Слушая рассказ, Габриэль с каждым новым предложением ужасался все сильнее. Жизнь не его одного потрепала. И что за семья у него такая безумная?.. Под конец, когда Элиот затих, омеге поплохело. Его лицо побелело и он прикрыл рот ладонью, словно его вот-вот стошнит.

— Простите, Элиот, мы до уборной отлучимся, — альфа улыбнулся кивнувшему мужчине, обнимая супруга за плечи и помогая встать.

Встав у крана, омега врубил холодную воду и несколько раз ополоснул лицо. Вроде стало лучше. Но полностью отойти от услышанного он еще не скоро сможет.

— Это кошмар какой-то… Как мне быть?

— А как ты хочешь? — Винсент присел перед любимым на корточки. — Тебе решать. У вас обоих своя жизнь. Вам надо отпустить прошлое или попытаться наверстать упущенное. Решать только вам. Я поддержу любое решение. И Элиот был готов, что эта встреча может произойти только раз.

— Он такой же, как я, — вытерев лицо бумажным полотенцем и выкинув в ведро, Габриэль обернулся к мужу. — Нас обоих потрепала жизнь. И пусть как-то, но он пытался меня найти.

— Жизнь порой ставит перед нами тяжелые испытания, — Винсент обнял любимого, целуя висок.

— Идем обратно.

Винсент кивнул. Элиот все также сидел на своем месте, задумчиво глядя перед собой. Он не сразу заметил возвращение пары. У него видимо была привычка, когда нервничал, что-то делать с руками, и сейчас вновь вертел телефон. Удивил его и немного испугал момент, когда руку накрала чья-то теплая ладонь. Это был Габриэль. Элиот непонимающе и немного испуганно взглянул на сына, ожидая его дальнейшей реакции.

— Я долгое время тебя ненавидел. Тебя и отца. Я не понимал, почему должен выживать в приюте, где нет места спокойной жизни и постоянно нужно искать свое место, чтобы не стать изгоем. Почему я не могу быть, как другие нормальные счастливые дети, в кругу семьи. И ждал вас. В каждом взрослом человеке, что приходил к нам, видел свое спасение. Месяц за месяцем. Год за годом. В конце концов я покинул стены приюта после совершеннолетия. Я не знаю, как повернулась бы моя жизнь и кем бы я стал без друзей и своего мужа. Они поставили меня на ноги, изменили мою жизнь. Я, возможно, никогда бы и забеременеть не смог, если бы не повстречал Винсента. У меня был большой шанс стать бесплодным. И я поклялся, что если у меня появится ребенок, то никогда не отдам его. Не поступлю так же, как со мной. Но как выяснилось… меня не бросали, — Габриэль сжал ладонь чуть сильнее. — Я могу обвинить тебя, папа, лишь в том, что ты не думал головой, забеременев так рано, когда организм омеги только начинает перестраиваться.

Элиот сидел, не шелохнувшись. На глаза навернулись слезы. Он не верил, что когда-нибудь вообще увидит своего ребенка, а тут… Мужчина не выдержал. Подорвавшись с места, он обнял Габриэля, разревевшись у него на плече.

— Прости, — прошептал он. — Я не хотел, чтобы ты испытывал подобное.

Габриэль не стал отталкивать, только немного отстранился, переживая за свою кроху. Родительские объятья отличаются от дружеских и объятий любимого человека. Они такие же тёплые, в них чувствуешь себя под защитой, но есть одно отличие — только рядом с тем, кто подарил тебе жизнь, ты чувствуешь себя ребёнком. Не важно сколько тебе лет, неважно что ты мог обогнать в росте, ты ребёнок. И всегда в глазах родителей им будешь.

Осторожно обняв в ответ, Габриэль сам не сдержал слез. Он так долго об этом мечтал, и уже не надеялся на чудо. Жизнь и без этого подарила собственную семью. И все же…

— Даже мне, альфе, сейчас разреветься захотелось, — вздохнул Винсент, нарушив такую идиллию.

Габриэль слепо нашарил руку супруга и сжал в своей. Но вскоре Элиот сам отстранился.

— Я в растерянности, — слабо улыбнулся мужчина, — мне кажется, что все это сон.

— Если бы Винсент не стал копаться в моём прошлом, мы возможно и не встретились бы никогда, — Габриэль обернулся к любимому, с благодарностью и безграничной нежностью смотря ему в глаза.

— А вчера он был готов меня прибить, — немного пожаловался альфа с довольной улыбкой чеширского кота.

— Я хоть один косой взгляд в тебя кинул?

— Ты со мной не разговаривал.

— Это не правда, — отрицал в свою защиту Габриэль, возвращаясь к чаепитию. Очень вкусный в этом кафе делали чай, и особенно десерты. Но отпить один глоточек не позволил проснувшейся малыш. — Вот же будущий футболист.

— А кто у вас будет? — улыбнулся Элиот, заинтересованно поглядывая на пузико сына.

— Омежка, — голос смягчился и Габриэль любовно погладил себя по животу. — Сиэль.

— Ты тоже очень много пинался, — вспоминал Элиот.

— А мое имя и фамилия, — Габриэль поднял взгляд на родителя. — Ты мне дал или поменяли?

— Милтон, — Элиот улыбнулся, — моя фамилия. Габриэль — имя моего дедушки.

— Это хорошо, — в ответ слабо улыбнулся омега. Для него было важно услышать, что имя было дано родителем.

— Я даже и не надеялся, что тебе это имя сохранят.

— Сохранение фамилии в нашем случае более невероятная вещь. Они ещё живы? Твои родители?

— Мы не общаемся с того случая, — нахмурился Элиот.

— А что насчет твоей семьи? Винсент рассказал мне о твоем муже и сыне. Они знают, зачем ты уехал сюда?

— Знают, — вздохнул Элиот, — мы больше друзья. Его истинный умер. Несчастный случай.

Неприятная вещь. Габриэль невольно скривился, и так сильно захотелось опять взять мужа за руку, что он немедля это сделал. Да и будь его воля, вообще бы к нему на колени перебрался, тогда бы его крепко обняли.

— Мы учились вместе с Дином, — улыбнулся такой нежности Элиот. — Неплохо сдружились. Он женился, потом стал вдовцом с маленьким сыном на руках. Я старался помогать, когда была возможность, так и сошлись.

— А почему не пытался забеременеть вновь?

— Я не сумел сохранить одного ребенка, не был уверен, что смогу дать что-то второму, — понурил голову мужчина.

— Обстоятельства ведь изменились, — улыбнулся Габриэль. — Возможно, тебе стало бы легче, не мучило бы так сильно чувство вины, если бы появился второй ребенок. Ему бы ты отдал свою любовь. Ту, что не получил я.

— Мне ужасно стыдно перед тобой, — вдохнул Элиот. — Я ведь всегда был для тебя тем, кто бросил.

— Главное, что сейчас я узнал правду. Не сказать, что мне стало легче. Такую судьбу, как у тебя, я никому бы не пожелал. Мне жаль, что все так сложилось.

— Кто знает. Может, оно и к лучшему. У тебя замечательный супруг. Скоро будет ребенок.

— Да, — сжал ладонь альфы сильнее, — ради него я прошёл бы свой ад ещё раз. И нужно отдать должность его настойчивости. Правда, милый?

— Ага, — Винсент поцеловал ладошку супруга. — Габриэль и подарки мои не принимал, и на свидания не хотел ходить. Если бы не его друг из приюта, он и не признался кому-то что я его пара.

— Вот как, — хохотнул Элиот, — но я его понимаю, после предательств очень сложно кому-то верить.

— А растаял окончательно после серенады, — притворно вздохнул альфа.

— Я согласился на свидания с его отцом после колыбельной, которую он сыграл мне на фортепиано, — задумался Элиот. — Единственное, о чем я сожалею до сих пор, что не сумел ее записать.

— Так вот от кого мне эта страсть перешла, — как-то себе под нос проговорил Габриэль, но его услышали.

— О чем ты? — заинтересовался Элиот.

— Иногда я играю на фортепиано. Сиэль очень любит слушать, — положил ладонь на живот.

— У твоего отца был феноменальный слух, он мог подобрать ноты, стоило только раз прослушать песню, — с грустной улыбкой рассказывал Элиот. — Я всегда удивлялся, как он мог играть песни, которые играют обычно на нескольких инструментах.

Габриэль как-то подозрительно улыбнулся. Одного взгляда Элиту хватило, чтобы понять, что талант отца перешёл к их сыну.

— У меня сохранилась только одна его фотография.

Элиот достал свои документы, откуда вытащил небольшую потертую фотографию парня. Ее явно делали не спонтанно, скорее это фото из какого-то фотосета. И что было примечательно. У этого парня тоже были зеленые глаза. Он не блещет красотой. Габриэль бы и не понял, что это его отец, если бы заранее не сказали.