А в Рай то ему зачем? Законный вопрос, и Сосед ответить не поленился:

- Переворот, Герочка, мы затеяли. Очень превесёлое дельце. Представь: отправилась в Рай толпа человечков-экскурсантов, все сильные и здоровые, а назад вернулись - все в струпьях и кровью заливаются. И поползёт вирус по планете. В миг все от Небес отвернутся. Да ты не нервничай, всех мы убивать не собираемся. Так, пару миллиардов... Тебя же ад после смерти ждёт? Вот за помощь я тебе местечко уютное там организую. Без огня, котлов и чертей с вилами...

И не было у Власова сил отказаться, ведь пытки вечные никому не интересны, да и цели у них отчасти совпадали.

Вновь брякнул звонок. А чего звонят, собственно говоря, ведь ангелы. Могли прямо здесь появиться.

Герман заскочил в ванную комнату, уложил водой волосы и лишь тогда подошёл к двери.

За порогом топталась девчушка лет десяти. Ей бы в песочнице куличики лепить, а она уже ангел. Короткая, видать, жизнь на Земле выдалась.

- Вас ждут. Спускайтесь, - сказала она и побежала по лестнице вверх.

Кто ещё из подъезда удостоился чести быть в первой группе? Может, Петровна с третьего? Она за последних три года двух дочерей и мужа похоронила. А может, Супрыгин с пятого? Тот сам уже лет двадцать живёт. Вся родня в земле, а старика смерть никак не берёт.

Сразу все мысли разлетелись прочь, когда Власов "Небесный" увидел. Стоит прямо напротив подъезда вагончик. Точнее не стоит, а весит в метре над землёй. Весь позолоченный, а большие круглые окна цветными витражами украшены. Соседние вагоны видны, словно сквозь водопад смотришь, размытые и нечёткие, в воздухе растворённые.

Герман вошёл в раскрытые двери. В вагоне было человек сорок. Гомонили, смеялись, а когда дверь за спиной Власова исчезла, именно что не закрылась, а превратилась в часть стены, а поезд дёрнулся и, ускоряясь, поплыл сквозь здание, все мгновенно смолкли.

Власов занял свободное место. Сидение, к слову, оказалось невероятно удобным. Окна, снаружи украшенные витражами, изнутри были полностью прозрачными.

"Небесный" двигался по спирали. Внизу мелькнули парковые аллеи, сменились на Центральный вокзал. Потом под поездом промчались ряды жилых домов и Братская Свято-Николаевская церковь. Вдали замаячила Брестская крепость. Витки у спирали оказались крутыми, "Небесный" стремительно набирал высоту.

- Красиво, - незаметно для себя самого проговорил в голос Власов.

- Да, красиво. Я с такой высоты город ещё никогда не видела, - неожиданно заговорила соседка Германа. - А вы кого в Раю встретить хотите?

Герман оторвался от окна и взглянул на неё. Красивая, а большие глаза наполнены удивлением и восторженностью, как, наверное, и у всех в вагоне.

- Жену и детей хочу увидеть.

Мог ведь и промолчать, но нет, вырвалось.

- А я вот по матери сильно скучаю. Работала, проститься не успела, - продолжала женщина. - А ваши давно там?

- Семь лет. Я их... Они при пожаре погибли.

Да что же это такое творится! Чуть было не сказал, что сам их сжёг.

Власов вновь отвернулся к окну.

- Проститься не успела... - не унималась женщина. - Ведь я с ней последние годы и не разговаривала толком. Всё так, по делу, а как дочь с матерью чтобы поговорить, так - некогда. Всё работа...

- Рай вранья не любит, - рядом с Власовым раздался знакомый голос.

А вот и его владелец. Стоит Сосед, стенку подпирает.

- Здесь нет ангелов. Поезд автоматический или магический, как тебе удобней. Меня не заметят, - сразу успокоил он Германа. - Как я уже сказал, Рай вранья не любит, а мы к нему приближаемся. Вот и потянуло всех каяться и откровенничать, так что со словами будь осторожнее.

Странно себя сейчас чувствовал Власов. Думал, что будет переполнен волнением. Ведь в Рай столько лет стремился, так неистово желал увидеть детей и жену, а тут невообразимое спокойствие и больше ничего.

Герман взглянул на свои ладони, - и даже это его не волнует. Три маленькие родинки на одной и пять на другой. Достаточно свести ладони вместе, так чтобы один рисунок получился, - и помчится вирус по поезду, не остановишь. Дьявольское оружие...

- Что такое? Неужели сомнения закрались? - оскалился Сосед.

Как хорошо что его сейчас никто не видит. Зубы гнилые, язык красный и в язвах, а глаза мрачные, словно бездна.

- Сомнения - дурная вещь. Они любого могут сломить. Давай я тебя от них избавлю.

И тут на Власова навалился ужас. В нос ударил запах жжёной кожи и жареного мяса. Перед глазами стала жена. Вся в огне, вопит неистово. Она падает на колени, заваливается набок и начинает кататься по полу, пытаясь затушить пламя. Ногами цепляет детскую люльку и раскачивает её. Та тоже полыхает. Меж тонких деревянных прутьев пролезает детская ручонка. Дёргается, бьётся и чернеет.

Пламя, жаркое и жадное, перебрасывается на самого Власова. Мгновенно всё теряет смысл: ад, Рай, боль жены, муки детей. Хочется лишь только, чтобы своя боль прекратилась. Чтобы всё прекратилось!

Навязчивое видение исчезло так же резко как и появилось, и вновь Герман оказался в "Небесном". А перед его лицом - злобная морда Соседа.

- Ты хочешь такую вечность? Они горят - ты горишь, они горят - ты горишь, они горят - ты горишь... И так вечно. Ты понимаешь, что такое - вечно?!

- Не хочу, - прошептал Власов.

- Вы что-то сказали? - спросила женщина.

Демона рядом уже не было.

И тут громко зазвучали колокола, звонко запел хор певчих, да так что сразу все страхи схлынули, словно и не был Герман только что в кошмаре.

- Ой, смотрите! Смотрите! - встрепенулась женщина. - Мы уже на месте.

Поезд медленно прошёл через ворота и поплыл над усыпанным ромашками полем. За ним ближе к горизонту высились стройные берёзы, а по небу кружили журавли.

"Небесный" остановился, и тут же стена разошлась, выпуская людей на волю.

- Вот мы и прибыли, - пробормотал Власов и спешно двинулся к выходу.

Сделал шаг из поезда, - а перед ним цветастое поле, аж в глазах зарябило, вдали лес, в лицо дует прохладный свежий ветерок. Словно попал в детство, яркое и беспечное.

Власов набрал полные лёгкие воздуха и выдохнул. Нет, не бывает таким чистым и прозрачным воздух на Земле.

Он повернул голову влево, потом - вправо. "Небесный" тянулся от горизонта до горизонта, а вдоль него неуверенно топтались люди. Тысячи, сотни тысяч людей.

- Боже, какое небо! - рядом с Власовым восторженно воскликнул мужчина. - Вы посмотрите, сколько звёзд!

Он сделал шаг вперёд и исчез.

Герман задрал голову. Небо и впрямь невероятно красивое. Ярко-голубое, бездонное, с редкими взъерошенными облаками, но ни единой звезды не видно, даже Солнца нет.

Власов развернулся, и в тот же миг все люди и "Небесный" исчезли, а он сам уткнулся в калитку.

От калитки к дому через яблоневый сад вилась утоптанная дорожка, а за домом слышался детский смех.

Они здесь. Это же ведь мальчики смеются!

Герман толкнул калитку, но та не поддалась.

- Тебе нельзя сюда, - прозвучал до боли знакомый голос, и из-за деревьев на дорожку вышла Юля. - Здравствую, Герман.

Голубое платье развивалось на лёгком ветерке, золотые кудри спадали на плечи, а "целованное солнцем" лицо светилось широкой улыбкой. Герман уже начал забывать, какой она была красивой.

- Здравствуй, Юль.

- Мне говорили, что ты должен прийти.

Власов протянул руку, но дальше калитки она не прошла, упёрлась в невидимый барьер. А как хотелось коснуться её, обнять, поцеловать... Но Рай оказался с хитринкой.

Герман опустил руки.

- Я рад тебя видеть, - тихо проговорил он. - Как вы тут?

- Здесь спокойно и хорошо.

- Я хотел попросить прощения, - осунулся Герман. - Но я не уверен, что имею на него право.

- Эх, Власов, каким был таким и остался, - мягко сказала Юля. - Я не виню тебя. Всё что происходит на Земле - это жизнь. Рождение, радость, горе, слёзы, смех и даже смерть - это всё жизнь. А как можно кого-то винить за жизнь?