— Кстати, а сколько тебе? — Киллиан заинтересованно повел бровью. — Насколько мне известно, то заниматься твоим бизнесом в Листерии можно не раньше тридцати.
— Да-да, именно поэтому по официальным документам мне тридцать три, — Хильду совершенно не смутил вопрос Киллиана о ее возрасте — в прагматичной Листерии это вполне этичный вопрос.
— Но… — Киллиан растерялся, потому что Хильда не выглядела на тот возраст, о котором заявляла.
— Но согласно записи в Родовой Книге Дома Милд мне двадцать четыре.
— Серьезно? — Киллиан в изумлении дернул бровью — он редко ошибался с определением возраста, но с Хильдой Милд все оказалось сложно. — Прости, но ты выглядишь… взрослее.
— Чтобы управлять своим Домом, мне пришлось рано повзрослеть. По закону Домом должен управлять мужчина, но отец после себя наследника не оставил, а для меня пару не успел найти или… не хотел, — Хильда усмехнулась. — Но в исключительных случаях во главе Дома может встать и старшая женщина или, как исключение из исключений, достигшая возраста права. В Доме Милд и таковой не оказалось, и это еще одна причина, вынудившая меня принять предложение Верховного Мага — я в одночасье «повзрослела» до нужного возраста как по документам, так и с помощью магии — Глум немного подкорректировал мою внешность. Согласись, несколько лишних лет — не такая уж и большая цена, чтобы не потерять свой Дом и стать его полноправной хозяйкой. Я не понимаю, как Бен обо всем узнал… Рассказать ему никто не мог — всем, кто знал правду, пришлось немного подкорректировать память и «навязать» правильные мысли. Родовая Книга же находится в отцовском кабинете, который всегда закрыт, а единственный ключ всегда при мне… — Хильда задумчиво покачала головой. — Удивительно…
Для Киллиана же в этом не было ничего удивительного — для Бена не существовало преград: ни закрытых дверей, ни закрытых порталов. Отличная, надо сказать, способность для Странника. Правда, из-за этой способности мальчишки они все оказались в западне, из которой Киллиан Джонс все же надеялся выбраться. И возможно, что именно Бен и поможет ему вернуться к своему красивому мальчику, который ждет его в своем Неверлэнде, и по которому Киллиан безумно соскучился… До зубовного скрежета. До ломоты в костях. До хруста в суставах. До невозможности дышать нормально. До зрительных и звуковых галлюцинаций, которые рождают воспоминания. До бесед с этими галлюцинациями. До желания прикоснуться хотя бы к призраку, который появляется с воспоминаниями… Но он лишь стискивает руки, впиваясь ногтями в ладони до боли, чтобы сдержать порыв, чтобы его прикосновения не развеяли хрупкую иллюзорность возможности быть вместе хотя бы так, чтобы его призрачный мальчик не исчез. Но он уйдет. Исчезнет вместе с первыми лучами бирюзового рассвета, чтобы снова появиться в капитанской каюте в дымке серого марева незадолго до «кровавого заката». И Киллиан снова будет рассказывать о том, как прошел еще один день без него, будет смотреть в искрящуюся ребяческим озорством и щемящей нежностью теплую зелень его глаз, потом с трудом отведет взгляд на насмешливо изогнутую дугой левую бровь, на его чуть кривоватую улыбку, на блестящие влагой губы, которые нестерпимо хочется поцеловать, как и ритмичную пульсацию на его шее, с наслаждением всасывая опьяняющий запах слегка загорелой кожи, впитавшей тепло солнца, ароматы леса и свежесть океана… Но нельзя… Нельзя, потому что знает — иллюзия развеется, и останется только… пустота. Звенящая и оглушающая. До зубовного скрежета.
— Все нормально, Киллиан? — Хильда легонько потрясла Киллиана за плечо, возвращая его из плена иллюзорности. — Ты выглядишь… напряженно. Будто увидел призрака или почувствовал что-то необычное.
— Все хорошо… — Киллиан выдохнул свое напряжение и ободрительно пожал тонкую ладонь, вцепившуюся в его руку. Нет, он не видел никаких призраков, но на мгновение ему показалось, что он почувствовал прохладу на своей груди — знакомое ощущение прикосновения тонких пальцев… Питера. Будто он был совсем рядом. Киллиану даже показалось, что он слышит его дыхание… Такое случилось впервые за все время его нахождения в Листерии, и Киллиан расценил это как плохой знак — он определенно начинает сходить с ума… Киллиан решительно встряхнул головой, отгоняя от себя очередное наваждение, и встретился с заинтересованным взглядом Хильды. — Ничего не обычного, — он не собирался делиться с девушкой своими странными ощущениями. — А по поводу Бена… Для него действительно не существует закрытых дверей, — Киллиан усмехнулся, когда Хильда удивленно дернула бровью.
Oh Wonder — Without You
— Понятно… — Хильда покосилась на Бена, потом посмотрела на застывшего Феликса, встретившись с ним взглядом чуть качнула головой, и снова вернулась к своему собеседнику, которому своей болтовней скрашивала застывшее в ожидании начала Церемонии время. — Для всех я была взрослой женщиной, управляющей Домом Милд, а Бен называл меня — моя девочка. Иногда — глупая девчонка… — Хильда тепло улыбнулась парню, стоящему по другую сторону подиума и не сводившему с них глаз. — Я игнорировала его. Он всегда был рядом. Я не разговаривала с ним. Он был моей молчаливой «тенью». Я делала вид, что не замечаю его знаков внимания. Он же был терпелив и ненавязчив. Но даже только лишь своим присутствием рядом он постепенно «связывал» ниточки, лопнувшие в моей груди, «залатывал» мою израненную душу, «вытаскивал» иглы холода из моего почти мертвого сердца, которое потихоньку снова оживало. Он был моей «тихой осадой», и я чувствовала, что сдавалась. Он был для меня пришедшим из чужого Мира мальчиком, который говорил мне о любви — чуждом и опасном для листерийцев чувстве в Мире, где важен только расчет. Любовь делает нас уязвимыми, безрассудными, слабыми. И твою слабость могут использовать против тебя же… Темный Маг забрал у меня Иргуса, и я боялась, что и Бена может постичь такая же участь… Я привязывалась к мальчику все больше. А мне не нужна была никакая любовь, которой я уже принесла жертву, да и своими принципами я не собиралась поступаться, — Хильда обхватила ладонями согнутую в локте руку Киллиана и прильнула к нему так, что он чувствовал ее дыхание, обжигающее плечо даже через камзол… Киллиан закрыл глаза и ему показалось, что это Питер дышит в его плечо. Открыл — нет, это Хильда и ее окутывающий, гипнотизирующий тихий голос, постепенно переходящий в шепот… — В моей спальне все чаще появлялись мужчины, с которыми я спала не по долгу службы, а специально — чтобы отвадить мальчика, чтобы он понял, насколько его выбор неправильный. Бен безропотно уходил к себе, а я, удовлетворив свою и чужую похоть, чувствовала себя… мерзко, но продолжала разрушать его ко мне привязанность. День за днем. Ночь за ночью. Я вынуждала мальчика отказаться от меня, но в то же время мне стало не хватать его общества, его молчания, его присутствия в моей постели — того, как он тихо приходил, укладывался рядом и смотрел на меня своими серыми с ярко-голубым ободком по краю радужки глазами, слушая мою болтовню… мне не хватало его убаюкивающего шепота, его робких поцелуев, невесомых прикосновений. Мне стало не хватать его, но я не подавала вида, продолжая методично вытравливать уже и собственные желания. А Бен терпел мои выходки… И однажды, глядя на спящего рядом мальчика, я поняла, что… влюбилась. И я испугалась этого чувства, Киллиан. Я боялась, что повторится история с Иргусом. Я испугалась настолько, что готова была продать Бена в другой Дом — ни видеть, ни слышать, забыть; но тут появились вы… — Хильда не отводила взгляда от Бена, делясь с Киллианом своими воспоминаниями. — Я бы его отдала и безо всякой платы, но на прощание мне хотелось сделать больно мальчику, чтобы он понял, что мне не нужна его любовь, что ничего не изменится, и насколько я не подхожу ему. А может, я хотела самой себе напомнить о своей сущности, разрушить зародившееся чувство, снова почувствовать себя… мерзко. Поэтому я решила, что ты и станешь той самой «разменной монетой», и устроила целое шоу в гостиной, рассчитывая, что Бен увидит нас… — Хильда поджала губы и покачала головой. — Прости, что выбрала тебя для своего прощального спектакля — я не знала о том, что ты влюблен.
