Однако к тому времени для Рима было уже слишком поздно. Смещение диспозиции в степи к северу от Черного моря создало идеальный шторм, который привел к тому, что граница империи на Рейне была сметена. В результате целой серии рейдов в конце IV века открылся доступ к западным провинциям Рима. Лидеры племен, одерживая победы, поднимали свой авторитет, а также получали богатую добычу. Это привлекало все новых и новых захватчиков, а также давало импульс к новым атакам. В то время как имперская армия старалась сдержать натиск орды, по империи проходила одна волна за другой, сокрушая ее защиту. Это привело, в частности, к полному опустошению Галии. Ситуация стала еще хуже, когда Аларих, особенно успешный и амбициозный лидер, прошел вместе со своим племенем вестготов через Италию и разбил лагерь у стен Рима, чтобы запугать его жителей и взять город. Пока Сенат предпринимал отчаянные попытки исправить ситуацию, он устал от ожидания и в 410 году штурмовал и разгромил город[218].

Это событие получило резонанс по всему Средиземноморью. В Иерусалиме известие встретили с недоверием. «Голос дрогнул, и говоривший всхлипнул, – писал Иероним, – город, который покорил весь мир, был покорен… Кто мог бы поверить в такое? Кто мог бы поверить, что Рим, город, который строился столетиями, чтобы покорить мир, пал, что мать народов стала могилой?»[219]. Историк Иордан отмечал, оглядываясь назад на столетие, что по крайней мере город не был сожжен[220].

Сожжен или нет, в любом случае западная часть Римской империи распалась. Вскоре Испания была разорена племенами аланов, родина которых находилась между Каспийским и Черным морем. Упоминания о них появились около двух столетий назад, когда они торговали соболями с китайцами[221]. Еще одно племенное объединение – вандалы, которые были вытеснены гуннами, к 420 году добралось до римской Северной Африки и взяло под контроль стратегически важный город Карфаген, а также близлежащие провинции, которые снабжали большую часть империи кукурузой[222].

Как будто неприятностей было недостаточно, в середине V века племена тервингов, готов, аланов, вандалов, свевов, гепидов, невров, бастарнов и многие другие, не говоря уже о гуннах, вошли в Европу под предводительством самого знаменитого лидера поздней античности – Аттилы[223]. Появление гуннов вызвало ужас. Это «семя зла», писал один из римских авторов, они «особенно дикие». С самого детства они были натренированы существовать в условиях сильного холода, голода и жажды, они одевались в одежду из сшитых между собой шкурок мышей, они ели коренья и сырое мясо, лишь немного согретое между их бедер[224]. «Их совершенно не интересовало сельское хозяйство, – как отмечал другой автор, – все, что они хотели – воровать у своих соседей и порабощать их: они были похожи на волков»[225]. Гунны шрамировали щеки новорожденных мальчиков, чтобы предотвратить рост волос на лице. Они так много времени проводили верхом, что их тела деформировались, выглядели гротескно, они были похожи на животных, стоящих на задних лапах[226].

Несмотря на то что было бы очень заманчиво не принимать во внимание их фанатизм, результаты изучения костных останков показывают, что гунны практиковали искусственную деформацию черепа у своей молодежи при помощи бандажа, который сглаживал лобную и затылочную доли черепа. Это приводило к тому, что форма головы становилась конической. Ужас наводило не только поведение гуннов, но и их внешность[227].

Появление гуннов подвергло серьезной опасности восточную часть Римской империи, которая до этого была относительно защищена от набегов и разрушений, с которыми столкнулась Европа. Провинции Малой Азии, Сирии, Палестины, Египта, в том числе и прекрасный Константинополь все еще были целы. Ни на что не надеясь, император Феодосий II окружил город огромным количеством стен, чтобы защитить его от нападения.

Эти стены и узкая полоска воды, отделяющая Европу от Азии оказались решающим фактором. Добравшись до северной части Дуная, Аттила в течение пятнадцати лет опустошал Балканы, получая из Константинополя солидную дань в обмен на обещание не продвигаться дальше. Выжав из имперских властей все возможные ресурсы, он двинулся дальше на запад. В конце концов, его продвижение было остановлено не римской армией, а коалицией многочисленных давних врагов гуннов. Во время битвы на Каталунской равнине (сейчас это Центральная Франция) в 451 году Аттиле было нанесено поражение превосходящими силами народов степи. Вскоре после этого вождь гуннов умер во время брачной ночи, далеко не первой. Как вспоминал один из современников, после чрезмерного празднования он «лег, сморенный вином и сном», у него случилось кровоизлияние в мозг, и он умер во сне. «Таким образом, пьянство положило позорный конец царю, завоевавшему славу в битвах»[228].

Сейчас модно говорить об эпохе перемен и непрерывности событий после разграбления Рима, а не описывать этот период как Темные века. Как, однако, отмечает один из ученых, влияние изнасилований, грабежей и анархии, которыми ознаменовался V век, когда готы, аланы, вандалы и гунны проходили по Европе и Северной Африке, сложно недооценить. Резко упал уровень грамотности, исчезло большое количество построек из камня, что является явным признаком упадка благосостояния и амбиций. Если раньше торговля шла даже между фабриками Туниса, которые поставляли керамику, и островом Айона в Шотландии, то теперь приходилось довольствоваться только местной торговлей, которая включала в себя только обмен мелкими товарами. Как показал замер количества загрязнений в полярных льдах Гренландии, объем выплавки металлов упал до уровня доисторических времен[229].

Современники отчаянно пытались понять смысл творящегося вокруг крушения мирового порядка. «Почему (Бог) позволяет нам быть слабее и несчастнее, чем все эти племенные народы, – взывал христианский писатель V века Сальвиан. – Почему он позволил варварам завоевать нас? Почему он позволяет нашим врагам управлять нами?» Заключение, к которому он пришел, совсем простое: люди грешили, и Господь наказал их[230]. Другие авторы пришли к противоположным выводам. Как отмечал Зосима, византийский историк, который и сам был язычником, Рим правил миром, когда был верен своим языческим корням, когда же он отверг свою суть и обратился в новую веру, то сам стал творцом своего конца. И это, по его словам, не предположение, а факт[231].

Падение Рима позволило христианам в Азии вздохнуть свободнее. Перед лицом опасности со стороны степи отношения с Персией улучшились. Христиане больше не выглядели угрожающе. Они были уже не столь убедительны, как столетие назад, когда Константин готовился напасть на Персию и освободить христиан. В 410 году по инициативе шаха Йездигерда I был проведен ряд встреч для того, чтобы определить статус христианской церкви в Персии и стандартизировать религиозные убеждения.

Здесь, так же как и на Западе, появились разные точки зрения относительно того, что имел в виду Иисус, как должны жить верующие и как они должны проявлять и исповедовать свою веру. Как уже отмечалось ранее, даже тексты Кирдира III века говорят о двух типах христиан – назарянах и христианах. Обычно под этими терминами понимались местные христиане, которые обратились к вере, и те, кто был выслан с территории Римской империи. Различия в обрядах и доктринах были постоянным источником проблем. И это неудивительно, учитывая, что в таких местах, как Рев-Ардашир в Фарсе, на юге Ирана, было две церкви, одна из которых проводила службы на греческом языке, а другая – на сирийском. Нередко соперничество перерастало в физическое насилие. Так, например, в городе Сузы (сейчас это юго-запад Ирана) соперничающие между собой епископы пытались свести счеты с помощью поединка[232]. Усилия, предпринятые епископом Селевкии, одного из важнейших городов Персии, Ктесифона, направленные на установление порядка и единства всей христианской общины, были признаны неэффективными, а результаты удручающими[233].