– Мне скучно, вот и решила немного скрасить время, – продолжаю улыбаться, хотя так неприятно лгать.

– Джек! Мне нужна твоя помощь! – От двери раздаётся крик.

– Иду! Прости, мне надо бежать, но ты тут! Невероятно, но тут. Дождись меня, и я довезу тебя до дома, поболтаем, – на ходу говорит он, скрываясь за дверьми.

– М-м-м, Джек, – тянет Кэрол.

– Прекрати, – отмахиваясь от неё, оборачиваюсь к заинтересованным женщинам, перешёптывающимся друг с другом.

– Красавчик. И он до сих пор влюблён…

– Кэрол, мы были детьми, – перебиваю её.

– Но целовались вы не по-детски, пока Айзек не навалял ему, – смеётся она.

– Мы не целовались, просто его рукав застрял в моей молнии, каким-то образом, – цокаю от этих воспоминаний.

– Ага, так мы все и поверили тебе, – и снова смех, от которого только закатываю глаза.

– Всё, я пошла. Вернусь в северное крыло и продолжу работать, – выхожу из кухни, продолжая улыбаться.

Джек. Мы не целовались, честно. Тогда не целовались, мне было всего четырнадцать. Но момент был прекрасен. Лето, мы смотрели на замок и мечтали о всяких глупостях. Стало очень холодно, и он одолжил мне свою куртку. Его руки дрожали, а моё сердце трепетало, пока не получилась эта глупая ситуация, о которой всем рассказал Айзек. После этого мы уже скрывались, чтобы никто не подумал о нас дурного, занимаясь ещё большими глупостями, чем раньше. А сейчас мы выросли, и всё осталось в прошлом. Теперь всё иначе, даже укол несильной боли в сердце не помешает мне улыбаться ему и забыть обо всём, начав всё с нового листа.

– Вот она! Вот эта порвала мою куклу и украла её! – Детский крик застаёт врасплох, пока я поднимаюсь по лестнице.

Резко поднимаю голову, встречаясь с ледяным взглядом карих глаз, прикованных ко мне. Эти глаза не дают двигаться, словно замораживают каждую частичку моего тела. Такого я в жизни не испытывала. Страх. А ведь это всего лишь женщина, одетая с иголочки, но столько презрения в её взгляде, что меня передёргивает.

– Я…

– Вот эта грязная прислуга украла мою куклу! Видишь! Видишь, она у неё в руке! – Продолжает визжать Венди, указывая пальчиком на меня.

– Нет, я её не украла…

– С каких пор позволено наёмным работникам говорить с нами? – Сухо перебивает меня, как я понимаю, мать девочки. Опуская взгляд, ищу подходящие слова, чтобы объясниться.

– А как ещё отбелить себя? – Тихо спрашиваю я, поглядывая на неё исподлобья. Но словно не слышит меня, поворачиваясь к дочери.

– Я устала от тебя, Венди. Разберись сама, я тебя этому учила. Ты будущая леди Марлоу, поэтому реши эту проблему так, как считаешь нужным, – раздражённо говорит её мать. Хмурюсь, вслушиваясь в разговор. Как можно так?

– Но…

– Отвяжись от меня, Венди. У меня дела, – отмахивается от неё Хелен, вспоминаю её имя. Спускаясь мимо меня, оставляет после себя шлейф из тонкого дорого аромата.

– Ты! Всё ты виновата! – Обвиняюще кричит Венди, сбегая по ступеням ко мне, но останавливается, чтобы быть выше. Смотрю на неё с жалостью, и не вижу ребёнка. Это маленькая женщина, которую заставили повзрослеть раньше времени, украв у неё всё, кроме положения, и обучения этому.

– Я заштопала твою куклу и не крала её, милая, – как можно мягче произношу я, протягивая ей игрушку.

– Ты что сделала? Ты испачкала её! Посмотри, ты оставила пятна и нитка белая! А моя Присцилла розовая! – Выхватывает у меня игрушку, крутя её в своих руках.

– Так ничего нет, Венди. А нитки. Какие нашла, такими и пришила. Ты ведь её любишь. Разве важно какой ниткой она пришита? – Всматриваюсь в блестящие от злости голубые глаза.

– Она стоит уйму денег, каких ты никогда не видела. Выброси её, и я увольняю тебя, – швыряет куклу к моим ногам. Тяжело вздыхаю, поднимая игрушку.

– Она не отличается особо от того, что было. И меня уволить ты не можешь. Как только станешь совершеннолетней, тогда и будет у тебя возможность командовать. А меня нанимала не ты, – спокойно отвечаю я выпрямляясь.

Топает ножкой, сжимая кулаки от ярости. Боже, бедный ребёнок.

– И если она тебе не нужна, то я отдам её детям, которые будут рады. Они будут беречь её и аккуратно играть, чтобы передать своим братьям или сёстрам, – продолжаю, наблюдая за реакцией девочки. Кажется, что это только подливает масла в огонь.

– Таким же грязным, как и ты? – Шипит она, сужая глаза. И если бы я не видела её, то решила бы, что это взрослый человек. Сколько в ней ненависти ко всем, и лишь из-за того, чтобы быть ближе к матери.

– Я требую, чтобы ты выбросила её! И перед тобой миледи Марлоу, запомни это! Заруби себе на своём грязном носу! Обратишься ко мне иначе, всё расскажу леди Марлоу. И ты вылетишь отсюда. Не желаю, чтобы эти нищие играли с моей куклой, – снова топает ножкой, складывая руки на груди.

– Ты ещё не миледи, Венди. Чтобы быть миледи или леди, ты должна знать правила приличия. А ты их не знаешь, – качаю головой, поднимаясь по ступенькам.

– Ты должна быть примером для подражания. Дети, при виде тебя, должны восхищаться твоей красотой, добротой и манерами. А сейчас же ты лишь пример для детей, как не надо делать. И пока ты будешь такой, ничего вокруг тебя не изменится, – говорю, останавливаясь на одной ступеньке с ней.

– А это я забираю. Ты добровольно отдала эту игрушку, которая для тебя ничего не значит. Тебе купят ещё, а есть люди, которые работают, как я. И у них дети, не видящие такой красоты, что тебе доступна. Леди должна уметь делиться с людьми, одаривать их своей добротой и быть настоящей принцессой. А ты пока ещё не научилась этому. Леди никогда не станет вести себя, как ты. Тебе должно быть стыдно за своё поведение. И раз уж ты решила быть леди, то будь ей, а не копируй кого-то. Ты личность, так покажи это не криком и капризами. Изучи другую сторону своей души, милая. Я верю, что у тебя она есть, – улыбаюсь девочке, обескураженной моим тоном, моей манерой говорить с ней, как со взрослой. Но она умная и смышлёная, и с такими детьми необходимо говорить именно как с разумными существами, готовыми анализировать и думать. Мне очень нравится эта девочка, и мне хочется сделать для неё что-то значимое, чтобы вернуть ей радость, которую она не знала.

– Ты… ты не имеешь права… – губы Венди подрагивают, видимо, мои слова точно попали в яблочко и задели её.

– Имею, дорогая моя, имею. Я старше тебя и вижу больше, чем ты думаешь. Возьми свою игрушку, – протягиваю ей куклу, которую она нехотя берёт из моих рук. Даже с какой-то опаской, постоянно следя за моими движениями.

– Каждый человек может так же порваться, как твоя кукла. Это называется крахом. Но так же, как я её зашила, люди могут восстанавливаться, но уже изменившись. А как они изменятся, зависит только от них. Они должны захотеть быть теми, кто они есть. А не теми, кого они видят вокруг себя. Пусть тебе сопутствует удача, милая, а мне надо идти зарабатывать деньги, чтобы купить таких же красивых кукол для своих племянниц. Одна из них скоро появится на свет, – улыбаюсь ей несколько секунд, замечая, как неприятны ей мои слова. Поднимаюсь по лестнице, направляясь по коридору.

Отчего же Хелен так отстранилась от дочери? И они непохожи, я бы ни за что не приняла их за мать и дочь. Разный цвет глаз, кожи, овал лица. Они разные, очень разные. И объяснить я этого не могу. Но чувствую, что Хелен вселяет в меня непонятное и неприятное ощущение тяжести. А вот Венди, пусть о ней говорят, что она гадкая, но это не так. Она ищет любовь любым способом. Она пробует разные пути и, жаль, что ей никто не может сказать о том, что плохие поступки никогда не приведут её к тому, что она хочет видеть. Удивительный ребёнок, сколько смекалки и ума в её глазах.

– Энджел, я же сказал – сидеть на кухне, – чуть ли не сталкиваюсь с Джефферсоном.

– Я подумала, что могу вернуться к работе в северном крыле, – слабо улыбаясь, отвечаю, поднимая на него голову.