– Изящная и трогательная речь, – кивнул Бугг.

– А что, скажешь, нет?.. Мне пора. – По дороге к лестнице Тегол сделал жест рукой. – Приберись тут. Возможно, вечером будут гости.

– Приберусь, если время найду.

Тегол остановился у неровного края дыры – там, где провалилась часть крыши.

– Ах, ну да, тебе же еще штанами заниматься… Шерсти хватит?

– Могу сделать одну штанину в полную длину – или обе покороче.

– Насколько?

– Прилично короче.

– Давай одну штанину.

– Как прикажете, хозяин. А потом пойду, поищу что-нибудь поесть. И попить.

Тегол обернулся, уперев руки в боки.

– Мы продали буквально все, кроме кровати и табурета. Сколько же нужно времени на уборку?

Бугг прищурился.

– Немного, – согласился он. – Что вы хотите на ужин?

– Что-нибудь, что требуется готовить.

– То есть что-то вкусное и приготовленное или что-то, что еще требует готовки?

– И так, и так хорошо.

– Как насчет дров?

– Я не буду есть…

– Для очага.

– А-а… Найди где-нибудь. Посмотри на табурет – ну зачем ему три ноги? Когда воровство не приносит дохода, нужно выкручиваться. Я отправляюсь навстречу своим судьбам, Бугг. Молись, чтобы Странник отвернулся, ладно?

– Разумеется.

Тегол двинулся вниз по лестнице, с ужасом обнаружив, что осталась только одна из трех ступенек.

Комната на уровне земли была голой, только у стены лежал свернутый матрац. Одинокий грязный горшок отдыхал на плите очага, устроенного под окном, на полу – пара деревянных ложек и две миски. И все-таки, отметил Тегол, есть в этом некая суровая элегантность.

Он отодвинул жалкую занавеску, заменявшую дверь. Кстати, надо сказать Буггу, чтобы достал дверную задвижку из очага. Немного почистить – и можно получить пару доксов с жестянщика Каспа.

Тегол вышел из дома и оказался в узком проходе – узком настолько, что приходилось протискиваться до улицы бочком, отшвыривая на каждом шагу мусор. Пухленькие женщины… Жаль, я не видел, как они протискивались к моей двери. Точно, надо пригласить на ужин.

Улица была пуста, только в нише стены напротив нового дома обнаружились три нерека – мать с двумя детьми-полукровками; они спали. Тегол прошагал мимо прижавшихся друг к другу нереков, пнул крысу, подобравшуюся слишком быстро, и пролавировал среди наставленных в высокие штабеля деревянных ящиков, которые почти перекрыли улицу. Склад Бири постоянно был переполнен, и Бири рассматривал конец улицы Кул по эту сторону канала Квилласа как свою личную территорию.

На скамье с другой стороны, где улица Кул выходила на площадь Берл, примостился сторож Калас, положив на колени отделанную кожей палицу. Красные глаза уткнулись в Тегола.

– Отличная юбка, – сказал сторож.

– Ты меня утешил, Калас.

– Рад услужить.

Тегол остановился, уперев руки в боки, и осмотрел заставленную площадь.

– Город процветает.

– Ничего нового… разве что в тот раз.

– Мелкая стычка в переулке, собственно говоря.

– Это если не слушать, как рассказывает Бири. Он по-прежнему хочет засолить твою голову и бросить в бочке в море.

– Бири всегда не хватало воображения.

Калас хрюкнул.

– Тебя не было видно несколько недель. Особый случай?

– У меня свидание с тремя женщинами.

– Дать тебе палицу?

Тегол внимательно разглядел видавшее виды оружие.

– А как же ты? Останешься беззащитным?

– Мое лицо всех распугает. Впрочем, кроме нереков. Эти вон проскочили.

– Доставляют неприятности?

– Нет. На самом деле тише воды. Но ты ведь знаешь Бири.

– Даже лучше, чем он сам себя знает. Так ему и передай, если он надумает их притеснять.

– Передам.

Тегол пошел дальше, ввинчиваясь в бурлящую толпу на площади. Нижний рынок окружал ее с трех сторон; какую бесполезную чушь тут продавали – Тегол и представить не мог. И люди все это прекрасненько покупали день за днем. Наша цивилизация зиждется на тупости. Не нужно большого ума, чтобы вскрыть эту жилу идиотизма и доить богатых. Такова горькая правда.

Тегол пересек площадь и вышел на Красную улицу. Тридцать шагов – и он у арочного входа в ресторан «У Хальдо». Прошел по затененному коридору и вновь оказался на ярком солнце во дворе. Полдюжины столов – все заняты. Тут отдыхают благословенно неведающие или не имеющие ни гроша, чтобы проникнуть в игровой зал – святая святых Хальдо, где днем и ночью обделывались грязные делишки. Вот еще один пример, подумал Тегол, за что готовы платить люди, только выдайся случай.

Три женщины за столом в дальнем углу выделялись не только по естественной причине – больше тут женщин не было, – но и по более тонким признакам. Симпатичные… вот правильное слово. Если сестры, то только по духу и по общей склонности к своего рода военной доблести, судя по мускулатуре и сложенным под столом доспехам и оружию.

У сидящей слева рыжие, выцветшие на солнце локоны рассыпались по широким плечам. Она прихлебывала прямо из обмазанной глиной бутылки, то ли презирая, то ли не понимая назначения стоящего перед ней бокала. Лицом она походила на героическую статую из тех, что стоят вдоль колоннад, – крепкую и гладкую. Ее голубые глаза смотрели застывшим, безмятежно равнодушным взглядом, под стать тем же статуям. Рядом с ней оперлась предплечьями на стол женщина с примесью фараэдской крови – судя по медовому оттенку кожи и чуть раскосым темным глазам. Темные, почти черные волосы, собранные на затылке, полностью открывали сердцевидное лицо. Третья женщина сидела, чуть сгорбившись; левую ногу она отставила в сторону, а правой, затянутой в выделанную почти до белизны кожу, непрерывно подергивала – хорошие ножки, отметил Тегол. Бледная кожа на бритой голове третьей женщины поблескивала. Широко посаженные светло-серые глаза лениво оглядывали гостей, пока не остановились на Теголе, который стоял на пороге.

Он улыбнулся.

Она поморщилась.

Из тени вынырнул Урул, старший официант Хальдо, и жестом пригласил Тегола.

Тот подошел так близко, насколько было возможно.

– Хорошо… выглядишь, Урул. Хальдо тут?

Нежелание Урула мыться вошло в легенду. Клиенты делали заказы с завидной краткостью и до конца трапезы редко подзывали Урула, чтобы принес еще вина. Сейчас он стоял прямо перед Теголом, теребя пальцами широкий пояс.

– Хальдо? Нет, слава Страннику. Он на Нижней галерее на Утопалках. Тегол, эти женщины сидят тут все утро! Они меня пугают: так страшно хмурятся…

– Я ими займусь, Урул. – Тегол отважился хлопнуть официанта по мокрому плечу.

– Ты?

– А что? – Тегол поправил простыню, подтянул рукава и пошел между столиками. Остановившись перед тремя женщинами, он поискал взглядом свободный стул, нашел, подтянул к себе и со вздохом сел.

– Что тебе нужно? – спросила бритая.

– Это мне следует спрашивать. Слуга сообщил, что вы утром приходили. Я Тегол Беддикт… который спит у себя на крыше.

Три пары глаз уставились на него.

Смутит и закаленного полководца… а меня? Разве что чуть-чуть.

– Ты?

Тегол сердито посмотрел на лысую.

– Почему мне все задают этот вопрос? Да, я. А вы, рискну предположить по акценту, с островов. Я не знаю никого на островах. Значит, не знаю и вас. Не говоря уж о том, что и не желаю. Знать вас, я имею в виду. Наверное.

Рыжая со стуком поставила бутылку на стол.

– Мы ошиблись.

– Я разочарован.

– Нет, – сказала спутнице лысая. – Это напускное. Нам следовало ожидать некоторой степени… притворства.

– У него штанов нет.

Темноглазая добавила:

– И руки разные.

– Ну, не совсем, – поправил Тегол. – Разные рукава.

– Он мне не нравится. – Темноглазая гордо откинулась на стуле.

– И не нужно, – сказала лысая. – Видит Странник, мы же не собираемся с ним спать?

– Вы меня убиваете.

– Не исключено, – заметила рыжая, неприятно улыбнувшись.

– Спать с ним? На крыше? Ты рехнулась, Шанд.