Все в молчании уставились на искателя приключений.

А искатель приключений содрал с себя шлем и грянул им оземь. Прокричал ясным голосом:

– Возьмите меня, будь вы прокляты!

После этих слов ножны воинов полетели на камень, в рукавицах пластинчатых зардели беснующиеся клинки. Крючковатые пальцы заскрежетали по воздуху, меж ними заполыхал багровый свет. Багровый пламень.

Волной океана накрыли искателя приключений стражи, и пламя ударило в тот же момент с неба в то место, где он стоял, опаляя, сжигая, испепеляя его. Дикий, нечеловеческий вой раздавил площадь.

Хлынула алая река из разорванного тела. Изжарилось свежее мясо. Затлели с приторным запахом кости.

Да вот только почудилось все это ослепленным яростью людям.

Но было уже поздно. На святыне между воинами разразилось побоище безумное, и набрало оно чудовищный размах. Так случается, когда с трех сторон сталкиваются три строя ратников, а с небес на них хлещет жгучий огонь.

…Искатель приключений собрал по частичкам свое тело, сунул торговцу оружием набитый золотом кошель в руки и зарылся в бронь-лезвия-стрелы в тележке. Объяснять большего торговцу не потребовалось, и повозка неспешно закатила к воротам города.

Бой на площади уже стихал, когда на глазах у изумленных стражей ворот искатель приключений воздвигся из горы оружия и мягко спрыгнул на землю. Отмерил торговцу еще монет, а остальные бросил под ноги дозорным, сказав, кивнув головой в сторону площади, что там заслуживают свое бесчестные люди; весь город шумел о бое.

Искатель приключений просто прошел городские ворота, спустился по протоптанной в грязи колее да скрылся за поворотом, только длинные светлые волосы его вспыхнули в последних лучах солнца на память городу о себе.

А еще походка бросившего вызов обществу человека была чересчур легкой.

На самом деле не только походкой и длинными волосами отличался этот искатель приключений от большинства представителей своей профессии: если приглядеться, лицо его было тоньше и острее, фигура изящнее, а руки складывались не совсем так, чтобы ими было удобно, к примеру, метать предметы. Его руки охотнее держали, обнимали бы, несмотря на то, что ни первого, ни второго они не делали уже долгими годами, прожитыми их хозяином под солнцем.

Но стариком назвать этого искателя приключений никто не осмелился бы, ибо в его юности зрелостью даже и не пахло, и только глаза его смотрели на мир мудрее, чем то полагалось для пылких лет. Читался в глазах тот вызов, с которым молодые идут в жизнь, не зная ее хитростей по укрощению таких вот уверенных в себе лиц. Симпатичных уверенных в себе лиц, чтобы быть точнее. Вопреки роду занятий, кожаному доспеху, внушающему уважение мечу в добротных ножнах мост над быстрой синей рекой переходила девушка, вернее, дева из народа почитателей поэзии, лука и стрел. Звали ее Лихт, ибо так она представлялась людям, кто поручал ей работу.

Грязную работу, любую грязную работу.

Вот мост с насыпью и городом остался позади, вместе с мыслями о справедливости, связанными с только что покинутым населенным пунктом. Идя вверх от моста и реки, по извилистой дороге на природную возвышенность уже и прочь от рукотворной, Лихт все больше успокаивалась, зная, что ее сочли мертвой после побоища на площади, и пройдет еще немало времени, прежде чем торговцу оружием и дозорным на воротах поверят. Если вообще поверят, что для власть имущих города будет далеко не самым предпочтительным вариантом. Следовательно, она не слишком часто оглядывалась назад.

Все же Лихт надеялась, что кто-то из капитанов стражи окажется достаточно пытливым и влиятельным человеком, чтобы проверить, не обвели ли их вокруг пальца, потому что тогда урок городу будет преподнесен в полной мере: поползут слухи, что искатель приключений ушел от возмездия. Монеты, которыми Лихт расплатилась с торговцем и просыпала под ноги страже, позаботятся, чтобы хоть кто-нибудь всерьез заинтересовался свидетельствами дозорных и торговца оружием. А эти люди рано или поздно заговорят – нужно только, чтобы их болтовня попала в правильные уши.

Стоило мысленно вернуться к теме возмездия, как та сызнова живо затрепетала в голове Лихт. Но искательница приключений уже смотрела на содеянное ею иначе, чем всего час назад: она восстанавливала перед мысленным взором цепь событий и придавала всему произошедшему совершенно другой смысл. Как почти всегда бывало с нею в таких случаях, она заставила себя признать, что снова зашла непозволительно далеко. Но в то же время поймала себя на мысли, что, приведись ей вернуться в прошлое и предстать перед возможностью переиграть свои действия, то она все равно поступила бы точно так же.

И дело не в гордыне. На ее месте любой достаточно сильный для такого искатель приключений повел бы себя похожим образом. Искатели приключений слишком хорошо помнили времена, когда их еще не воспринимали всерьез, и в их памяти еще не высохла кровь, которой они заставили остальных начать считаться с ними. Знание о тех событиях неустанно передавалось из уст в уста искателями приключений.

И не только ими одними, и не только устно, раз уж об этом речь. Оно записывалось в книги историками и служило предметом неустанного интереса других исследователей, из самых разных областей науки; да и без того оно уже стало достоянием общеизвестной истории, в которую любой образованный и необразованный человек был посвящен.

Зная это, ни один искатель приключений не спускал с рук недостаточно уважительное отношение к себе, и нередко – ценой собственной жизни. Но тем самым он напоминал людям, что искатели приключений в своих делах идут до конца и что однажды соотношение сил может перемениться.

Поэтому, будучи искательницей приключений, Лихт поступила правильно: она предпочла излишнюю жестокость неуместной мягкости. Тем более что в этот раз среди мирных людей пострадавших не оказалось.

А впереди вырастал лес… Большой и мрачный лес, из которого лучи солнца веками не изгоняли влагу и порождаемую ею дымку, как ни старались, ибо даже проникали под покров ветвей и листьев его они с большим трудом.

Последняя петля дороги в гору осталась позади. Стройные ноги зашагали по берущему здесь начало тракту, к деревьям. Тракт этот проходил лес насквозь, множество путников ступало по нему с юга и востока, так как с запада и севера к городу можно было подойти разве что только морем. Или воздухом, кто умел.

Еще в первый раз деве не понравился тяжелый, взбугрившийся земляными складками лес, в который она попала, миновав топкие болота, что граничили с ним на востоке. Войдя тогда под листву, она вдруг поверила людской молве, нет-нет да и упоминающей некое злобное существо, промышляющее здесь после захода солнца. Это существо, как говорили, после своих диких пиршеств бросало изуродованные, обескровленные человеческие тела прямо на тракте, по которому каждый день ходили и проезжали люди.

До собственного знакомства с лесом Лихт не стесняясь насмехалась над подобными речами в кабаках и у костров, чем демонстрировала свое бесстрашие перед столь рисованным пугалом, но и отделяла возможные факты от вымысла в этих историях у себя в уме. Правильно будет сказать, что она не слишком верила людям, однако еще до того, как зашла в лесной сумрак, имела весьма точное представление о том, что в соответствии с их рассказами могло обитать среди покрытых резко пахнущим мхом стволов, мощными корнями высасывающих из почвы влагу, да не справляющихся.

Бесстрашие искательницы приключений редко бывало наигранным, а нервы ее отточились в невообразимых для обычного человека переделках, но ее пробрал озноб, когда две луны назад она ступила под хвою и мясистые листья этого лесного массива. Проснувшись ночью, дева почувствовала, будто бы ее разглядывают, раздумывают, выпускать ли под свет солнечный в грядущий день или оставить в своих покрытых коркой человечьей крови когтях. Когда утром опушка осталась позади, искательница приключений испила из фляги также нуждавшегося в компании после посещения леса крестьянина, чтобы перевести дух.