- Райли, – нарочито приветливым тоном позвала Николь. Ее звонкий голос отдавался эхом в каменных стенах. – Давно не виделись! Как жизнь?

Тот, одарив девушку презрительным взглядом, продолжил волочить тушу к одной из камер.

- Знаешь, Райли, я все хотела тебя спросить, ты – из белых или из темных? – будучи в заточении девушка многое узнала, например, то, что хранители негласно делились на белых и темных: белые до Эпокрона были работниками в Ноксе, служили ордену; темные – заключенными. – Просто, вот я смотрю на тебя и, что-то мне кажется, не из белых ты: рожей не вышел, – Николь прекрасно знала, что Райли ее слышал. Как и все на этаже. – Ну ведь я права, не так ли? Это же многое объясняет! Например, то, почему ты такой злобный говнюк: я бы тоже злилась, на самом деле! Вот сидел ты за решеткой, сидел и тихо ненавидел весь мир, а потом – бац! – переворот грянул. И, казалось бы, все хорошо, все довольны, все свободны – милота! Вот только и здесь тебе нагадили, да? Вроде как из тюрьмы вышел, а шестеркой как был, так и остался; как подчинялся белым, типа Моргана, так и подчиняешься… Обидно, – протянула девушка, игнорируя предупреждающий шепот Колоса. – Как ты это выдерживаешь, а? Серьезно, вот взять хотя бы меня: это ведь ты меня скрутил, а деньги я выбиваю для Моргана. Вот оно – равенство и братство, да?

Райли швырнул тело в одну из камер и, жестом отпустив своего напарника, двинулся к камере, откуда голосила Николь. Колос, заскулив, отступил в дальний угол, где Шар уже во всю пытался слиться со стенкой.

- Как нога? – ехидно осведомился хранитель, вплотную встав к решетке. Видимо, он рассчитывал на то, что девушка отпрянет, но не тут-то было: Никки и не думала двигаться с места.

- Прекрасно, – соврала девушка, смело встречая ненавидящий взгляд узурпатора. – Ну так что, Райли, я угадала? Ты – темный?

- Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? – он ухмыльнулся.

- Разумеется, знаешь, – холодно улыбнулась девушка. – В этом-то и прелесть: как это ни парадоксально, мой психованный друг, но я, даже находясь в клетке, гораздо свободнее в своих действиях, чем ты. Я могу делать и говорить что угодно, а ты можешь похвастаться подобным? – Николь улыбнулась шире, видя, что, несмотря на напускное безразличие, Райли был на пределе. За последнюю неделю девушка хорошо изучила этого конкретного представителя инопланетной расы, а потому знала, что хладнокровие не было его сильной стороной. Как и рациональность. – Ты выслуживаешься перед престарелым иксом только лишь потому, что в прежней жизни он стоял выше тебя. Однорукий, самодовольный калека, он имеет тебя и таких, как ты, каждый день по несколько раз, а вы…, – Райли одним рывком сдавил девушке горло, чуть ли не шипя от гнева.

- Закрой свой поганый рот, шваль, – процедил он сквозь зубы, усиливая хватку.

- Или что? – Николь, покрасневшая и жадно глотавшая воздух, и не думала отступать. – Что ты сделаешь, Райли? Ты ничерта не можешь. Убьешь меня, и Морган посадит тебя на мое место.

- Проверим? – хватка стала еще сильнее, и у девушки потемнело в глазах.

- Давай, – из последних сил прошипела она. Но даже в ее сиплом голосе слышалось торжество. – Убей меня! Убей, и тогда тебя отымеет еще и Арчер! Он, Морган – все по очереди, – внезапно рука хранителя разжалась, и девушка грохнулась на колени, жадно глотая воздух и потирая шею. И улыбаясь. Что же, одна из ее гипотез подтвердилась: она действительно была неприкосновенна. Даже мертвый Арчер был ей полезен. – Вот видишь, Райли, об этом я и говорю. Ты – клоун. Ты ничего здесь не решаешь. Ты прогнулся еще сильнее, чем мы все, вместе взятые, – Николь обвела взглядом камеры. – Нам ограничили пространство, а тебе – волю. Вот я, ничтожество, валяюсь у твоих ног, безоружная, а что делаешь ты? Я облила тебя грязью перед всеми этими серыми, перед отбросами отбросов, и что? Что ты можешь сделать, Райли? – Николь хрипло рассмеялась. – Ни-че-го.

- Думаешь, ты неуязвима? – Райли присел на корточки; теперь лица собеседников были на одном уровне.

- Ты думаешь иначе?

- Увидим, – хмыкнул тот и, резко поднявшись на ноги, пулей вылетел из отсека. Николь, продолжая улыбаться, с кряхтением поднялась с колен.

- А, может, все-таки радиация, – подал голос Колос, подходя к девушке ближе. – Ты рехнулась?

Николь, рассмеявшись, покачала головой и плюхнулась на свой лежак.

- Отнюдь, моя голова ясна, как никогда.

- Что это было? – Колос, обдавая девушку своими благовониями, уселся рядом. Его настороженный взгляд скользил по лицу сокамерницы, на котором все еще играла торжествующая улыбка. – К чему это все? Чего ты добивалась?

Никки подняла на него глаза, но ответить не успела: это сделал их сосед из другой камеры.

- Поединок с Али, – пленник поймал взгляд девушки и кивнул своим мыслям. – Ты хочешь, чтобы он поставил тебя против Али. Так он сможет избавиться от тебя, не замарав руки, верно?

- Именно, – подтвердила девушка, забавляясь изумленной физиономией Колоса, который переводил округлившиеся глаза с нее на другого пленника и обратно.

- А не боишься?

- Нет, – после небольшой паузы ответила Николь. – Что мне терять?

Николь увернулась от очередной руки, высунувшейся меж прутьев камеры, и продолжила путь к арене. С обеих сторон доносились дикие возгласы рабов: либо голоса поддержки, либо – осмеяния. Точно обезумев, серые прилипали к решеткам своих камер, чтобы получше разглядеть очередной кусок мяса, который вели на поединок с Али. Кто-то из рабов провожал ее печальным взглядом, Николь могла поклясться, что видела, как кто-то плакал; кто-то просто хотел прикоснуться к девушке, веря, что это принесет ей удачу, но основная масса заключенных просто жаждала зрелищ. Несмотря на то, что они сами каждый день участвовали в подобной мясорубке, что они сами прекрасно знали, как, на самом деле, «весело» на арене, серые не отказывали себе в удовольствии посмотреть на то, как убивали кого-то другого. В такие вот моменты Николь начинала сомневаться в том, стоило ли человечество спасенья.

Наконец ряды зловонных камер остались позади, и перед девушкой открылась арена: небольшая круглая площадка, окруженная со всех сторон металлической сеткой, по которой во время поединка пускали ток, и освещенная со всех сторон огромными софитами. Николь послушно прошла к своему входу и позволила хранителю обыскать себя: в последнее время ее обыскивали чаще, чем за всю ее жизнь. Никки видела, что с другой стороны арены проходила похожая процедура, однако, как девушка ни вытягивала шею, разглядеть противницу ей не удалось. Зато вот табло со ставками было видно очень хорошо: на Николь не поставил никто. Усмехнувшись, девушка покачала головой: с одной стороны, победить при таких ставках было бы невероятно красиво и эффектно; с другой – состояние, которое она таким образом заработает, все равно перейдет к Моргану. Дилемма-таки.

Обыскав «гладиатора», хранитель отцепил от нее поводок и грубо втолкнул ее в клетку: шоу начинается. Николь размяла руки и начала лениво прохаживаться вдоль ограждения, точно хищник вокруг жертвы, чувствуя себя совершенно спокойно, непринужденно. Али все еще была окружена хранителями, которые, видимо, обыскивали ее с особой тщательностью, так что Николь воспользовалась своим временем, чтобы получше рассмотреть саму арену: только здесь с них снимали невидимые цепи, следовательно, если уж ей и надо было бежать, то начинать побег следовало отсюда. Если бы она только могла обесточить металлическую сеть…

- Ты??? – Николь остановилась, как вкопанная, услышав знакомый, и, в то же время, чужой голос. Развернувшись, она не смогла сдержать изумленно-обрадованный возглас: перед ней стояла Воронова.

- Ну наконец-то я..., – начала Никки, но «пиратка» не дала ей договорить. Выставив вперед руку и отшатнувшись назад, «копия» лихорадочно затрясла головой, ее губы задвигались в немом танце. Прищурившись, Николь хотела подойти ближе, на что Воронова сделала очередной скачок назад и врезалась в ограждение: раздался характерный треск, и Воронова грудой костей плюхнулась на пол.