Не только наша детская игровая реальность, но и смысл значительной части всей жизни городка сводился к посещению двух этих кинотеатров. Я нисколько не преувеличиваю. Пик массового удовольствия. Книгу можно прочитать, а потом обсудить, о чем в ней написано. Можно спросить: «Ну как тебе этот роман?» Но чтобы книгу прочитать, нужно несколько дней, а то и недель. Чтение – большая, трудная работа. А на экране часа за полтора перед глазами проходит, вызывая массу эмоций, все самое интересное. Кино давно уже кончилось, как сообщил залу лопоухий парнишка из «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», а чувства, которые вызвало оно, не угасли: «А вы видели, как она играет? А он как играет? А какая красивая эта Клаудиа Кардинале! Такая же, как наша Губанкова из отдела кадров! А Этуш какой в «Кавказской пленнице»? А как Миронов с Папановым в «Бриллиантовой руке» гонялись за гипсовой рукой Никулина? Это же вообще! Это ж вершина!» А что происходило, когда показывали по телевизору «Семнадцать мгновений весны»? Ни одного человека на улице. Все сидят перед телевизором и, затаив дыхание, следят за поединком Мюллера со Штирлицем. Спасется ли радистка Кэт? Догадается ли обо всем мрачный и жестокий Мартин Борман? Получится ли у Шелленберга организовать тайные переговоры с американцами? Как же так, что, прибыв по заданию Штирлица в Женеву, Евстигнеев не заметил предупредительный знак – цветочный горшок на окне, и попал бы он в лапы агентов гестапо, если бы не покончил с собой… Короче, всё что угодно можно было делать с городом: все находились в самой гуще многосерийных событий апреля 1945 года.
Очень ждали «Кинопанораму». Вел ее Алексей Каплер. Выдающийся киновед, сценарист, уникальный знаток тайн и загадок кинематографа. Лучшая была кинопанорама за всю историю подобных передач. Ее позывные звучали из всех окон, и людей буквально сдувало с улиц, чтобы к началу успеть. У Каплера был обзор заграничных фильмов: тех, которые у нас не шли. Приоткрывалось небольшое окошко в другой мир. Иным каким-либо способом никак в этот мир нельзя было заглянуть.
«Генералы песчаных карьеров» – фильм, который в США не шел, а в СССР шел, наверное, из-за его острейшей социальности. Это верно, но отчасти. Это больше все-таки картина о несчастной любви. Я смотрел его раз десять и каждый раз на нем плакал в полутьме зрительного зала. А музыка какая! Я уже к тому времени умел на гитаре играть и разучил эту песню. Она, между прочим, стала в 1974 году самой популярной в СССР, настоящим хитом. Фильм вышел на экраны в том же году, я тогда школу заканчивал. Потом узнал, что он снят по роману Жоржа Амаду «Капитаны песка» и в кинематографическом варианте соблюдены все основные сюжетные линии романа. На первом плане – история девушки Доры. Как она попала в компанию плохо друживших с законом «песчаных капитанов» и в нее влюбились они все. Финал более чем печальный. До сих звучит во мне мелодия из «Генералов».
Не знаю даже, с чем еще сравнить то, чем было кино в нашем городе. Это же не просто – посмотрел, и все. Ты живешь фильмом. Ты потом в школе обсуждаешь с товарищами то, что увидел, и после школы, и днем, и вечером, и на другой день. Думаешь: «А может, еще раз сходить?» Снова идешь, а после опять обсуждаешь… Входили в роль и показывали друг другу, что видели на экране. «А ты помнишь, как он это сделал?» Человек показывает, а ты ему говоришь: «Нет, не так». И показываешь сам. Я очень хорошо показывал. Особенно выразительно удавалось показать, как в «Бриллиантовой руке» Никулин, а потом Миронов падали, поскользнувшись на банановой кожуре: «Черт побери!» Турок тут же выскакивает и радостно кричит: «Щьёрт побьери! Щьёрт побьери!» А в результате – прокол: не тому человеку по случаю перелома руки («там не закрытый перелом… а открытый») в гипс бриллианты замуровали. Надо было Андрею Миронову, потому что он, согласно жанру «кинороман в 2 частях из жизни контрабандиста», играл контрабандиста, а получилось, что скромному бухгалтеру Горбункову, то есть артисту Юрию Никулину. На этой комической случайности держатся все дальнейшие приключения. Я с удовольствием произносил: «Порко мадонна диум песто пербакко кастелло ди мио брано кьямаре ин че сервести хамдураля!» Все смеялись, а потом спрашивали: «А ты хоть знаешь, что это в переводе означает?» «Знаю», – говорил я. «И что?» Я без тени улыбки отвечал: «Наши люди на такси в булочную не ездят!»
Помимо воспроизведения киноролей, играли в названия фильмов. «Их знали только в лицо» – и.з.т.л.; «Чингачгук Большой Змей» – ч.б.з.; «Маленький купальщик» – м.к.; «Семнадцать мгновений весны» – с.м.в. И так далее. По первым буквам названия.
В Сызрани фильмы показывали раньше, чем у нас. Кто-нибудь съездит в Сызрань и, приехав оттуда, кричит: «Уже там показывают!» Значит, дня через два-три… ну в крайнем случае через неделю и в Октябрьск привезут на автобусе большие круглые жестяные коробки с кинопленкой, на которой новая захватывающая картина отечественного или зарубежного производства. Только бы не об этих тягучих и скучных проблемах отечественной промышленности. Лучше бы комедию, боевик или хороший индийский фильм с песнями, танцами и о любви. Сначала пойдет в «Мире», потом в «Клубе имени Коминтерна». Я ходил и туда и туда. Вел себя как настоящий «киноголик». Неисправимый поклонник великого изобретения братьев Люмьер. Мог ли я представить, что лет через пятнадцать сам буду сниматься в кино?
Доводилось смотреть фильмы не только в зале, но также из кинобудки. Был у меня знакомый киномеханик, с которым, не помню как, познакомился. Наверное, откуда-то узнал, что моя мама – секретарь горкома по идеологии. Он меня пускал в святая святых – маленькое, душное помещение с запахом нагретого целлулоида, где кинопроекционный аппарат трещит и крутятся эти огромные бобины с кинопленкой со скоростью 24 кадра в секунду. Получалось волшебство соучастия вместе с присутствием. Мало того что видишь происходящее на экране и аппарат с тобою рядом трещит, а еще и то, что происходит со зрителями по ходу действия. Они тебя не видят, а ты их видишь. Тоже своеобразный театр. Тоже игра. Наблюдение за наблюдающим.
Киноафиши искусно рисовал цветными красками наш местный художник Саня Карандаев. Длинный и тощий, как карандаш, старшеклассник. У него и кличка была – «Карандаш». Помимо оштукатуренных стен обоих кинотеатров, цветные афиши «кисти Карандаева» бросались в глаза еще в двух местах: наверху, около продовольственного магазина номер семь, и внизу, почти у самой Волги. Седьмой магазин я видел из окон нашей квартиры. Неподалеку от входа столб, и на столбе в деревянной рамке на двух крепежах киноафиша. Не под стеклом, как газета «Правда» на центральной площади Октябрьска, где возвышался и продолжает возвышаться каменный вождь мирового пролетариата, а в первозданном своем бумажном состоянии. Шел дождь. Краски размывались и разноцветными струйками сползали вниз; и обычным карандашом кто-нибудь восстанавливал размытую информацию о том, в котором часу по октябрьскому времени начнется кино.
Саня Карандаев рисовал афиши талантливо, ловко. Гонорар – десять рублей в месяц. Это были картины с морями, горами, деревьями, людьми и животными. Саня был молодой талантливый художник-самоучка. В его задачу входило создавать настоящие цветные шедевры, содержавшие, кроме художественных образов, полную информацию крупными буквами: какой фильм, какого режиссера, кто в главных ролях, в какой стране снят. И начало сеансов. Притягивали сильнее других пять слов – «Цветной художественный фильм производства США». Почти что та же притягательность кинокартин, созданных в Италии, Франции, Англии, Испании. Были фильмы из стран соцлагеря: Польши, Венгрии, ГДР. В странах соцлагеря тоже снимали выдающееся кино: «Пепел и алмаз», «Канал», «Пятая печать»…
Были у нас и желающие старые афиши снимать, а новые вешать. Не такие громадные, как при входе в кинотеатр, а поменьше: примерно размером один метр на семьдесят сантиметров. Таких желающих было хоть отбавляй. Работали с гордым видом, достойным объектива кинокамеры. Чтобы все знали, какое новое произведение киноискусства можно посмотреть у нас за не очень большие деньги. Сменщик афиш был особенный человек. Он мог ходить бесплатно на тот фильм, рекламу которого вешал для всеобщего обозрения. Я тоже с большим удовольствием играл в эту «информационную игру». Что-то было в ней, как потом узнал, от Феллини: наш своеобразный приволжский «Амаркорд» производства «Куйбышевская область, город Октябрьск». Только в «Амаркорде» говорят по-итальянски. Фильмы Феллини у нас не шли. Ни «Ночи Кабирии», ни «Они бродили по дорогам». Я их потом посмотрел, как «Амаркорд» и другие шедевры великого режиссера, когда уже учился в Щукинском училище. По-моему, сейчас ничего подобного по уровню мастерства нет.
