- Ну что, неплохое начало, – с энтузиазмом заявила Бесси, которая предусмотрительно не стала заходить в само стойло. Пользуясь замешательством гостя, она втолкнула его внутрь и прикрыла дверь. – Как закончишь, выводи его во двор. Я пока тебе сумку соберу.
И будучи такова, женщина просто-напросто смылась, оставив двух альфа-самцов наедине.
Кристиан, поборов-таки желание последовать примеру коневодчицы, сделал шаг вперед; Кронос продолжал наблюдать за пришельцем. Когда мужчина сделал второй шаг, конь пришел в движение, развернувшись к нему мордой, не давая никакой возможности себя обойти. Неизвестно, сколько бы они играли в гляделки, если бы мужчина наконец-таки не догадался, что Кроносу было нужно: Кей-то полагал, что это его персона вызвала такой интерес у животного, в то время как на самом деле гвоздем программы был недоеденный травяной сандвич. Как только мужчины все между собой прояснили, и бутерброд благополучно перекочевал в распоряжение жеребца, работа пошла на лад. Арчер даже умудрился с первого раза напялить седло и уздечку, чего он раньше никогда не делал.
- Ты уже все? – женщина даже не пыталась скрыть своего удивления, когда Кристиан вышел на леваду, ведя Кроноса под уздцы. – Вот, держи, – он передала ему флягу с водой и дорожную сумку с очередной партией сандвичей (конь заметно оживился, когда Кристиан прицепил поклажу к седлу). – Обычно, мы катаемся в той стороне, – женщина указала как раз туда, куда Кристиан идти и не собирался. – Ну а так смотри сам. В конце концов, близкие люди друг друга лучше чувствуют, а уж с такой связью, как у вас двоих…
Кей чуть было не рухнул вниз, перекидывая ногу через седло: и как это понимать, черт возьми?!
- Ну, неважно, – Бесси отошла на пару шагов, любуясь непривычным для ее глаз зрелищем: Кронос не только встал под седло, но и не сбросил наездника. Пока что. А это был немалый прогресс: женщина-таки чувствовала, что ее гость не случайно оказался в ее доме. Сама судьба привела его. – Удачи, сынок!
Кивнув в знак благодарности, мужчина (не имея ни малейшего понятия о том, как ему это удалось) пустил коня вскачь.
Как же он все-таки скучал по своему планшету! Если бы он не выронил его, то сейчас ему не пришлось бы играть в следопыта, вглядываясь в заросли и пытаясь отгадать, какая из тропинок была проделана зверьем, а какая – беглецами. Дальше-хуже: когда лес кончился, икать следы было еще труднее, потому что вокруг простиралась равнина, плавно переходящая в горные тропы. Если бы не Кронос, который принял на себя роль проводника, Кей бы до ночи ползал по земле, пытаясь хоть что-то отыскать. Правда, работал этот вороной громила не безвозмездно: половина сандвичей уже давно ушла, как плата за услуги гида.
Солнце стояло в зените, нещадно опаливая землю: мужчине пришлось снять майку и повязать ее на голове, чтобы не двинуть кони прямо во время пути. Кронос держался молодцом, но все же Кристиану приходилось все чаще переходить на шаг, чтобы не загнать жеребца. Конечно, был во всем их путешествии и плюс: думая о том, как бы не свариться заживо и не отбить себе все детородные органы, мужчина просто не мог и дальше предаваться мыслям о том, что сейчас происходило с Николь. Зная о ее везении и феноменальной способности притягивать неприятности, Кристиан и представить боялся, в каком состоянии обнаружит девчонку. Если вообще обнаружит.
Наконец, после нескольких часов изнурительной дороги, им улыбнулась удача: мужчина заметил рыжеватую, осёдланную лошадь, пасущуюся прямо перед очередной горной тропинкой. Кристиан поспешил спешиться, и, как только его ноги коснулись земли, он с облегчением выдохнул: как ни странно, он умудрился продержаться в седле. Неплохо для первого раза, а? Хотел бы он увидеть лицо нисы, когда она об этом узнает…Однако, кажется, иметь детей у него явно не получится: на Эстасе они все и так были облученные, так теперь еще он стал и отбитым. Полностью.
Выдохнув, мужчина поспешил к лошади и, увидев эмблему на седле, напрягся: видимо, эта рыженькая лошадка с песочной гривой и грустными глазами и была Тыковкой. Конечно, это был хороший знак – он шел в правильном направлении; но с другой стороны, пустое седло наводило на определенные нехорошие мысли относительно наездника.
Связав лошадей друг с другом, мужчина оставил их у ближайшего дерева и попытался их напоить: на это ушла вся оставшаяся у него вода, но Кристиан сейчас меньше всего думал о жажде. Дурное предчувствие съедало мужчину изнутри. Чем выше он поднимался, тем более спертым становился воздух, и тем сильнее сужалась тропа. От нагретого камня шел невероятный жар. Кристиан буквально через каждые несколько минут стирал пот со лба. Да уж, теперь он жалел, что не оставил себе воды. Учитывая, что после отравы, заботливо приготовленной нисой (ох, он ее точно прибьет!), у него был ужасный сушняк, а также то, что ему еще ехать обратно – остаться без воды – наихудший расклад. И все же мужчина продолжал идти, ведомый какой-то непонятной силой: он и думать не желал о том, чтобы остановиться, отдохнуть, вернуться. Здравый смысл подсказывал ему, что он все равно не нагонит беглецов за эти сутки – слишком большая фора, слишком мало информации, но он упрямо шагал вверх по тропе, терпя палящие укусы солнца.
К тому времени, как Кей пришел к искомому месту, к месту обмена, он был уже в полуобморочном состоянии: в глазах двоилось, горло пересохло, голова безвольно моталась из стороны в сторону. Он не видел ничего, кроме своих кроссовок, тонущих в дорожной пыли, так что шел он скорее на ощупь, скользя рукой по огненным каменным сводам. Ожогов Кристиан уже не чувствовал, так как горела у него абсолютно вся открытая кожа.
Сначала, мужчина подумал, что перед ним была змея: маленькая, черная, блестящая. Она внезапно оказалась прямо у мысков его черных кроссов и замерла в ожидании. Заторможенный путник тоже замер, думая о том, распространялся ли его природный магнетизм и на змей тоже: может, тварь уже прониклась к нему симпатией и благородно решила оставить его в живых? Иначе к чему она медлит? Однако следом за бредовыми, подоспели и здравые идеи, и, как только воспаленный мозг хранителя вновь начал работать, мужчина все же отскочил в сторону. Проморгавшись, Кристиан понял, что его зрение подвело его: тоненькую, почти высохшую струйку крови, берущую начало от тела Пола – вот что Кей принял за опасное пресмыкающееся. И, как только взгляд мужчины проследил исток сей алой речки, Кристиан почувствовал… что-то. Именно «что-то», потому что идентифицировать это абсолютно новое для него ощущение он не мог. Теперь он был бы рад снова впасть в забытье, от таблеток или же солнечного удара – плевать, лишь бы не слышать внутренний голос, который назойливо стучал у него в голове: «ты опоздал, ты опоздал, ты опоздал». Черт! Этого не могло происходить на самом деле! Он не мог опоздать. Он никогда не опаздывал.
Сорвавшись с места, хранитель рванул к телу парня, отчаянно глазея по сторонам, надеясь, что второй такой «змеи» тут нет. Достигнув цели, мужчина почти сразу был сражен наимерзейшим запахом трупного гниения, который порождал в его теле недвусмысленные позывы. Кое-как справившись с тошнотой, Кей все же пересилил себя и приблизился к тому, что когда-то было упырем: определенно, парень был мертв. Кристиан бегло осмотрел труп профессиональным взглядом, заключив, что это было самоубийство: серые склизкие пальцы трупа, внутри которых уже наверняка копошилось множество личинок, все еще сжимали пистолет; угол, под которым был сделан выстрел, положение тела – все говорило в пользу этой версии. Все, кроме одного: с чего вдруг этот упырь решил наложить на себя руки? Неужели до него только недавно дошло, какой он редкостный мудак, и что он не сможет с этим жить? Кристиан вот сильно сомневался.
Второй труп вызвал у мужчины гораздо больше печали и скорби. Хотя, возможно, чья угодно кончина огорчила бы его больше, чем смерть блондинистого сопляка. Если кого хранителю и было жалко, так это миссис Братт, которая приходилась бабушкой этому усопшему куску дерьма. Оставив позади гниющего парня, мужчина подошел к второму павшему: некогда гордый и статный жеребец, Нерон лежал горкой тухлого мяса посреди дороги, служа шведским столом для целого полчища мух. Смрад от него исходил еще более сильный, поэтому хранителю пришлось прижать к носу платок. Пожалуй, это был один из самых жутких моментов в жизни Кея; не столько из-за самого зрелища, сколько из-за обуревающих мужчину чувств: когда он только увидел серую тушу, ему стало нестерпимо дурно от того, что под этим гниющим телом могло оказаться другое. Поменьше, помоложе и…. Дьявол, может, конечно, это и делало Кристиана Арчера плохим человеком, но он испытал непередаваемое облегчение, когда понял, что кроме этих двоих на дороге больше никого не было; что ее, Николь, здесь не было, а следовательно, она, скорее всего, была жива. Черт, как же он ненавидел свою практичность за это «скорее всего»!
