Кажется, ее снова оторвали от земли. Куда-то понесли. Положили.
Холодно.
Сделав над собой колоссальное усилие, Николь приоткрыла глаза.
- Здравствуй, Незабудка, – холодные глаза Крыши были первым, что увидела девушка. И не сказать бы, что это была приятная неожиданность и услада для глаз. – Давно не виделись.
Николь нахмурилась: этот сон ей не нравился. Пусть предыдущий она не помнила, но тогда, по крайней мере, она чувствовала спокойствие и тепло – вещи, абсолютно несовместимые со Стужевым. Какого черта он забыл в ее предсмертных видениях?
- Это не сон, Незабудка, – словно читая ее мысли, продолжил мужчина, не сводя с собеседницы пристально-изучающего взгляда. Между его кустистых бровей залегла складка, свидетельствующая о бурной мыслительной активности, развернувшейся за широким лбом. Взгляд холодных глаз был настолько тяжелым, что Николь начала всерьез опасаться, как бы на ее собственном челе не прожглась дырка. – Мне жаль, что тебе пришлось столько вынести. Как ты себя чувствуешь?
- Не..не знаю, – честно ответила девушка, приподнявшись на локтях. Ее голова все еще была свинцовой, однако, эта тяжесть была пустяком по сравнению с тем, что девушка пережила до этого. Осмотревшись, Николь поняла, что лежала в медицинской капсуле. Снова. Вот только где именно находилась сама капсула, девушка понять не могла. Никаких сводчатых каменных стен, мраморных полов и яркого света: тесное помещение было обшито металлическими пластинами и освещено одной-единственной тусклой лампой. Прямо напротив девушки висело огромное зеркало, и Николь сразу же поняла, что это зеркало Гезелла*. Она находилась в комнате допроса.
– Где я? – все же решила спросить девушка, отбрасывая неприятные мысли: в конце концов, она была со своими. По идее, ей ничего не угрожало. А ее интуиция просто заразилась паранойей, а потому вопила, как ненормальная, о том, что нужно было срочно делать ноги.
- Мы на борту «Андромеды», – после некоторой паузы ответил Стужев, продолжая сверлить собеседницу взглядом. – Первой космической станции «Зари».
- Космической станции? – Николь осторожно села, стараясь не выдавать собственного напряжения. Опустив глаза, она внезапно осознала, что ее переодели: на ней был неизменный темно-синий спортивный костюм, который выдавали всем пациентам на «Заре». По привычке, девушка начала теребить завязки штанов. – Я не знала, что у нас есть космическая станция…
- Ее запустили в прошлом году, – Крыша был на удивление словоохотлив. Он тут же выдавал девушке интересующую ее информацию, несмотря на то, что прямого вопроса Николь не задавала. Она лишь пыталась прозондировать почву, и та оказалась на удивление податливой; настолько мягкой, что Никки всерьез начала опасаться, что угодила в зыбучие пески.
Подняв на Стужева глаза, она напрямую спросила:
- Геннадий Аркадьевич, что происходит?
- А это, Незабудка, я хочу спросить у тебя, – мужчина медленно встал из-за стола и начал описывать круги вокруг собеседницы. – Два года назад я послал двух своих лучших агентов на космическую станцию «Танвит – 3» для того, чтобы выяснить все о дальнейших планах беженцев с Эстаса, – Николь чувствовала, как ее затылок горел под пронзительным взглядом кирпичфейса. Что-то шло не так, и дело было даже не в том, что Стужев назвал Николь с Вороновой лучшими агентами. – Однако не прошло и дня с момента начала операции, как мне приходит сообщение о том, что корабль, на котором они находились, был уничтожен в результате столкновения с каким-то космическим телом неизвестного происхождения. Странно, согласись. Но еще более странным было то, что передатчики агентов продолжали посылать сигнал, согласно которому они оба находились прямо в открытом космосе в тысячах парсеков от Земли и в сотнях парсеков от «Танвита – 3», – описав вокруг Николь несколько кругов, мужчина сел на место и, положив сцепленные в замок руки на стол, продолжил. – А дальше и вовсе начался какой-то цирк. Один из передатчиков выходит из строя. Второй, продолжая подавать сигнал, оказался чертовым фантомом: сигнал есть, координат нет. Как бы мы ни пытались определить точное местоположение агента, нам никак не удавалось сократить радиус поисков. Затем и этот сигнал исчез, – Никки, которая до этого слушала очень внимательно, внезапно напряглась: видимо, ее многострадальная голова окончательно выходила из строя. Стужев, который сидел напротив девушки буквально в нескольких метрах, начал расплываться прямо у нее перед глазами; словно, кто-то поставил мокрое стекло между ней и мужчиной, и теперь Николь могла видеть только мутный, размытый силуэт. – За этим последовало два года полного затишья, пока однажды, в один прекрасный день, нам не пришло зашифрованное послание с того света – от одного из пропавших агентов, после чего в том месте, откуда в последний раз был принят сигнал, каким-то образом материализовалась планета, которую все давным-давно считали мертвой. Более того, из мертвых воскрес и сам повстанец, затеявший переворот на этой самой планете, – как бы Никки ни пыталась вернуть себе нормальное зрение, у нее не получалось: вместо Крыши перед ней был все еще непонятный силуэт. Силуэт, очертания которого явно не подходили закоренелому земному солдату. Вместо коренастого широкоплечего громилы Николь видела некого худощавого и очень бледного человека. Но это было не все: вслед за зрительными галлюцинациями к девушке пришли и слуховые: голос Стужева начал меняться, и вместо низкого мощного баса зазвучал сипловатый скрипучий голос. – И теперь тот самый агент, который пару дней назад каким-то чудом воскрес из мертвых, спрашивает у меня, что происходит? – с едва скрываемой иронией поинтересовался мужчина, вперив свои чудовищные глаза в Николь. Чудовищные, кроваво-красные глаза.
Граф.
Николь, изо всех сил пытаясь скрыть свой ужас, пялилась на собеседника, который наконец-то перестал расплываться перед ее взором: за столом, прямо напротив нее сидел магистр Валтер Морт. На том самом месте, где пару минут назад был Стужев, теперь сидел бывший глава ордена хранителей и вел себя так, будто бы ничего не произошло. Будто бы это не он только что из русского амбала превратился в вампира-альбиноса. Или же… Догадка внезапно пронзила девушку: или же он всегда был им?
Николь вспомнились слова Малика и Оливера о том, что Морт мог с помощью внушения управлять Стужевым и быть фактическим руководителем «Зари», однако, что если… Что если Морт и был Стужевым, а под внушением он держал всех остальных: Воронову, Николь и так далее?? Что если новые способности Никки-клона помогали ей не только защитить свой разум от вторжения, активировать оружие хранителей, но и видеть правду, как она есть? И… Девушка замерла, поняв кое-что еще. Наручи. Их на ней больше не было. А это могло значить только то, что Стужеву было известно гораздо больше, чем он озвучил; те, кто переодевал Николь, наверняка сообщили Крыше об оружии, которое они сняли с нее. Граф явно что-то подозревал и проверял ее. Он пытался понять, кто сидит перед ним, потому что, очевидно, он больше не мог просто залезть к девушке в голову и найти все ответы там.
Теперь Николь, кажется, поняла, что скрывалось за этим тяжелым пронизывающим взглядом: видимо, Граф все это время пытался проникнуть к ней в черепушку и, судя по тому, что он до сих пор ломал комедию, ему это не удалось. Значит, он не знал, что Николь поняла, кто сидел перед ней в данный момент. Может и догадывался, но наверняка знать не мог.
- Я рассказала все в сообщении, что передала Вам через Берга, – придя в себя, как можно тише и спокойнее заговорила девушка. – Это все, что я знаю, – Морт поджал губы, всем своим видом показывая недоверие. Плохо. Николь нужно было доверие этого монстра, чтобы понять, как уничтожить или хотя бы ослабить его. – Правда…, – девушка потупила взор и вновь принялась теребить завязки своих брюк. – Геннадий Аркадьевич, мне кажется, что со мной что-то не так.
Искорка заинтересованности промелькнула в красных глазах, но лицо Графа было по-прежнему бесстрастно.
