По мнению Рассела, в момент появления первых живых существ около 4 млрд лет назад океаны были чрезвычайно негостеприимными: они содержали много углекислого газа, проникавшего из первичной атмосферы Земли, и поэтому были слишком кислыми, чтобы в них могла появиться даже самая примитивная из известных нам сегодня форм жизни. При этом в них содержалось мало органических соединений, которые, по мнению большинства ученых, необходимы для зарождения жизни. И концентрация этих химических веществ была настолько низкой, что вряд ли из них могли возникнуть молекулы, необходимые для формирования живых существ.
Совсем другое дело – дымоходы Рассела. Вода в его «гидротермальном садике» была не слишком горячей и не слишком холодной. Она была богата минеральными веществами, скрыта от постоянных метеоритных дождей и жесткого ультрафиолетового излучения. Невзирая на серьезную критику со стороны самых авторитетных ученых, Рассел начал активно развивать свою теорию. Ответ на вопрос, как возникла жизнь, стал чашей Грааля для ученых, занимающихся наукой о жизни, и Рассел верил, что знает, как найти этот ответ. Уверенность Майка Рассела многим его коллегам казалась неоправданной. Для большинства из них теория Рассела была лишь догадкой, интересным предположением. Сторонников модели гидротермальных источников иногда насмешливо называли «вентистами»[4].
Однако в теории Рассела оставался пробел: ничего похожего на описанные им источники никогда ранее не было обнаружено. С открытием Потерянного города все изменилось.
В 2009 г. престижный научный журнал Nature напечатал статью о Майке Расселе. В статье была карикатура, на которой его изобразили в темном балахоне и черном берете, какие носили ученые эпохи Возрождения. Возможно, самым замечательным штрихом на этой карикатуре была улыбка Рассела, в которой было что-то от улыбки Моны Лизы – безмятежное спокойствие и уверенность, как будто он один знал ответ на какой-то очень важный вопрос.
Менее чем за десять лет после открытия Потерянного города человек, находившийся на периферии исследований происхождения жизни, превратился в «современного Коперника» (как было написано на страницах этого влиятельного научного журнала). Заметим, что раньше в подобную мантию уже облачали многих ученых. В длинной саге о поисках ответа на вопрос о происхождении жизни участвовало множество людей, считавших, что они подобрались к разгадке великой тайны, но все их открытия и результаты впоследствии были смыты кислым раствором последующих научных изысканий. В тот или иной момент портрет любого из них вполне мог оказаться на страницах Nature.
В вопросе о происхождении жизни есть что-то такое, что выделяет его среди всех научных вопросов. Изучать происхождение жизни – совсем не то же самое, что интересоваться образованием гор или превращением воды в пар. Этот вопрос затрагивает основы человеческого существования и заставляет задуматься о том, что есть, а чего нет за пределами этого существования. Желание ответить на него вытекает из той же странной потребности, заставляющей человека выдумывать всемогущего Творца, и сводится не только к вопросу, как мы появились на свет, но и зачем мы появились. В определенном смысле для человечества это самый главный вопрос.
Для поисков ответа на этот вопрос человек должен быть чрезвычайно смелым и даже в какой-то степени еретиком. Такими людьми были самые выдающиеся мыслители в истории науки. В их жизни были моменты и великого триумфа, и великой трагедии. История их жизни позволяет понять кое-что и о самой науке. Никакой другой научный вопрос не вызывал стольких дискуссий и стольких сомнений в объективности науки. Как бы мы ни хотели и ни верили, что наука – путь поиска истины, не зависящий от человеческих желаний, она существует и всегда существовала в человеческом мире со всеми его ошибками и разочарованиями.
Перед вами история возникновения жизни на Земле. И в то же время, что не менее важно, это история эволюции наших взглядов на возникновение жизни на Земле. С высоты XXI в. может показаться, что эта история имеет четкую траекторию. Сначала были темнота и невежество. Постепенно их место заняли свет и просвещение, путь которым проложили идеи Дарвина о силе эволюции, открытие генетического кода и понимание механизмов внутриклеточных процессов. Однако на этом пути было множество поворотов и разворотов. Непопулярные ранее идеи набирали силу, казавшиеся неопровержимыми доказательства опровергались. И в будущем такие повороты тоже неизбежны, поскольку до окончательной разгадки тайны еще далеко. Мы по-прежнему не знаем, как зародилась жизнь, ведь нет свидетелей этого события, и почти все геологические следы того периода стерлись за миллиарды лет постоянных изменений.
Несмотря на это мы уверены в том, что 3,5 млрд лет назад на безжизненной Земле появились первые одноклеточные организмы. Мы не знаем точно, как они возникли, но можем предположить, что они появились из неживой материи. В XVIII в. образованный человек посмеялся бы, услышав такое. Однако представления жителей Древнего Рима, Древнего Китая и других уголков античного мира не так уж разительно отличались от наших современных воззрений. Ученый XXI в. называет возникновение живого существа из неживой материи абиогенезом – образованный грек времен Христа называл это спонтанным зарождением. В корне эти две идеи весьма близки. Сегодня может показаться удивительным, но на протяжении большей части истории люди не считали внезапное появление живого существа из неживой материи сверхъестественным.
Глава 1. Спасибо Солнцу
Я нахожусь выше уровня леса, среди высоких скал, и вижу такой поток, как на картинах Сальватора Розы… И пинии подо мной такие густые, что среди них трудно пробираться, как среди буков на вершинах наших холмов, но за исключением высящихся пиков P.S. [perpetual snow – вечных снегов] разница совсем небольшая… Но здесь, однако, пламя рододендронов и различной цветной растительности составляет совсем иную зону в глазах натуралиста – двадцать видов здесь к одному там, что всегда ставит передо мной больной вопрос, откуда мы взялись?
Джозеф Гукер, Письмо Чарльзу Дарвину от 24 июня 1849 г.
Никто не знал, где начинается река. Считалось, что ее исток расположен где-то на юге, за далекой землей, которую древние египтяне называли Нубией. На территории Египта ширина реки в некоторых местах составляла более 6 км. Она проложила себе путь через каменистые земли на южной оконечности царства и пробила глубокий каньон длиной около 1000 км. Затем река достигала великой Сахары, изгибаясь по ней, как дорога жизни, расщепляя надвое бескрайнюю пустыню, и, наконец, впадала в Средиземное море.
Египтяне не дали реке никакого имени – в этом не было необходимости. Река была самой жизнью, и вся жизнь существовала только вокруг нее. Они называли Нил просто iteru («великая река»). Свою страну они называли Kemet («темная земля»). Тем же словом называлась и имевшаяся в изобилии черная почва, которую собирали по берегам реки и которая скапливалась здесь во время ежегодных разливов. Каждый год, обычно в июле, iteru поднимала воды, заливая равнины. А через две недели она возвращалась в обычное русло, оставляя на полях питательный kemet. По силе паводка можно было предсказать богатый урожай или голод, жизнь или смерть.
И каждый год, будто разлив Нила служил часовым механизмом, появлялись жабы – тысячи тысяч жаб. Возможно, именно они были прототипом одной из десяти казней египетских, описанных в Исходе. Египтян интересовали вопросы об источнике великой реки и появлении жаб. Насколько они могли судить, жабы появлялись не из яиц, как ибисы, сидевшие на гнездах в тростнике вдоль берегов. Они не рождались из утробы матери, как пасшиеся по берегам водяные буйволы. По мнению египтян, жабы просто возникали из воды как подарок богини плодородия Хекет с лягушачьей головой, которая плавала по Нилу в период разлива.
