Северус достал с книжной полки ворох пергаментов и листочков магловской бумаги, когда я читала одну из его книг, устроившись на любимом месте – на полу у кровати, я частенько там делала уроки… Мой взгляд упал на верхний листок и я невольно улыбнулась - это был мой детский рисунок. Я и Джеймс на метлах, Сириус собирался присоединиться. И подпись: «Бродяга, Сохатый и Принцесса играют в квиддич».
- Это твой? – спросил Северус, который тоже прочел надпись и теперь изучал лица изображенных человечков.
- Да, мой. Это я нарисовала, когда стала настоящим ловцом. На втором курсе.
- Потрясающе! У тебя определенно талант, милая! Я сначала подумал, это кто-то взрослый рисовал. А еще что-нибудь такое есть?
- Есть целая папка. Но я ее уже упаковала. Хотя… - я достала свои свитки с самыми дорогими сердцу записями, рисунки и вырезки из газет и журналов – в основном, кстати говоря, политика и общественность, которые меня заинтересовали, как дочку замминистра, - вот, смотри – протянув папку с рисунками Севу, я села к нему на колени. Мы просматривали мои наброски, я и родные, мои друзья, школьная жизнь. Все они ему явно очень нравились… Отложив папку в сторону, он внезапно спросил меня, могу ли я оставить ему несколько рисунков.
- Зачем? – не поняла я.
- Они будут частичкой тебя. Так ты будешь немножко ближе, если хочешь, можешь забрать что-нибудь мое… - я прижалась к нему, вдыхая его запах… Необыкновенный, немного терпкий. Свежескошенное сено, яблочный сироп и отчего-то крепкий кофе, запах лаборатории. Для меня не было ничего слаще. Разве что вкус его губ… Я подумала, что хочу забрать что-то, что пахнет им.
- Отдай мне свою рубашку. А я тебе рисунки!
- Бартер? – черные глаза ласково смотрели на меня. – Зачем тебе моя рубашка?
- Она пахнет тобой. Так что, меняемся?..
- Так со временем запах исчезнет или сменится другим. И чем я пахну? – ласковый взгляд родных глаз.
- Ты пахнешь любовью, я не знаю чем, но ты для меня пахнешь любовью…
Полчаса спустя у меня стало на полпапки рисунков меньше и мужскую рубашку больше. А мы вышли погулять. Дойдя до места нашего вчерашнего «романтизма», я невольно вспомнила прошедшую ночь. Одну из самых прекрасных в моей жизни. Судя по тому, как нежно его рука сжала мою, он вспомнил то же самое.
Засыпая с ним рядом ночью, я знала, что уже завтра буду спать одна. Но не представляла, как это будет, я за полгода уже совершенно отвыкла засыпать без него. Он был теплым, уютным и надежным… Мне всегда спалось спокойно и хорошо в его руках…
“Надеюсь, это временное явление и потом, после войны, мы всегда будем засыпать и просыпаться рядом. Точнее, не надеюсь. Я верю в это…”
Наутро, после завтрака, нас ждал поезд в Лондон. Гарри уже сел, я же загрузила вещи, отдала Рону Пушистика, кстати, совсем меня забросившего. Я его кормила, расчесывала, делала все нужное, а он где-то пропадал целыми днями.
Северус провожал нас, под видом прощания с группой. Но уже перед отправлением я прижалась к нему, нежно целуя напоследок и запоминая каждую черточку лица.
- Вечером напишу, как мы устроились у Дурслей! – еще раз поцеловав Северуса, я влетела в вагон. Поезд тронулся, а я стояла у окна коридора, глядя на отдалявшуюся черную фигуру на перроне. И я знала, что вернусь сюда.
“Не ученицей… Но к нему вернусь, а он никогда не бросит школу. Что бы он ни говорил, он любит Хогвартс…”
Мы ехали не домой. Нас ждали тетя и дядя Дурсли. Хотя я сомневалась, что они сильно горели желанием нас видеть. Скорее папа их заставил… Хогвартс скрылся из виду, я прошла в купе, в котором уже был Гарри. И вчетвером – его друзья и я – мы ехали навстречу моей новой жизни. Поезд прибыл в Лондон, где нас встретили Римус и Тонкс, папа же, по обыкновению, был на работе. Рем забрал наши вещи и отнес часть их в “Нору”, оставив нам только чемоданы с одеждой. Небо хмурилось, крапал мелкий дождь, туман окрашивал все вокруг в серые тона…
Маглы торопливо бежали, поднимая воротники курток и надевая капюшоны. Прохладный ветер относил капли чуть в сторону, они били по щеке или по лицу – смотря куда лицом стоять.
Мы с Дорой забежали в кафе, заказали по чашечке кофе и стали ждать Римуса. Гарри со скучающим видом листал какую-то магловскую газету, оставленную на столе. Дора придвинулась ко мне и зашептала:
- А мы с Ремом совсем подружились, часто вместе теперь оказываемся. Он классный, с ним так интересно!
- Даже не сомневаюсь нисколько, мне самой с ним очень нравится общаться. Он умный…
- И добрый… - расплылась она в улыбке. – И красивый… - при разговоре о нем Дора словно таяла, таким светом и негой светились ее глаза. Я с подозрением смотрела на подругу, гадая, не влюбилась ли та в моего крестного.
“Ну если так, и если и он еще влюбится в нее, то это замечательно! Очень замечательно!”
Римусу неплохо было бы иметь любимого и любящего человека…
- Кто красивый? Надеюсь, вы не обо мне? – к нам подошел улыбающийся Римус. Дора покраснела и немного смутилась…
- Да нет, это мы о своем… Ну что, идем?
- Нет. Том уже освободился, сам их отведет. А мы с тобой их поразвлекаем и потом пойдем разбирать гостиную Блэков… Голодные? – Гарри кивнул и Рем, просмотрев меню, решил отвести нас в другое кафе. Где мы благополучно поели, потом вышли на улицу, где уже не было дождя. Добрались до Косого переулка и через минуту дождались трансгрессировавшего к банку папу. Все время, пока мы ели, Рем и Дора рассказывали нам про новый дом, последние новости, шутили. Я вдруг подумала, что из них вышла бы отличная пара – они хорошо дополняли друг друга… И вот папа отвел нас к тете и дяде, которых мы до того дня никогда не видели.
Маленький двухэтажный домик, куда меньше и скромнее нашего, повсюду доведенные до идеального порядка садовые безделушки, цветы, у дома стоит машина, новая, блестящая, черная, красивая, надо признать. Папа остановился у калитки, протянул мне конверт со словами:
- Это вам магловские деньги на всякие покупки – продукты там, книжки… Короче, что сами сочтете нужным. Там нижняя полка холодильника ваша будет, продукты все есть, ты сама готовь, хорошо? А то тетя Петунья умрет от инфаркта…
- Ладно… - и папа нажал звонок на калитке. Тотчас же из дома вышла худощавая блондинка с каким-то лошадиным лицом и бесцветными глазами. И при виде отца сжалась, наверное, сильнее, чем могла. По крайней мере, Петунья уменьшилась в росте и весе раза в два.
- Мам, а кто там? - из-за нее выглянул… свиноподобный мальчик или свиномальчик, иначе не скажешь. Толстый, круглый, розовый, с глупыми глазками, он был ровесником Гарри, может, чуть постарше.
- Добрый вечер, миссис Дурсль, как я и обещал, - папа завел нас всех в дом. Свиномальчик остановился рядом, глядя глупыми глазками то на мать, то на нас.
- А что это у них за чемоданы? – взвизгнула Петунья. Мы с Гарри переглянулись. Больная или до такой степени магла, что чемоданы с одеждой уже не понимает…
- Одежда… Так, ладно, мне нужно уходить, и запомните – дети у вас на неделю и постарайтесь не трогать их без повода. Иначе мы уже серьезнее поговорим. Вы меня поняли?
Петунья кивнула. Едва за папой закрылась дверь, она повернулась к нам. И открыла рот:
- Вас как зовут хоть? Тебя Гарри, это я знаю, сын моей покойной сестрички ненормальной. А ты? – она посмотрела на меня. – Тебя как звать?
- Кэтрин. Я дочь вашей старшей сестры, Розалины… Не знаю, может слышали.
- Слышала, тоже ненормальная, - я стиснула зубы.
- Тунья, ты дома? – заревел за дверью раненный бык. Дверь открылась… Перед нами предстал боров – жирный, живот свисал через ремень брюк, висел складками, одутловатое лицо имело как минимум три подбородка… И свинячьи глаза на всем этом безобразии. Вернон Дурсль? Ужас какой… - уже тут эти больные? Что, приехали ерундой заниматься?
- Ага, ерундой и ересью… Вы может нас наверх проводите? Мы спать хотим! Эй, ты! - я обратилась к свиномальчику. Тот смотрел на меня как мышь на кошку или кролик на удава.
