Литмир - Электронная Библиотека

Однако доктор Хемингуэй уперся. Он счел проект глупым и непрактичным и запретил Грейс заниматься им далее. Переписка между Грейс и Эдом раскрывает подробности этой истории, как и письма Грейс местным строителям. В письмах Грейс есть замечательный чертеж, который она составила в ответ на все возражения мужа. Внимательное прочтение всех бумаг приводит к безошибочному заключению, что доктор Хемингуэй и старшие дети возражали в целом не против самого дома, а против того, что Грейс планировала сделать его убежищем не только для себя, но и для своей близкой подруги Рут Арнольд, которая была почти членом семьи Хемингуэев.

Рут начала жить с семьей Хемингуэев в 1912 году, после того, как стала брать уроки пения у Грейс. В то время Грейс было тридцать четыре года, Эрнесту – семь лет, а Рут, которую в семье скоро стали называть Бобс или Бобби, пятнадцать. Позднее она рассказала Эрнесту, что помнила, как они с ним охотились и ловили форель летом в Хортон-Бэе. «Я всегда была сорванцом», – добавила она. По матери Рут относилась к клану Фиппингеров[13], представители которого эмигрировали в Штаты в 1832 году из Баварии. Семья ее отца, тоже родом из Баварии, перебралась в страну немногим позже. Старшая сестра Рут, Элизабет, обладала настоящим музыкальным талантом. Она аккомпанировала Грейс на фортепьяно во время выступлений на концертах много лет. Впервые Рут стала ухаживать за детьми Хемингуэев летом 1906 года, когда Грейс, следуя своей привычке (и на собственные деньги), отправилась с младшей из детей – на тот момент Санни – в Нантакет. Не совсем ясно, как или почему Рут стала жить с семьей, хотя позже Грейс упоминала о «несчастливой и неприятной жизни» Рут дома. Переписка между Грейс и Рут в дни отпуска Грейс, который она проводила вдали от дома, свидетельствует, что Рут играла роль, почти ничем не отличающуюся от обязанностей иностранной гувернантки, живущей в доме хозяев, которая присматривала за детьми одного с ней возраста и часто становилась их другом и воспитательницей. Когда на свет появились двое младших детей (Кэрол в 1911 году, а Лестер в 1915 году), Рут взяла на себя многочисленные обязанности по уходу за ними и выполняла скорее традиционно материнские функции. Потом она скажет Грейс: «Я начала любить их, еще когда ты их носила». Письма Грейс и Рут в первые годы полны большой нежности; Рут называет Грейс «дорогая Мав», а Грейс Рут – «Буфи».

Но к лету 1919 году что-то изменилось. Тогда Грейс было сорок семь лет, а Рут – двадцать восемь. Несмотря на возражения доктора Хемингуэя, Грейс наняла строителя из местных жителей, Эдвина Морфорда, и в начале лета «Коттедж Грейс» был построен. Доктор Хемингуэй, что было для него нехарактерно, тем летом остался в Оак-Парке, к тому же к нему приехал из Китая его брат Уиллоуби с женой Мэри. Прежде и Грейс ради такого визита осталась бы в городе, но на сей раз этого не произошло. И все же причины отсутствия Эда в «Уиндмире» в 1919 году не совсем понятны, хотя Грейс намекала, что убедила его остаться дома и «отдохнуть от семьи два месяца». Она «так надеялась и молилась», продолжала она в письме от начала августа, «что тишина поможет тебе привести в порядок ум и обрести с Божьей помощью взаимоотношения со своей семьей». Если он не сможет «контролировать» свое «душевное состояние», говорила Грейс, она будет рядом с ним, готовая подставить плечо, но ее «дорогие благословенные дети» нуждаются в ней, как и «дорогая верная Рут, отдавшая мне свою юность и верно служившая многие годы». Никто, писала она, «никогда не сможет занять место моего мужа». Здесь, впрочем, она в конце добавила, видимо, запоздалую мысль: «если только он не перестанет изображать мелкую ревность к преданной подруге своей жены». В июле Грейс упоминала о том, что они с Рут живут в коттедже, но к началу августа Рут, видимо, вернулась в Оак-Парк.

Доктор Хемингуэй всегда отслеживал свою корреспонденцию и сохранял копии отправленных писем. Летом 1919 года он пронумеровал переписку с Грейс, и два письма в общей последовательности отсутствуют, причем оба относятся к началу августа. Дальнейшие письма и ответы на них ясно дают понять, что он запретил Рут Арнольд появляться в их доме в Оак-Парке.

Тем летом Марселина перебралась в комнату недалеко от своей новой работы во Второй конгрегационалистской церкви, но проводила по-прежнему много времени в доме на Кенилуорт-авеню и писала с регулярными отчетами матери. Они с Грейс, похоже, разделяли давнишнее критическое отношение к Эду Хемингуэю и ко всему клану Хемингуэев, представителей которого Марселина называла «любопытными и подозрительными». По некоторым признакам, в 1919 году у доктора Хемингуэя в особенности «расшалились нервы», и переписку между матерью и дочерью лета того года характеризуют почти заговорщические интонации. Марселина очень ждала возвращения Грейс с озера, писала она. «Папа не хочет быть раздражительным и придираться и даже не думает, что как-то выходит за рамки нормы, но дело в том, то он совсем не нормален характером или поведением». Она пыталась поговорить с отцом о чем-то другом: «Но папа всегда возвращается к любимой мозоли – бедной старой Бобс». Марселина рассказывала матери о том, что собирается встретиться с Рут в кино без ведома доктора, и о том, как Рут спрашивала ее, не может ли она узнать, не восстановят ли Рут в правах: «Но папа ведет себя настолько безумно в этом вопросе, и я ответила ей, что пока не могу».

Тем временем Рут изливала сердце Грейс: «Я часто спрашиваю себя, как же могла жить без твоего прекрасного и искреннего влияния», – писала она в августе. «Я хочу находиться рядом с тобой физически, мысленно и духовно – и всегда буду помогать и все делать для тебя, когда только смогу». В другом письме Рут признавалась, что думает о «Коттедже Грейс» весь день, представляя себя то за кухонным столом, то в гостиной, где они с Грейс вместе сшивали коврик из лоскутков, «и потом в вашей спальне с живописной кроватью под балдахином, в которой так и хочется заснуть». Трудно, писала она, не иметь возможности прийти в дом в Оак-Парке, «но я никогда, никогда не откажусь от тебя или твоей любви». В заключение она говорила: «Как бы я хотела расчесать [твои волосы] и погладить твой лоб, как я любила делать каждую ночь, когда могла. Помни, я люблю тебя».

Не считая заговорщической переписки Марселины и Грейс, в письмах детей в общем и целом нет никаких упоминаний о Рут Арнольд. За одним исключением: примерно 9 июня 1919 года Эрнест написал отцу, что наемный рабочий из «Лонгфилда» готовится к «перевозке» – по-видимому, речь шла о перевозке вещей Грейс в новый дом. Он неискренне спрашивал отца, знает ли тот о том, что Грейс задумала, и давал понять, что считает ее затею просто глупостью. Со временем «эгоизм» матери станет главным возражением, которое Эрнест будет предъявлять Грейс по поводу строительства убежища для себя и Рут Арнольд. Мать сильно возненавидела его – позднее напишет он одной девочке из Петоски – «с тех пор, как я воспротивился тому, что она выбросила две или три тысячи семечек на строительство нового дома для себя, когда Джек должен был отправить детей в колледж». Пустяки, что в 1920 году никто из «детей» не был готов к колледжу; так лучше звучало, чем когда он жаловался, а жаловаться он будет все чаще и чаще на то, что мать помешала ему поступить в колледж своим «эгоистичным» поступком.

Что случилось после того, как летние неприятности закончились, неясно, поскольку других писем между членами семьи до следующего лета 1920 года не сохранилось. Тогда вновь выяснится, что Рут и Грейс в разлуке: «Судя по твоему письму, Мав, боюсь, ты опять в одиночестве, – начинала письмо Рут. – Помни, дорогая, «каждый человек одинок». И я одинока для тебя. Как много радости ждет меня там… Не унывай, маленькая Мав, – когда я приеду, то не позволю тебе быть одинокой… Как бы я хотела обвить тебя руками и поцеловать на ночь». Похоже, они приняли решение, что Рут не поедет тем летом на озеро, пока там находится доктор: «Думаю, д-р скоро отправится на север… Если он останется на все лето, то ладно. Мое сердце будет разбито, если я не поеду, – но лучше так, дорогая, чем какие-то разговоры – помни, он важнее всего». Предыдущим летом обитатели Оак-Парка, которых Грейс называла «бригадой в креслах-качалках», судачили все лето, и никто не хотел, чтобы это повторилось.

вернуться

13

По-видимому, Рут или ее сестра предоставили исследователю Элизабет Бернс Корд рукопись с информацией об их связях с Грейс Хемингуэй, в том числе сведения о том, что Рут ухаживала за оставшимися детьми, когда Грейс уезжала с одним из них в Нантакет. Кажется, Корд обратила внимание на несомненно смешанные чувства девочек Арнольд к доктору Хемингуэю. В 1920-е годы Элизабет Арнольд боролась с тяжелой формой туберкулеза, и доктор Хемингуэй объявил ее случай безнадежным. Семья отправила Элизабет в санаторий, где она выздоровела. Элизабет Бернс Корд считала, как и другие члены семьи, что отношения Рут с Грейс Хемингуэй были платоническими.

25
{"b":"600919","o":1}