, зеркальная поверхность которого блестела как зеркало. – Прекрасно, – без тени иронии сказал лилипут и направился к лодке. Он достал оттуда черные сосуды–плошки и, вернувшись к парням, протянул им: – Я подожду вас здесь, на берегу. Советую не менять свое решение и уходить отсюда. Почему–то мне кажется, что вы можете заблудиться в этом лесу, молодые люди, несмотря на карту, которая у вас имеется. Парни в очередной раз испытали суеверный трепет перед этим зловещим существом и, взяв у него черные сосуды, побрели в ближайшие кусты, проклиная уродца за то, к чему он их вынуждал, и утешаясь тем, что хотя бы не придется заниматься этим в его присутствии. Они сразу же разбрелись в разные стороны, в густые заросли кустарника. Гарри, выглянув из–за дерева, мог видеть берег озера и стоявшего там в ожидании карлика. – Чтоб ты сдох, ебаный ублюдок, – сквозь зубы процедил бывший гриффиндорец, на душе у которого в этот момент было погано и тревожно, хотя ничего особенного от него и не требовалось, всего лишь погонять в кулак. Его принуждали заниматься вещами намного хуже этого. Он достал сигарету и прикурил от простой маггловской зажигалки, уже убедившись в том, что их магия в этом гиблом месте не действует. Ему необходимо было успокоиться и сбросить нервное напряжение. Гомункулус, загадочное существо, которое умели выращивать долбанные карлики, был необходим главе Ордена. Видимо, дела действительно обстояли так плохо, что Дамблдор решил прибегнуть к помощи такого сомнительного помощника. Поттер понимал, что хочет узнать бывший директор Хогвартса. На поиски оставшихся крестражей могли уйти годы, а, судя по всему, времени у Дамблдора уже не было. Он сам откровенно признался, что магический мир стоит на пороге войны с Волдемортом и его многочисленными прислужниками. Старому волшебнику необходимо было узнать, где спрятаны оставшиеся крестражи и уничтожить их, таким образом ослабить Темного Лорда и получить шанс на победу в этой войне. Для этого и нужен был гомункулус, существо, которое якобы могло правдиво отвечать на самые сокровенные вопросы. Поттер понимал всю важность этого задания, которое поручил им глава Ордена, но его злило то, что старик снова использовал его в своих играх, не раскрывая до конца все карты. Добыть гомункулуса необходимо было любой ценой, а для этого нужно отдать свою кровь и сперму кривоногому уроду, который сейчас стоял на берегу озера, поджидая их. Поттер бросил окурок и с раздражением наступил на него ботинком. Он закрыл глаза и постарался представить что–нибудь этакое, способное вызвать эрекцию, но перед мысленным взором вдруг снова возникла осклизлая рука утопленника, обглоданная рыбами, и гриффиндорец, вздрогнув от отвращения, открыл глаза. – Ёбаный пиздец, – ругнулся Поттер, снова взглянув в сторону озера, и принялся медленно расстегивать брюки. Приспустив их до колен, парень взял в руку дряблый член, пытаясь хотя бы прикосновениями вызвать приятные эмоции и достичь эрекции. Ему приходилось это делать сотни раз в борделе у Веймара, когда мальчиков подвергали регулярным медосмотрам и брали у них кровь, сперму и мазки из заднего прохода на различные анализы. Тогда, превратившись в бездушную секс–машину, Гарри делал, что ему приказывали, и мастурбировал в присутствии посторонних людей, не испытывая стыда. Сейчас все было иначе. Карлик и само место вызывали в душе гриффиндорца непонятную тревогу, а мысль о том, что его сперму и кровь будут использовать в каком–то темном ритуале, приводила Гарри в ужас. Видимо, то же самое испытывал и Малфой, Поттер понял это по растерянному взгляду своего напарника и его побледневшему лицу. Какому мрачному колдовству может послужить их собственная плоть, и не слишком ли высока будет плата за непонятного помощника, которого хочет использовать Дамблдор в своем противостоянии с Темным Лордом? Однажды его кровь уже использовали в черном колдовстве, и это привело к необратимым последствиям – Волдеморт возродился и между ними с тех пор установилась прочная связь. Сейчас же Гарри тошнило при мысли о том, как жуткий карлик будет использовать в своих ритуалах его кровь и сперму, и не известно, к чему это может привести в дальнейшем. Поттер, продолжая вяло теребить дряблый член, снова выглянул из–за дерева, зло сощурив глаза, наблюдая за лилипутом. – Сволочь, – тихо произнес парень и сплюнул под ноги. Настроиться на нужный лад никак не получалось, хотя он был профессионалом в подобных делах. Он понимал, что должен это сделать, и чем скорее, тем лучше. Ему очень хотелось избавиться от карлика, но при всем желании он не мог, член уныло висел и не подавал никаких признаков жизнедеятельности. Вытащив из пачки еще одну сигарету, Гарри снова закурил, медленно выпустил дым и взглянул на свои маггловские часы. Прошло уже больше получаса, уродец терпеливо ждал у озера, а Малфой пока тоже не появлялся на берегу. Судя по всему, у «хорька» тоже возникли проблемы, или хитрожопый гаденыш просто тянет время и выжидает, когда он первым принесет свою сперму, надеясь в свою очередь отлынить от этого процесса. Внезапно пришедшая мысль о коварстве слизеринца разозлила Гарри еще больше, и, отбросив недокуренную сигарету, парень тихо произнес: – Малфой? – а через несколько секунд позвал своего напарника уже погромче. – Чего тебе, Поттер? – услышал он раздраженный голос Драко, раздавшийся из–за соседних кустов. – Э… э… э… Я хотел спросить… как дела? – немного смутившись от дебильности вопроса, поинтересовался Гарри. – Как успехи? – Никак! – холодно отрезал напарник. Наступила тишина. Поттер натянул джинсы и застегнул ширинку. – А урод там ждет, не уходит, – помолчав, добавил он, нарушая неловкое молчание. – Я знаю, мне его видно, – отозвался Драко. – Слышь, Малфой, если я к тебе подойду обсудить кое–что, я не сильно отвлеку тебя от процесса? – спросил бывший гриффиндорец, вглядываясь в заросли, разделяющие их. – Не сильно, Потти, – послышался недовольный голос и Гарри, хмыкнув, двинулся к соседним кустарникам. К его удивлению Драко Малфой совсем не занимался «делом» во благо Ордена и ради спасения магического мира, напротив, «хорек» стоял, засунув руки в карманы, и задумчиво смотрел в сторону озера, саботируя таким образом выполнение задания, как и подозревал Поттер. – Я думал ты тут… – начал Гарри, но Драко его резко оборвал: – Я не могу! – Я тоже не могу, Малфой! – раздраженно прошипел Поттер, взглянув в сторону озера. – Но мы должны это сделать. Думаешь, мне нравится этим заниматься? Думаешь, раз я шлюха, то мне пофигу? И ты решил, что я один буду отдуваться?! – начал заводиться гриффиндорец. – Не рассчитывай на это! Урод сказал, что мы оба должны это сделать, так что не надейся, что всю грязную работу придется выполнять мне. Ты же рвался на подвиги ради Ордена, вот и давай, дрочи во имя сил Света, приближай нашу победу, выслуживайся перед стариканом! Ты же хотел отомстить Волдеморту, так давай, гоняй в кулак, Дамблдор тебе потом Орден Мерлина первой степени выдаст! Будешь почетным задротом магического мира. – Поттер, скотина, заткнись уже! – срываясь на крик, выпалил Драко. – Не ори, карлик услышит! – оборвал его Гарри. Парни замолчали, глядя друг на друга исподлобья, испытывая в этот момент злость, раздражение, неловкость и стыд. – Я отлично понимаю, что должен это сделать, но не уверен, что у меня получится. Я не могу так… – взяв под контроль свои эмоции, тихо произнес Малфой и вдруг покраснев, отвернулся. – М–да, ситуация, конечно, заебись, – хмыкнул Гарри, и снова потянулся за сигаретами, чувствуя себя в этот момент полным идиотом. – Мы оба понимаем, что должны, но не можем. Я хочу как можно скорее избавиться от этого жуткого лысого урода, от которого меня просто тошнит, но пока мы не принесем ему сперму, он никуда не уйдет, а мы не сможем свалить отсюда. Я уверен, что он сказал правду и этот чертов лес не выпустит нас, или хуже того, маленький ублюдок поднимет со дна утопленников, а наша магия в этом проклятом месте не действует. У меня нет желания стать одним из них, – кивнув в сторону озера, произнес Гарри. – Поттер, мне страшно, – вдруг тихо сказал Драко, поежившись от холода. – Мне кажется, я скоро умру, – помолчав, добавил он так, что у Гарри по коже пробежали мурашки. Он шагнул к слизеринцу и внезапно, в каком–то неведомом ему порыве, обнял Драко за плечи. – У тебя нервы сдали, Малфой, вот и все. Я сам чуть не обосрался, когда увидел эту чертову клешню в воде. Но все будет нормально, мы свалим отсюда, найдем этот хренов крестраж и принесем его Дамблдору. У нас все получится, я еще не в таких переделках бывал, так что справимся, – горячо шептал Гарри, пытаясь убедить в этом не сколько напарника, а больше самого себя. – Чтобы свалить отсюда, нам надо кое–что сделать, а у нас с этим проблемы, если помнишь, – ответил Драко. – Все в наших руках, – нервно хихикнул Поттер, изобразив жестом процесс мастурбации. – Послушай, я тут кое–что подумал… – неуверенно добавил гриффиндорец и вдруг густо покраснел. – Э… э… э… ну… мы могли бы друг другу, как в склепе… то есть… черт, какого хрена, о чем я говорю… – Гарри быстро отвернулся в сторону, не в силах встретиться взглядом с Драко. – Блядь, кто меня за язык тянул… Все, проехали, забудь об этом, Малфой. Я сейчас хуйню сморозил. – То есть ради выполнения нашей миссии, мы могли бы… – медленно произнес Драко, глядя в упор на своего смущенного напарника. – Ну да, ради миссии… – хрипло ответил Поттер, облизнув пересохшие губы, и почувствовал, как рука слизеринца вдруг коснулась его ТАМ, а затем, не давая ему времени на то, чтобы передумать и отказаться, Малфой решительно расстегнул ему джинсы и одним резким движением спустил их до колен. Гарри вмиг оказался прижат спиной к дереву, Драко, уже не контролируя себя и не пытаясь унять дрожь, которая его колотила, навалился на гриффиндорца и схватил его за задницу, так долго дразнившую его, с силой тиская упругие ягодицы. У Гарри перехватило дыхание от такой сексуальной агрессии «хорька», а слизеринец, не давая ему возможности возражать, закрыл его губы своими, и их дыхание вмиг стало единым, слившись в поцелуй. Поттер сразу же почувствовал сладкую волну желания, охватившую его, а в паху начала появляться приятная тяжесть. Руки Малфоя жадно мяли и тискали его твердую задницу и мускулистые бедра, а Гарри, крепко обняв ласкающего его слизеринца, почти повис на нем, и задышал хрипло, со стоном. – Малфой, что бы ты сейчас не подумал, но это только ради выполнения нашего задания, – тяжело дыша, глухо произнес Гарри, продолжая крепко прижиматься к ласкающему его парню, и сам принялся похотливо тереться об него. – Конечно, Потти, ничего личного, только ради спасения мира, – отозвался Малфой, продолжая сжимать в своих объятиях любимого парня, а затем обхватил ладонью его член и сильно сжал. Под умелыми ласками Драко член гриффиндорца быстро и призывно поднялся, а головка стала скользкой от выступившей смазки. Малфой, навалившись всем весом на Поттера и прижимая его к дереву, жадно ощупывал его крупные яички, перекатывая их в своей ладони, раздвигая и слегка сжимая мошонку пальцами, оттягивал вниз крайнюю плоть с распухшей головки напряженного члена и полностью, до предела, открывал ее, вызывая своими ласками хриплые стоны своего любовника. Тело Гарри с готовностью отзывалось на эти жаркие ласки, и гриффиндорец уже с трудом балансировал на еле заметной грани необыкновенного экстаза и фантастической реальности. Поттер осторожно дотронулся рукой до паха своего напарника и ощутил его эрекцию. Он тоже принялся поспешно расстегивать брюки Драко и сам схватился влажной ладонью за его член. Парни прижимались друг к другу, не в силах прервать поцелуй, настолько долгий, насколько позволяло дыхание, а влажные ладони судорожно и поспешно двигались вверх–вниз по возбужденным стволам и эти торопливые и жадные ласки заставляли двух бывших врагов время от времени глухо вскрикивать или тихо стонать. Когда Малфой на миг отстранился от Поттера, тяжело дыша, гриффиндорец стоял, привалившись спиной к дереву. Его ноги слегка дрожали, на щеках играл румянец, а дыхание было учащенное, и в этот миг Гарри был невероятно красив и сексуален, почти так же, как тогда, на слизеринской вечеринке, сыгравшей роковую роль в их жизнях. Драко, глядя в затуманенные от желания зеленые глаза, нежно провел рукой по щеке Гарри, а затем медленно опустился перед ним на колено и перед его лицом оказался член с обнажившейся головкой, истекающей смазкой. – Чего только не сделаешь ради спасения мира, – продолжая уверенно ласкать член гриффиндорца рукой, произнес Малфой, и в следующий миг прикоснулся языком к нежной коже, пощекотал залупу, а затем начал покрывать поцелуями, медленно опускаясь вниз до яичек. Поттер хрипло и сдавленно задышал, по лицу тоненькой струйкой потек пот. Он сотни раз сам делал это другим мужчинам, он был профессиональным минетчиком и брал за это деньги, но еще ни разу в жизни никто не делал это для него. «Ёбаный пиздец, Малфой отсасывает у меня» – пронеслось в сознании Гарри, и он подумал о том, что ему уже начинает нравится это задание, а чертов Дамблдор, как всегда, оказался прав, послав его на выполнение миссии вместе со слизеринцем. Привалившись к стволу дерева, учащенно дыша, Поттер начал издавать то короткие, то протяжные стоны, возносясь на вершину блаженства, о котором даже и не догадывался. Он много раз делал это для других, но понятия не имел, какое удовольствие мужчины могут получать от минета. Занимаясь сексом с Джесси, они не ласкали друг друга ртом, да и секс был с презервативами, ибо оба были инфицированы – один ВИЧ, другой – сифилисом, а сейчас Драко Малфой, его враг и насильник, открывал перед ним эти тайны, дарил радость и наслаждение, которое мог доставить оральный секс. Это оказалось открытием и сильным потрясением для бывшего хастлера, и сейчас, забыв обо всем на свете – об их былой вражде и ненависти, о поджидающем карлике и смертельной опасности, Гарри хотелось только одного – чтобы это продолжалось как можно дольше, и он непроизвольно опустил руку на затылок Драко, ощущая мягкие пряди под своими пальцами, и инстинктивно двинул бедрами вперед, сначала робко и неуверенно, а затем все интенсивнее. Малфой обхватил его ягодицы руками, сам сильнее прижимая к себе гриффиндорца, и насаживаясь ртом на его ствол. Драко сначала медленно и нежно, а затем быстрее и резче начал наращивать амплитуду сосательных движений, все глубже погружая член Гарри себе в рот. Влажные губы скользили по всей длине ствола, язык начал ласкать все настойчивее. Уткнувшись лицом в промежность любимого парня, вдыхая жар возбуждённого молодого тела, Малфой то заглатывал член любовника почти целиком, то выпускал, плотно сжав губы, засасывал уздечку и массировал головку, и Гарри громко стонал, когда язык щекотал его залупу. Поттера буквально трясло, как при лихорадке, дыхание стало частым и ещё более громким, перемежающимся несдерживаемыми стонами. Малфой, продолжая ласкать рукой промежность и мошонку гриффиндорца, скользил губами по члену, а Гарри в этот момент полностью отдался во власть слизеринца, улетая всё выше и выше в безграничное пространство, и достигнув определённой высоты, почувствовал, как трудно стало дышать, как закружилась голова, как всё вокруг превратилось в ослепительно–яркую вспышку. Поттер что–то хрипло пробормотал, но Малфой не расслышал, наслаждаясь своими ощущениями сполна. Когда слизеринец сжал в ладони твердые яйца Гарри, добавляя остроты ощущений к своим ласкам, бывший гриффиндорец громко вскрикнул и Малфой на миг выпустил его член изо рта, дав себе возможность вздохнуть и кратковременную передышку Поттеру. Гарри еще что–то хрипло пробормотал, но блондин, приподняв голову и посмотрев снизу вверх на своего напарника, удивленно спросил: – Что ты сказал, Поттер? Но в этот момент ответом на его вопрос струя спермы брызнула ему в лицо, а Гарри, закусив губу и зажмурившись, громко застонал. Малфой понял, что Поттер все это время пытался предупредить о том, что скоро кончит, но вместо слов мог только произносить какие-то нечленораздельные звуки, мычание, хрип и стоны. – Потти, подожди! – обеспокоено произнес Драко, оглядываясь по сторонам, и всматриваясь в заросли травы, в поисках черного сосуда, который недавно с отвращением швырнул на землю. Емкость для сбора спермы валялась неподалеку и, поспешно схватив ее, слизеринец поднес к члену Гарри, брызгающему белесой жидкостью. Продолжая мастурбировать ствол своего любовника и держа перед ним емкость для сбора семени, Малфой с улыбкой смотрел, как Поттер кончал – долго и много, из чего слизеринец сделал заключение, что его напарник уже долгое время не дрочил, а во время секса на могильной плите так и не успел кончить. Сперма большими каплями падала на дно черного сосуда, а Драко сдавливал член в ладони, будто выжимая из него последние соки. Когда член Поттера стал мягким и дряблым, Малфой закрутил крышку, запечатывая сосуд с драгоценной жидкостью, и поднялся с колена. Гриффиндорец до сих пор стоял с закрытыми глазами, тяжело дыша, мокрая челка прилипла ко лбу, щеки раскраснелись, влажные губы, припухшие от поцелуев, были слегка приоткрыты. – На этот раз, Потти, ты не облажался, и неплохо постарался на благо магического мира. Волдеморту нанесен существенный урон, – ехидно произнес Малфой. – Да пошел ты… – пробурчал Гарри, приоткрывая глаза, и смущенно улыбнулся. Когда гриффиндорец вот так улыбался, какое–то особое обаяние пёрло из него мощным потоком, словно зажигался в ночи огонек и становилось светло на душе. Малфой улыбнулся ему в ответ, и вдруг Поттер сам подался ему навстречу, привлек к себе, положил руку на плечо, и Драко показалось, что происходит что–то чудесное, невероятное, что это сон. Губы парней стали медленно сближаться и слизеринца обдало жаром от этого волнующего ощущения в предчувствии поцелуя, и Драко понял, что до конца своей жизни запомнит этот сказочный момент, эти яркие воспоминания о робком сближении, ожидании наслаждения, и первом касании теплых губ... Поттер как–то робко и неумело дотронулся до его губ. Их поцелуй был долгим и нежным, и Драко подумал в этот момент о том, что ради этого мгновения стоило пройти через все круги ада, чтобы заслужить прощение и любовь Гарри Поттера. Он чувствовал, что несмотря на показную дерзость, сумел растопить в душе Поттера лед отчуждения. Бывший гриффиндорец слегка отстранился от Малфоя, дотронулся рукой до его члена, болезненно напряженного, и, проведя несколько раз влажной ладонью вверх–вниз, стал медленно опускаться на колени. – Поттер, это не обязательно, если не хочешь... Я скоро кончу, – охрипшим от возбуждения голосом произнес Драко и облизнул губы. – Я хочу это сделать, Малфой, – с вызовом ответил Гарри. Поттер не лгал. Вопреки всему он действительно хотел сделать это. Он хотел отсосать слизеринцу, причинившему ему столько горя, но сейчас Гарри не думал об этом. Драко Малфой, его личный враг, сейчас взял в рот у него, грязной уличной шлюхи, переболевшей сифилисом, и не побрезговал ласкать его, доставляя такое наслаждение, о каком он даже не догадывался. И Поттер был ему искренне благодарен. Он столько раз сосал грязные, вонючие концы, делая это по принуждению или за деньги, а сейчас ему хотелось это сделать, чтобы доставить удовольствие Драко Малфою, и он присел на корточки перед своим школьным врагом и принялся ласкать его. Теперь настала очередь Драко вознестись на вершины блаженства. Малфой на долю секунды испытал болезненный укол в сердце, подумав о том, что Поттер стал шлюхой по его вине и вынужден был делать это, зарабатывая на жизнь, но в следующий миг язык и губы бывшего хастлера заставили его забыть обо всем, угрызения совести отошли на второй план, все мысли исчезли, их вытеснили эмоции и чувства. Гарри обхватил член Драко обеими руками у самого основания и держал так, чтоб он прижимался к животу. Нежно дразня языком возбужденную плоть, он задержался на уздечке, прижал к ней язык и с жадностью засосал головку, вырвав этой лаской у Малфоя глухой стон. Поттер начал двигать губами быстрее, погружая член в рот все глубже и глубже. Он умел заглатывать члены полностью, несмотря на то, какой бы величины они не были – его этому научили путем долгой и жесткой дрессировки, вбили в него, как профессионально доводить мужчин до экстаза, но сейчас он ласкал Драко не потому, что тот хорошо заплатил ему, а потому что сам хотел доставить слизеринцу удовольствие. Влажным языком он вылизывал член своего любовника, от яичек и до головки, скользил губами по налившемуся стволу, испытывая наслаждение от стонов Драко, ощущая в этот момент свою безграничную власть над слизеринцем. В какой–то момент Поттер подумал о том, что совершает ошибку, демонстрируя перед Малфоем свое сомнительное мастерство, и «хорек» после этого станет презирать его, но потом эти мысли покинули бывшего хастлера. Драко и так знал о том, что он был уличной блядью, подцепившей целый букет венерических заболеваний, но, тем не менее, не побрезговал целовать в губы и сделал минет, открывая волшебный, волнующий мир секса, наполненный не болью и унижением, а удовольствием и высшим наслаждением. Сидя на корточках перед своим заклятым врагом, Поттер профессионально отсасывал ему, лаская руками яички, а Драко толкался ему в рот, время от времени не в силах сдерживать стоны. Блондин уже не дышал, а прерывисто, громко сопел, словно всхлипывал. Гарри чувствовал, что довел его до пика оргазма, оставалось совсем немного, и «хорек» обкончается, и тогда Поттер, улыбнувшись, слегка, кончиком языка дотронулся до блестящей головки и пощекотал ее, а затем тихо дунул, и этой нежной прохладной струи воздуха на разгоряченный член хватило, чтобы Малфой невольно вскрикнул, прогибаясь и запрокинув голову. Поттер широко открыл рот и горячая струя спермы брызнула ему на язык и нёбо. Гарри снова вобрал член слизеринца полностью и принялся высасывать из своего любовника сперму, чувствуя, как все тело Драко сводит судорогой. Поттер сосал и сосал, не сглатывая, до тех пор, когда понял, что его движения уже доставляют болезненные ощущения его партнеру. Он приподнялся и посмотрел в лицо своего любовника – белокурые пряди, всегда идеально уложенные волшебным гелем, сейчас находились в беспорядке, на лбу блестели капельки пота, щеки порозовели, а глаза, показавшиеся Гарри в этот момент очень красивыми, с длинными, слегка трепещущими ресницами, блестели от возбуждения. – Поттер, ты что наделал? – хрипло произнес слизеринец, горло которого пересохло и слегка царапало. Бывший хастлер удивленно посмотрел на него, пока не понимая смысла вопроса, а затем вдруг побледнел и инстинктивно сделал шаг назад, испугавшись, что Малфою его ласки не понравились, а нерадивых шлюх, не сумевших доставить удовольствие клиенту, очень часто избивали. По реакции Поттера Драко понял свою оплошность и, поспешно схватив гриффиндорца за руку, снова притянул к себе и, улыбнувшись, произнес: – Я про сперму… ты не должен был ее глотать… Поттер самодовольно ухмыльнулся и покачал головой. Он вытащил из внутреннего кармана куртки свой пустой сосуд и, откупорив его, сплюнул туда сперму со слюной, которую держал во рту, а затем снова завинтил крышку. – Твой вклад в борьбу с силами Тьмы, – снова усмехнулся Гарри. Малфой смущенно взял емкость и поспешно засунул в карман, а затем принялся натягивать брюки. Сейчас парни снова начали испытывать сильную неловкость и даже старались не смотреть друг на друга. У Поттера в сознание опять заполз червь сомнения, его снова стали одолевать самые противоречивые чувства и он уже собирался сказать Драко о том, что все, что он сделал сейчас – ничего не значит, это всего лишь часть задания, работа, и не более того. Он обернулся и открыл уже рот, но, встретившись взглядом с Малфоем, замер, не в силах произнести очередную ложь. То, чем они занимались, не было работой, как они пытались убедить друг друга, это было совсем другое, и Гарри страшно было признаться в тех чувствах, которые он испытывал к Драко. То, что произошло между ними в склепе и сейчас, в корне меняло их отношения, и они оба это отлично понимали. И Гарри это очень пугало, пугало даже больше, чем после секса с Джесси, когда он просто трусливо убежал в свою квартиру, боясь последствий и серьезных отношений. – Поттер, можно тебя кое о чем спросить? – прерывая неловкое молчание, тихо произнес Малфой. – Но это личное. Если не захочешь, можешь не отвечать. – Спрашивай, – взволнованно ответил Гарри, облизнув губы и чувствуя, как бешено забилось сердце, а ладони вмиг взмокли от напряжения. – Тот парень, маггл, Джесси Монтгомери… Ты действительно переспал с ним лишь потому, что он похож на меня, или что–то большее? – Драко замолчал, с волнением всматриваясь в пылающее от смущения лицо гриффиндорца. – Э… э… э… был один парень, до Джесси… – робко начал Поттер, взволнованно запустив руку в пряди волос. – Его звали Лукас. Мы с ним работали в паре, обслуживали клиентов. Нам многое пришлось пережить вместе и это очень сблизило нас. Однажды мы чуть не занялись любовью, но в какой–то момент я остановился, не смог, потому что там везде были видеокамеры… Я не хотел, чтобы эти извращенцы наблюдали за нами и дрочили, будто на какую–то дешевую порнушку… А потом хозяин вышвырнул меня на улицу, и я встретил Брента О’Коннера. Мы жили по соседству… – И? – глухо спросил Малфой, не сводя напряженного взгляда со своего напарника. Поттер медленно покачал головой. – Нет, – помолчав, ответил гриффиндорец. – Брент был моим другом и самым классным парнем в мире, но у нас ничего не было… То есть был момент, когда я сам хотел заняться с ним сексом, но он ушел, потому что любил меня… А потом его убили и я проклинал себя за то, что не настоял… Я сам хотел, чтобы у нас с ним было… – тихо произнес Гарри, видя, как кровь отхлынула от лица блондина. – Я никогда его не забуду... А Джесси… Все случилось как-то неожиданно, он действительно напомнил тебя, и со мной что–то произошло… Мне тогда было очень хреново, после смерти Брента я хотел сдохнуть и уже загибался от крэка, а Джесс… Он потрясающий парень и целуется так, что «башню» сносит круче, чем от кокса. И он спас меня, вытащил из этого дерьма, поэтому вернувшись сюда, я готов был на все, чтобы помочь ему… – Спасибо за откровенность, – медленно произнес Драко, подумав про себя, что Поттер времени зря не терял и не упускал случая заводить романы со всеми парнями. Шокирующие признания Гарри сильно озадачили слизеринца. Действительно, Поттер за лето сильно изменился и бывший гриффиндорский девственник, который смущенно краснел и шарахался от девчонок, теперь шустро заводил отношения со всеми подвернувшимися ему парнями… – Малфой, можно тебя тоже кое о чем спросить? Это тоже личное… если не хочешь… – взволнованно произнес Гарри, выводя из задумчивости своего напарника. – Спрашивай, – перебил его Драко. – Э… э… э… ты и Забини… вы? – Да, – подтвердил бывший слизеринец. – И Блейз был больше, чем любовник и друг, он был для меня всем. – Я так и думал, – смущенно промямлил Поттер и замолчал. Опять повисла неловкая тишина. – Но Блейз мертв и тот маггл тоже, – вдруг произнес Драко, притянув к себе Гарри, и обнял его. – Их больше нет, а мы прошли все круги ада и смогли выжить, и теперь, после всего, мы могли бы попробовать… сама судьба дает нам этот шанс, – взволнованно добавил слизеринец, отчаянно цепляясь за надежду, что общее горе и потеря любимых может сблизить и объединить их. Но циничное высказывание Малфоя полоснуло Поттера, словно острой бритвой по натянутым нервам. Ему показалось, что этот двуличный, лживый слизеринский гаденыш своими словами оскверняет светлую память о Бренте. Да, его друг погиб, и он не смог уберечь его от жестокости улицы, не сумел спасти, но он его никогда не забудет и не предаст светлую память о нем. А этот подонок, по чьей вине он пережил столько горя и унижений, сейчас предлагает ему перечеркнуть все, наплевать и забыть, и стать любовниками. Это показалось Гарри таким кощунством, таким циничным предательством, что он с трудом смог сдержать ярость, охватившую его в этот момент, и не раскровянить Малфою морду. – Убери свои грязные лапы, змееныш подложопый, – процедил Поттер, вырываясь из объятий слизеринца, и чувствуя, как сердце, будто зажатое в тиски, глухо забилось в груди. – Если я тебе отсосал, то это не значит, что между нами что–то изменилось. Я ненавижу и презираю тебя по–прежнему, и вынужден терпеть только ради этого чертова задания и прихоти Дамблдора. Я сделал это, потому что это часть моей работы, понял? Я отсосал бы любому, чтобы выполнить это задание, даже ему, – кивнув в сторону озера, где на берегу их ожидал жуткий уродец, произнес Поттер. – А если тебе так понравилось, плати деньги, детка, и я снова обслужу тебя по высшему разряду. Меня научили этому в элитном борделе, где работают только лучшие мальчики, самые дорогие шлюхи. Помощник хозяина лично занимался моей дрессировкой, а я учился отсасывать с мыслями о тебе, Дра–а–а–ко. Когда я стоял на коленях со связанными за спиной руками, а во рту у меня была распорка, парни трахали меня за щеку и спускали свою кончину на лицо, я думал только о тебе, Малфой, и ненависть к тебе заставляла меня жить и бороться, не веря никому и не боясь ничего. Я зубами вгрызался в эту жизнь, отчаянно сражаясь за каждый миг, и выживал только ради того, чтобы встретиться с тобой и отомстить за все, что мне приходилось выносить. А сейчас ты предлагаешь мне забыть обо всем и начать все сначала? Забыть о том, как вы трахали меня всей командой в своей гостиной, ломая мою гордость и достоинство, распяв на парте? Как травили всей сворой, будто загнанного зверя? Забыть, как вы в ночь перед дисциплинарным слушанием снова напали на меня в хижине Хагрида, избили и повторно пустили по кругу. Ведь это же был ты, Малфой! Ты отдавал приказы своим наемникам и по–хозяйски щелкал пальцами, ведь это самое колечко было на твоем пальце, когда ты избивал меня! И ты предлагаешь мне это забыть? Или забыть, как я подыхал от голода в вонючих лондонских подворотнях, и как меня ебали в полиции и в борделе? Как меня сношали породистые кобели богатых клиентов в роскошных особняках, а в вонючих общественных сортирах пьяные ублюдки ссали в рот, как в унитаз, и харкали в лицо? Да, Малфой, поэтому шлюх в губы не целуют! И я отрубал себе мозги белой «дурью», чтобы не рехнуться от всего этого нескончаемого кошмара, чтобы превращаться в бездушную секс–машину и тупо выполнять любой приказ богатых, озабоченных извращенцев, и каждый раз я проклинал тебя, Малфой, за то, что ты обрек меня на это! А сейчас ты просишь меня сделать вид, что ничего этого не было? Забыть, как я корчился на мокром матраце, когда меня пытали током высокого напряжения за то, что я врезал по морде одному из садистов? А знаешь ли ты, гадина, что от боли я обоссался и у меня полопались сосуды на глазах, я чуть окончательно не ослеп, но я даже не мог кричать, потому что в рот они затолкали мне резиновый кляп. Потом они сказали, что несколько минут я находился в состоянии клинической смерти, но я снова, в очередной раз выжил, твою мать! Потому что реально хотел жить, и не ради того, чтобы спасать мир, а ради мести! Думаешь, ты прошел ад, побывав на каторге? Нет, Малфой, ты ни хрена не знаешь о том, что пришлось пережить мне! Брент был настоящим другом, который никогда бы не предал меня и не плюнул бы в лицо. Он любил меня, и его любовь помогала мне превозмогать всю боль, насилие и грязь. А ты предлагаешь мне похерить память о человеке, с которым мы рыдали вместе, обнявшись на заднем сиденье сутенерской машины, не стесняясь своих слез, и вместе зализывали раны! Да, Малфой, ты потерял Забини, но ты не стоял на краю его могилы, и не кидал грязь на гроб любимого человека, не в силах принять душой произошедшую трагедию! А я похоронил Брента и эта боль навсегда останется со мной! И я никогда не забуду, как в день моего совершеннолетия психопат кромсал ножом мне руки, а я устало барахтался на грязном полу в луже собственной крови, пытаясь уползти от убийцы, отчаянно сражаясь за каждый миг, чтобы выжить и когда–нибудь посмотреть тебе в глаза! И этот момент настал! Ну что же ты побледнел, Малфой! Давай, скажи мне, что ты сожалеешь, что не хотел этого, расскажи о своих бедах и несчастья, о том, что довелось пережить тебе! Ведь у нас теперь так много общего – убитые родители, погибшие друзья, покалеченные судьбы! Давай, Малфой, расскажи мне об этом, теперь твоя очередь! А потом мы кинемся друг другу в объятия, рыдая и размазывая сопли, поклянемся в вечной любви, похерим прошлое и быстренько перепихнемся в знак примирения. Так, Малфой? Ты этого хочешь? Ну конечно, ведь ты решил, что общее горе нас сблизит. Думаешь, что можно просто сказать «прости» и начать все сначала? Нет, «хорек», одним «прости» вины не искупишь, и все твои слова и оправданья бессмысленны! Плевать я хотел на твое сожаление и раскаяние, но даже если я когда–нибудь смогу тебя простить, но ничего не забуду, как бы ты этого не хотел! Даже если мне сотрут воспоминания и модифицируют память, ты для меня навсегда останешься насильником и лжесвидетелем! Я ненавижу тебя, Малфой! Поттер, с трудом сдерживая бешенство, бичевал страшными обвинениями стоящего перед ним слизеринца, глядя ему в глаза, а Драко в этот миг побледнел так, что лицо стало похожим на мраморную маску, и только синяя жилка заметно пульсировала у виска. Малфой научился выдержке и хладнокровию, коими в совершенстве владел Люциус Малфой, и сейчас был похож на своего отца, присутствовавшего на заседании дисциплинарной комиссии, когда честь их семьи была растоптана и опозорена в глазах всего магического общества. Драко понимал, что Поттер прав, и сказать ему действительно нечего, и в этот момент не нужны никакие глупые фразы о том, как он сожалеет и раскаивается, ибо все слова и оправдания будут пусты и неуместны, поэтому он молча смотрел, как ненависть хлестала из глаз любимого парня, таких родных и известных каждому в магическом мире, и в этот миг слизеринец остро чувствовал каждой клеточкой своей души весь трагизм и глубину страданий стоящего перед ним мальчишки, и с ужасом понимал, что Поттер действительно никогда не простит его, и горечь всех немыслимых обид останется в его душе навечно. Гарри замолчал, а затем, медленно достав полупустую, смятую пачку сигарет, закурил, и отвернулся в сторону, чтобы Малфой случайно не увидел, как на глазах появились слезы, готовые в любой миг предательски потечь по щекам… И если сейчас Поттер с трудом мог сдержать горькие слезы, то Драко рыдал от боли, только вместо слез кровоточило его сердце. Он действительно отчаянно надеялся, что горе объединит их и, пройдя вместе через ненависть и боль, они смогут исцелить друг друга и по–новому возродиться из пепла, через любовь. Малфой понимал, что это будет нелегкий труд и нужно найти особый подход к Поттеру, если он хочет добиться того, чтобы их отношения изменились, и должно пройти много времени, прежде чем гриффиндорец, найдя в себе силы, сможет его простить. Он знал, что должен быть терпеливым, ибо одно неосторожное слово или действие сможет снова разрушить все. И он старался и как мог, шел на сближение с Гарри, ломая между ними лед, но сейчас понял, что любимый парень никогда не простит его и ничего не забудет… Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Поттер нарушил гнетущее молчание и тихо произнес: – Ну что стоишь, кузен Драко? Пошли, карлик уже заебался нас ждать. Я хочу побыстрее закончить с этим дерьмом, – и, развернувшись, направился в сторону озера, сжимая в руке сосуд–плошку со своей спермой. Им предстояло пройти еще одну болезненную и неприятную процедуру, чтобы, наконец, избавиться от жуткого уродца, который терпеливо поджидал их на берегу озера. Гарри решительно подошел к некроманту и протянул ему черный сосуд. Карлик свинтил крышку и пристально стал всматриваться в содержимое плошки, видимо, опасаясь фальсификации, а чтобы удостовериться в содержимом, даже понюхал белесую жидкость. «Ты еще языком полижи, сволочь, может понравится», – с отвращением наблюдая за маленьким человечком, подумал Поттер. Убедившись в том, что в сосуде действительно находится сперма, карлик спрятал плошку в небольшой мешок, подвешенный к поясу его куртки. Емкость с семенем Малфоя, после такой же проверки на подлинность содержимого, отправилась следом. Сейчас парням предстояло отдать темному магу свою кровь и для Гарри внезапно это стало серьезным испытанием. Увидев в руке карлика большой нож, похожий на тесак мясника, Поттер внезапно сильно побледнел и невольно сделал шаг назад. Молниеносно в сознании всплыли ужасные образы, когда у него перед лицом мелькало лезвие ножа, а он, защищаясь голыми руками, отползал от психопата–маньяка, скользя в луже собственной крови. Он очень боялся показать перед Малфоем свою слабость, обнажить уязвимые места и ту боль, которую он так старательно скрывал от всех, но от этих жутких воспоминаний Гарри будто впал в какой–то ступор. Он стоял и с ужасом смотрел на нож, пытаясь справиться с тошнотворной волной страха, накатившей на него и парализовавшей волю. Он до темноты в глазах, до дрожи в коленях боялся этих воспоминаний и старался прятать их в самые потайные закоулки подсознания, но иногда они всплывали в его ночных кошмарах, и тогда он с криком просыпался, а потом до утра, уткнувшись лицом в мокрую подушку, беззвучно рыдал. Снейп, занимавшийся его лечением, сумел быстро и безболезненно исцелить шрамы, оставленные ножом маньяка на руках, но раны, нанесенные психике и искалечившие душу, неподвластно было исцелить никакому магу. Даже находясь на кухне, Гарри не мог без содрогания смотреть на столовые ножи, а в глубине души стал панически бояться острых, блестящих лезвий. Сейчас же, увидев в руках жуткого уродца блестевшее на солнце лезвие тесака, бывший гриффиндорец почувствовал дикий, животный ужас, заполнивший его всего, и не в силах бороться с ним, парень вдруг начал медленно отступать назад, вскинув руку, словно пытаясь защититься от вернувшегося кошмара, терзавшего его в ночных сновидениях. Малфой, догадавшись о том, что стало причиной такого поведения его напарника, сделал решительный шаг вперед, отстраняя Поттера, загораживая его собой, и без колебаний протянул свое запястье под лезвие ножа. Карлик стремительно полоснул по коже, и из пореза полилась кровь в подставленный сосуд. Гарри, не в силах смотреть на это, поспешно отвернулся, вмиг испытав тошноту и головокружение. Когда кровь слизеринца наполнила небольшой сосуд, карлик туго перетянул запястье Драко какой–то тряпкой, пропитанной пахучей жидкостью. – Теперь ты, – ткнув пальцем с кривым, желтым ногтем в сторону Гарри, потребовал некромант. – Разве вам этого недостаточно? – спросил Малфой, видя, как Поттера бьет озноб при виде окровавленного лезвия ножа. То, что происходило сейчас с Гарри, в очередной раз ответным бумерангом вдарило по чувствам и совести Драко. Он отлично понимал, чем вызвана такая болезненная реакция гриффиндорца на вид окровавленного ножа, помнил страшные шрамы на руках Поттера, и знал, что все, что сейчас происходило с его напарником, тоже было по его вине. Именно из–за него Поттеру пришлось пережить этот кошмар, пройти все круги ада и сейчас слизеринец предпринял попытку оградить любимого парня от неприятной процедуры, с которой у того ассоциировались страшные воспоминания о нападении психопата, пытавшегося его убить. – Я сказал, теперь ты, – потребовал карлик, держа в руке окровавленный нож. – Это не больно, – осторожно обняв гриффиндорца за плечи, мягко произнес Драко, стараясь успокоить его. – Закрой глаза, не смотри на это… скоро все закончится… – тихо добавил Малфой, слегка прижав к себе любимого парня, которого ощутимо знобило. – Все нормально, Малфой, без проблем, – пытаясь сдержать дрожь в голосе, хрипло ответил Поттер, у которого при виде окровавленного тесака уже темнело перед глазами. Он чертовски боялся своих кошмарных воспоминаний, но еще больше боялся показать свою слабость перед слизеринцем. Протягивая дрожащую руку под нож, Гарри тут же зажмурился и прижался к своему напарнику, отчаянно нуждаясь в этот момент в его объятиях, чувствуя, что не справится один со своими страхами и фобиями. Драко продолжал обнимать его за плечи, а Гарри, пока кровь из рассеченного запястья стекала в сосуд, прижимался к своему напарнику, дрожа всем телом и тяжело дыша, на лбу выступили капельки холодного пота. Малфой шептал какие–то глупые, ничего не значащие слова, чтобы отвлечь гриффиндорца и от неприятной действительности, и от кошмарных воспоминаний. Он видел те страшные рубцы на руках Поттера, когда Снейп снял бинты, и каждый из этих безобразных шрамов был по его вине, на его совести. Вскоре от шрамов не осталось и следа, но жуткие воспоминания навсегда оставили свой глубокий след в душе Гарри и породили фобию, и сейчас ему снова приходилось переживать тот ужас, будто он вернулся в день своего совершеннолетия, чуть не ставший днем его смерти. Когда Поттер почувствовал, что кусок материи туго затянул ему запястье, парень открыл глаза, взглянув на окровавленную тряпку. Драко все еще обнимал его, пытаясь успокоить, и Гарри в этот миг испытал к своему напарнику огромное чувство благодарности за помощь и поддержку, и, не в силах сдержать внезапный порыв, сам крепко обнял слизеринца и прошептал ему на ухо: – Спасибо, Малфой. – Я принесу гомункулуса на рассвете, – произнес карлик, заставив парней прервать свои объятия. – Ожидайте здесь, – и с этими словами, забрав с собой семя и кровь двух агентов Ордена Феникса, лилипут направился к своей лодке, а через мгновение, запрыгнув в нее, поплыл в направлении острова, где в эту ночь должно было свершиться страшное колдовство, способное воскресить мертвую плоть спермой и кровью двух юных магов. Им предстояло провести ночь в Зачарованном лесу на берегу озера–могилы, наполненного утопленниками. Было это место таким жутким и зловещим, что Гарри чувствовал, как у него время от времени по спине стекали холодные липкие струйки пота, а по коже пробегали ледяные мурашки. Малфой чувствовал себя не лучшим образом, хотя изо всех сил пытался не показывать, что напуган до смерти. Более того, в последнее время у слизеринца появилась какая–то фатальная уверенность, что он скоро умрет и такой «оптимистический» подход к делу раздражал Гарри. У него самого нервы были на пределе, а мрачные пророчества Драко о неминуемой гибели только добавляли нервозности и смятения. И сейчас, сидя возле небольшого костра, который удалось разжечь только с помощью маггловской зажигалки, Поттер зябко ежился и вздрагивал от зловещих звуков, доносящихся то со стороны озера, то из глуши леса. Иногда отдаленные лесные крики переходили в звериный вопль, наводящий ужас, от которого кровь стыла в жилах. То ли это кричала баньши где–то на болотах, предвещая неминуемую гибель, то ли еще какая–то ночная нечисть наводила на них ужас. Малфой, завернувшись в мантию, лежал неподалеку, на сырой земле, погрузившись в беспокойный сон. Время от времени он вскрикивал или хрипло стонал. Парни договорились в эту ночь дежурить по очереди, и Гарри вызвался первым нести вахту. Драко был не против. После одного неосторожного слова, произнесенного слизеринцем, между ними снова выросла ледяная стена отчуждения. Поттер, не в силах сдержать охватившую его злость, наговорил много лишнего, о чем теперь очень сожалел, и ему было невероятно стыдно за свои жестокие слова. А еще он чертовски боялся, что после всего, что о нем узнал Малфой, слизеринец станет презирать его и побрезгует даже дышать с ним одним воздухом. Поттер проклинал себя последними словами за несдержанность. Он не должен был открывать всю шокирующую правду о своем постыдном прошлом, даже если и оказался на дне именно по вине Малфоя. Сидя возле костра и время от времени поглядывая на беспокойно спящего неподалеку напарника, бывший гриффиндорец вдруг задумался о том, а имеет ли он право судить и обвинять слизеринца во всех своих бедах? Драко был не единственным виновником его несчастий, да и многого можно было избежать, если бы он не покинул магический мир так поспешно и необдуманно. Малфой причинил ему достаточно горя, но может ли он предъявлять обвинения и осуждать, когда сам является причиной гибели многих невинных людей? Из–за его необдуманного поступка в жестоких мучениях погибли Рон Уизли и Габриель Делакур, заживо сгорели ни в чем не повинные люди по время нападения Пожирателей Смерти, миссис Уизли сошла с ума от горя, а Гермиона поседела в семнадцать лет, он не смог помочь Бренту О’Коннеру, и даже в смерти Блейза Забини он тоже косвенно виноват, а Малфой отправился на каторгу за убийство, которого не совершал, и инвалидом слизеринец стал отчасти по его вине… Вся эта череда трагических событий произошла вследствие его побега из магического мира, смерть и несчастья преследовали его по пятам, жертвами становились безвинные люди, а он как страшная чума нес в себе погибель другим, но при этом сейчас осуждал и предъявлял обвинения Малфою, который искренне раскаивался в совершенных поступках и при любом случае старался помочь ему, подставляя свое плечо и принимая удар на себя. «Кто дал мне такое право?» – все чаще и чаще стал задаваться этим вопросом Гарри, время от времени поглядывая на спящего напарника, и его рассуждения стали превращаться в его вечное желание обвинить во всех бедах самого себя, а Малфой из насильника и лжесвидетеля постепенно стал превращаться в жертву, которую сама судьба наказала достаточно жестоко, лишив всего – родителей, дома, лучшего друга, здоровья. Слизеринец так же пережил позор и бесчестие, а каторга была не меньшим кошмаром, чем бордель Веймара или лондонские подворотни. И Поттер терзал себя вопросом, а имеет ли он моральное право судить и обвинять, когда сам является причиной гибели многих людей? «Я все время гноблю «хорька», обзывая его трусом, лжецом и предателем, а сам–то чем лучше? Сам, как последняя сволочь, трусливо сбежал из Хогвартса, не подумав о последствиях. Из–за Малфоя я стал шлюхой, а он из–за меня – жалким, одноногим калекой, но еще ни разу не упрекнул в этом, хотя знает, что Забини с башни столкнул Клювокрыл» – подумал бывший гриффиндорец и снова тяжело вздохнул, задумчиво глядя на своего спящего напарника, кутавшегося в мантию. В кого превратился некогда блистательный и надменный школьный принц, сынок богатых родителей, презирающий всех? В жалкого калеку, у которого не осталось ничего, кроме мести, впрочем, как и у него самого. Сейчас Гарри безумно сожалел, что бросил в лицо Драко все эти обвинения. Малфой был прав, если он хотел отомстить и жаждал его крови, они могут выйти друг против друга в честном поединке, а сейчас сводить счеты было как–то нелепо. Он действительно вел себя по отношению к своему напарнику как последняя сволочь и идиот, как обиженный и озлобленный на весь мир ребенок, упрекая Драко во всех своих бедах, многих из которых можно было избежать, если бы он не покинул магический мир так бездумно поспешно. А он, думая только о себе и ненавидя всех вокруг, отчаянно и трусливо сбежал, опьяненный свободой, которая в итоге обернулась для него сексуальным рабством. Малфой тоже многое выстрадал и пережил, хотя сейчас не бросал ему в лицо упреки. У них у обоих было достаточно счетов друг к другу, только слизеринец нашел силы держать в себе боль и обиду, а он, как капризный эгоистичный ребенок по–любому случаю не упускал возможности напомнить о своих пережитых страданиях, причиняя боль и Малфою, и в первую очередь самому себе. Прав Дамблдор, сто раз прав, назвав его эгоистичным мальчишкой… Гарри зябко поежился, то ли от ночного холода, подувшего со стороны проклятого озера, то ли от суеверного трепета, который испытывал в этом гиблом месте, или просто сказывалось нервное напряжение. Где–то совсем близко тоскливо закричал козодой. Время приближалось к полуночи, до смены дежурства оставалось еще несколько часов, но Поттер знал, что не сможет сомкнуть глаз в этом проклятом месте до самого рассвета, поэтому решил не будить Малфоя и нести вахту до утра. В голову лезли всякие дурацкие мысли, от которых становилось не по себе. В последнее время, вопреки всему, он тянулся к Малфою и тем ласкам, которые бывший слизеринец дарил ему, и коих всегда было ничтожно мало в его жизни. Ему всегда так не хватало теплоты и нежности, любви и заботы близких, и сейчас они, два изгоя, волей судьбы лишенные всего, так отчаянно стали тянуться друг к другу, но Гарри понимал, что всегда будет помнить, КТО тот человек, что дарит ему сейчас тепло. И от осознания этого он будет страдать сам и мучить Малфоя. Прошлое всегда будет стоять между ними и затмевать настоящее. Несмотря ни на что, пройдя ад, Гарри сумел сохранить в себе живые чувства и в нем было столько нерастраченной любви, что он отчаянно хотел дарить ее близкому человеку, и сейчас тянулся к мизерным крохам внимания и ласки, что дарил ему Драко. Но при этом он знал, что горечь от обид останется в нем навечно и он никогда не сможет забыть, через что ему пришлось пройти по вине Малфоя, а слизеринец вряд ли сможет забыть и простить, что стал ничтожным калекой из–за него… Получался проклятый замкнутый круг – прошлое всегда будет затмевать настоящее, не давая шанса на будущее. Гарри тяжело вздохнул, глядя на спящего Малфоя, и потянулся за сигаретами, но от тягостных размышлений его отвлек подозрительный звук, внезапно раздавшийся со стороны озера. Поттеру показалось, что он услышал всплеск воды и парень, невольно вздрогнув, стал до боли в глазах всматриваться вдаль. Сразу же пришла мысль, что коварный карлик, завладев ценными ингредиентами, попытается избавиться от них, подняв со дна озера полчища мертвецов. Если такое произойдет – они обречены, выстоять против сотни управляемых некромантом зомби они не смогли бы даже с помощью магии, а здесь, в этом проклятом месте они оказались лишены своих волшебных способностей и оказались полностью беззащитны перед темным колдовством. По привычке сжимая в руке абсолютно бесполезную палочку и приготовившись сражаться, Поттер до рези в глазах всматривался в темные воды бездонного озера, от которого веяло могильным холодом. И вдруг ему показалось, что вода забурлила, вспенилась, и в тот же миг он увидел белую, осклизлую руку, освещенную взошедшей луной. Рука мертвеца медленно приподнималась над поверхностью воды, шевеля костлявыми пальцами, по зеркальной глади озера пошла сильная рябь. Гарри в ужасе отшатнулся, чувствуя, как у него на затылке зашевелились волосы, а по коже поползли мурашки. – Малфой! – заорал он, и кинулся к своему напарнику. – Просыпайся, телохранитель хренов, у нас тут зомби–шоу начинается! В эту ночь Драко тоже вел борьбу с собственными фобиями и призраками прошлого. Закутавшись в мантию, он лежал на сырой земле, дрожа от ночной прохлады, за разом раз вспоминая и переживая недавнюю сцену. Обличительные слова Гарри принесли ему сильные душевные мучения. Они жгли его, будто каленое железо, и парень думал о том, что ТАКАЯ месть гриффиндорца для него самая страшная – все время балансировать от ужаса, что вот оно, счастье, близко, но тут же срывается. Поттер сам тянулся к нему и давал надежду, но тут же безжалостно разрушал ее. Но после жестоких слов гриффиндорца пришло понимание, что прощения ему нет и никогда не будет, и от осознания этого Драко испытывал такую боль, будто в сердце вогнали нож и медленно его проворачивали, а старые раны открылись и начали кровоточить. Только вот со временем телесные раны заживали, превращаясь в шрамы и рубцы, а его душу уже ничто не могло излечить или хотя бы облегчить лежавшую на ней тяжесть. Кровоточащее сердце сжималось от боли, и он не мог отделаться от назойливой мысли о том, что даже принимая его ласки, Поттер продолжает ненавидеть его и презирает, и есть только одна плата, которой он сможет искупить свою вину перед Гарри сполна – собственная жизнь, которую он должен отдать, спасая любимого парня… Более того, кроме душевных страданий, слизеринец испытывал и физические, ибо каждый раз глядя на находящегося рядом Поттера, услужливое воображение рисовало в сознании Драко соблазнительные и волнующие образы – изнывающий от похоти гриффиндорец, доступный и покорный, его прерывистый вздох, капельки влаги на блестящей, смуглой коже, вскинутые и широко разведенные ноги, залитая спермой промежность и зацелованные губы. Малфой чувствовал, что от всего этого можно тронуться умом – находиться рядом с любимым человеком, страстно его хотеть, постоянно надеяться на ответные чувства и жить в мире грез, а потом снова и снова натыкаться на ледяную стену отчуждения и презрения, понимая, что для него ты навсегда останешься врагом. Эти мысли и терзания сводили Драко с ума, но все же наступил момент, когда слизеринец после долгих и мучительных часов бессонницы погрузился в кратковременное забытье, но вдруг он услышал страшный крик Поттера. Малфой резко приподнялся, схватив палочку. – Что случилось? – с дрожью в голосе закричал он, глядя на своего напарника, поднявшего тревогу. – Нам пиздец, вот что случилось! Ебаный некромант сделал это! Он поднял утопленников со дна! – выпалил Поттер. – Здесь хуева туча инферналов и они лезут на берег, так что сейчас будет такая заруба, что мама не горюй! Добро пожаловать в зомбилэнд, Малфой! – Я ничего не вижу, – отозвался Драко, напряженно всматриваясь из–за плеча напарника в зеркальную гладь воды. – Там никого нет. Поттер резко обернулся, готовый к тому, чтобы голыми руками и зубами вцепиться в глотки всем дьяволам преисподней, но поверхность лесного озера вновь превратилась в блестящее черное стекло, рябь исчезла с неестественной быстротой, но сердце Гарри все еще продолжало бешено колотиться в груди. – Ты действительно что–то видел? – не отрывая напряженного взгляда от зловеще спокойной воды, поинтересовался Малфой. – Может, померещилось с недосыпа? Гарри и сам уже не был уверен, что видел руку ожившего утопленника. Страшное видение могло быть плодом его разыгравшегося воображения, а в голове и сейчас метались мысли о восставших мертвецах, подводных чудовищах, гидрах, гигантских змеях и спрутах, демонах, водяных и прочей нечести, обитающей в этих глубинах. Признаться в том, что ему что–то померещилось, и он чуть не обосрался с перепугу и поднял ложную тревогу – было стыдно, хотя у Малфоя тоже заметно тряслись руки и дрожали губы, но трусливому «хорьку» это было свойственно, а вот ему, убийце василиска и грозе дементоров, полагалось быть образцом отваги и доблести. – Конечно, я видел это, – без особой уверенности заявил Поттер, нервно облизнув губы. Он осторожно подошел к самой кромке воды и пристально стал всматриваться в черную воду, освещенную лунным светом. Малфой подошел к нему так близко, что Гарри почувствовал его дыхание на своем затылке, и вдруг ощутил какое–то странное волнение от этой близости. Захотелось прижаться к стоящему сзади парню, почувствовать тепло его тела, но вдруг Поттер заметил нечто, отчего все посторонние крамольные мысли вмиг улетучились из его разыгравшегося воображения. Нечто мраморно–белое плавало в нескольких дюймах у поверхности озера. – Ты видел это! – вскрикнул гриффиндорец, и его испуганный голос громким эхом отразился от безмолвной воды. – Вон там! Малфой вгляделся в воду, отыскивая взглядом предмет, так напугавший его напарника, и почувствовал, как к горлу подступает тошнота, ибо он уже догадывался, что увидел Поттер в черных глубинах озера. Лунный свет серебрил поверхность воды и теперь Драко сам видел медленно проплывающий труп, лежащий лицом кверху несколькими дюймами ниже поверхности озера. Открытые глаза мертвеца застилала белизна, как будто их опутала паутина, волосы и одежда обвивали его, подобно дыму. – Там покойник! – вскрикнул Малфой и его голос прозвучал намного выше обычного и был совсем не похож на его собственный. Парни поспешно отскочили от воды и бросились к костру, будто ища в нем спасение от ночной нечисти. Их обоих заметно трясло, у Гарри дрожали руки, когда он нервно прикуривал сигарету, а у Драко стучали зубы. Находясь на каторге, ему неоднократно приходилось видеть, как заключенные погибали на болотах. Трясина затягивала несчастного за несколько минут, он захлебывался смрадной жижей, отчаянно барахтался и возносил руки вверх, хватаясь за воздух, но чем сильнее человек старался выбраться, тем быстрее он погружался в болото. На каторге ходило много жутких историй о том, как по ночам из болот выползают утопленники, ужасные трупы, облепленные пиявками, слизнями и червями, и до рассвета бродят возле бараков, чтобы утянуть с собой в трясину кого–то из заключенных. И сейчас эти ночные страхи будто ожили для Драко Малфоя так же, как совсем недавно Гарри Поттер испытывал панический ужас при виде окровавленного ножа, вспоминая нападение серийного убийцы. В этом жутком месте ожили их самые страшные кошмары, их фобии, и они отчаянно искали поддержку и защиту один у другого, помогая друг другу справится со своими личными кошмарами. Пол ночи парни просидели возле костра, не смыкая глаз в ожидании нападения инферналов, и в эти страшные мгновения они оба чувствовали острую необходимость и желание быть вместе, рядом, чувствовать горячее дыхание друг друга, ища силы и спасение один в другом. Чувство опасности сблизило их, на время отодвинув назад горечь обид и взаимные упреки. Экстремальная ситуация в очередной раз обнажила все чувства, страхи, желания, и каждый из парней на краю опасности хоть на время мог не думать о прошлом, и сейчас они отчаянно хотели быть вместе, будто любовь могла спасти и защитить их от всех ужасов этого мира… Озеро серебрилось под взошедшей луной и призрачный, будоражащий свет заливал всю округу, и в какой–то миг тревожные мысли о подстерегающих их опасностях в этом гиблом месте отошли на второй план. Парни сидели молча, и, глядя в глаза, были невероятно напряжены, остро ощущая непреодолимую тягу друг к другу. Драко грезил, боясь проявить инициативу и ругая себя за глупые надежды. Озноб гулял по его телу, хотевшему крепких объятий и терзающих поцелуев. Было грустно и настороженно тихо. Он опасался в очередной раз услышать в ответ жестокие слова, вонзающиеся в его сердце ледяными шипами, а Гарри боялся, что своими ласками Малфой заставит его забыть обо всем и простить страшное прошлое. Время шло и сейчас Драко, уже не думая о смертельной опасности и плавающих в озере мертвецах, затаив дыхание, смотрел, как лунный свет обливал четкий контур фигуры его напарника и играл искорками в его густых взлохмаченных волосах с осветленными прядями. Богатое воображение не давало ему покоя – так хотелось в этот миг прикоснуться к сидящему напротив него парню, слегка коснуться его губ, а потом, уже не сдерживая безумную страсть, повалить его на землю и придавить всем телом, чтобы каждым обнаженным нервом чувствовать его дрожь от возбуждения, запустить руки в его непослушные волосы, запрокинуть лицо и впиться в мягкие, податливые губы, целуя, прикусывая, сминая. Он жаждал сжать его ягодицы своими ладонями, ласкать и терзать, а затем бесцеремонно раздвинуть ноги этому наглецу и жестко вторгнуться в его горячее нутро, услышав в ответ восторженный крик… От этих мыслей и образов слизеринца уже заметно колотило от возбуждения, а обезумевшее сердце бешено трепыхалось где–то в горле. В эти бесконечно долгие мгновения Драко Малфой хотел сидящего напротив него парня так, как никого и никогда в прошлой жизни, и слизеринец вдруг понял, что сейчас, в это волшебное мгновение, сбудутся все его сокровенные желания, и ничто в мире уже не сможет помешать ему. Через миг он начнет слизывать каждый блик лунного наваждения, щедро разлитого по вожделенному телу гриффиндорца, и даже если Поттер будет против, даже если окажет сопротивление, он сделает с ним это, снова и снова… Он заставит его кричать от страсти, извиваться и стонать от похоти, судорожно скрести ногтями землю и скрежетать зубами… В последнее время Гарри все чаще ловил себя на мысли, что его тянет к Малфою, и это была неведомая и непреодолимая сила. Одного взгляда на слизеринца хватало, чтобы у него от волнения учащенно начинало биться сердце, ладони становились влажными, а все тело покрывалось мурашками. Глядя как Драко улыбается, Поттер начинал испытывать достаточно сильное желание прикоснуться к его губам, или дотронуться до платиновых прядей волос, а в последнее время гриффиндорец почти постоянно думал о том, что несмотря ни на что, Малфой потрясающий парень, с которым ему хочется заниматься любовью, трахаться, сношаться, совокупляться, как обезумевшему кролику… Находясь рядом с Драко Малфоем, он непроизвольно начинал испытывать острую необходимость заняться с ним сексом, почувствовать его власть над собой и раствориться в этой всепоглощающей страсти. И сейчас Гарри с каким–то внутренним трепетом зачарованно смотрел на сидящего напротив него слизеринца и словно проникнув в его мысли, вдруг почувствовал, как по всему телу прошла дрожь, во рту внезапно пересохло, а сердце учащенно и невероятно громко забилось в груди. Поттер, дрожа от возбуждения, смотрел на Драко Малфоя, такого утонченно красивого, чьи белокурые пряди при лунном сиянии отдавали серебром, и в этот безумный миг ему чертовски захотелось прижаться к сидящему напротив блондину, обнять его, почувствовать его жадные губы на своих, ощутить тяжесть его тела и не думая больше ни о чем, погрузиться в безумный водоворот неведомого ранее наслаждения. Это было какое–то наваждение, видимо, вызванное волшебным сиянием луны, и парни зачарованно смотрели в глаза друг другу, но Гарри понимал, что у него не хватит сил и решимости сделать первый шаг, поэтому он просто сидел, отчаянно ждал и пытался справиться с обезумившим сердцем, бешено колотящимся в груди.