Зажав микрофон телефона ладонью, Горчаков облегчённо выдохнул "фууух!" и продолжил:

-- Да, понимаю, Олег Андреевич. Ну, пусть так, мы своё дело сделали.

-- Сделали - не сделали не нам решать, так что ага. Ладно, благодарю за работу, майор. Всё, конец связи, надо будет, позвоню, по пустякам не беспокой.

-- Так точно, товарищ ге...

Анатолий недоговорил, генерал повесил трубку.

Странное чувство овладело Горчаковым. "Вот чертовщина!"-- вертелась в голове единственная фраза. В такие моменты он ненавидел себя из-за почти не контролируемых стремлений подмазаться к генералу, как бы выслужится перед ним, хотя никто его к этому не принуждал, да и практического смысла не было никакого. К тому же подобное выслуживание выглядело ещё и неуместным, а чувство вины за льстивое, как ему казалось, отношение к начальству не отпускало Горчакова, с тех самых пор, как он стал майором и начал осваивать должность следователя и оперативника в одном лице, пытаясь получить продвижение по службе. Негативное ощущение от разговора нивелировалось разве только тем, что эта дурацкая тема наконец-то закрыта.

С этими мыслями майор Горчаков присел в кресло и развернул перед собой кипу бумаг, пытаясь сосредоточиться на насущных служебных задачах.

Конец рабочего дня не предвещал ничего неожиданного и Анатолий, доделав работу даже раньше обычного, направился домой, но по пути к выходу, к нему пришла мысль, которую тут же осуществил -- набрав номер на мобильном, он остановился в середине коридора.

-- Алло, Юля, здравствуй, это майор Горчаков беспокоит, там лейтенант Ницман на месте ещё? Ага, хорошо, подойду сейчас.

Майор спрятал телефон и направился отдел Информационной безопасности. Дойдя до этажа и поздоровавшись со старшим лейтенантом, Горчаков отвёл его в оранжерею рядом с окном, где они имели возможность побеседовать вдалеке от коллег.

-- Вот такие мысли, товарищ старший лейтенант. -- поведал он свои недавние догадки Ницману -- Что скажешь, возможно ли такое?

-- Да, в принципе... -- лейтенант замялся и пожал плечами -- Почему бы и нет? Но зачем, и кому? Вот вопрос. Кому потребовалось писать коды и шифр внутри самой программы, что бы передать её... третьему лицу? Не проще это сделать по любой зашифрованной сети, через ТОР там, например, Телеграм, да что угодно. Я ещё понимаю, тот случай с Майкрософтом, но там корпоративный шпионаж, надо было вынести информацию из пункта А в пункт Б, и это стало возможно только таким способом -- через коды в самой программе. А здесь то что?

-- Да, Затейкин, ты прав пожалуй.

-- Да хотя... Анатолий Юрьевич, и ваша версия с наскальными скрытыми рисунками.

-- Что, есть слабые места?

-- Ну, тут дело не в самом принципе, который вполне может быть рабочим, а именно, целеполагании -- зачем, кому? Ну кому понадобится писать инфу на мраморе Роснефти, когда её можно так же преспокойно слить через интернет?

-- А это уж не тебе думать, старлей. Ты лучше скажи, а можно ли вычленить из этой НьюВижн эти коды как-нибудь, а?

-- Можно. Но не мне, и не сейчас. Программа на серверах, это серьёзная системная работа, в перерывчиках от основной её не сделаешь. В общем, для таких дел официальные санкции нужны и соответствующие ресурсы, подключение людей из Научно-технической службы.

-- Понятно. Ладно, я ж не сейчас, я просто спросил, о возможности. Да и не надо оно вроде как уже, Ватутич отбой дал. Ладно, лейтенант, удачных взломов почт тебе на сегодня. -- пошутил Горчаков и пожал Ницману руку.

-- Обижаете, товарищ следователь, почты это мелковато, вот сегодня экстремистов в паблике ВК вычислили, хотя так шифровались, заразы! -- то ли всерьёз, то ли в шутку сказал старший лейтенант и протянул майору руку.

-- Ну поздравляю! Растёшь, Затейкин. Всё, бывай.

Горчаков улыбнулся и вышел в коридор.

Всю следующую неделю Анатолий не вылезал из офисов Югинвеста, собирая информацию для расследования. Не успел он передать дело в суд, как пришли новые материалы по Энерготранзиту -- возможные махинации с получением тендеров, вывод средств в оффшоры... впрочем, ничего нового. На майора навалилась скука, когда он видел подобные дела -- это значит, работа будет медленной, крайне формальной, многобумажной и разъездной, к тому же придётся наверняка "клеить" дело, то есть, прогонять материалы через свою систему линз и фильтров, чтобы предать делу нужный оборот. А какой оборот "нужный", Горчаков и и сам догадался уже по фамилиям, направившим материалы и санкционировавшим обыски. Дело тут конечно, не в распилах и откатах, этим не удивишь, да и у кого их нет, это как обычно, только формальный предлог. А вот, финансирование с этих денег "нежелательных организаций", это уже серьёзный повод, хотя дело надо выстроить так, что бы пошло оно именно "по коррупции". Анатолий сел, разложил бумаги, почитал беглым взглядом, быстро собрался и отправился на встречу.

 После планового отчёта, Горчаков вновь направился на Лубянку дополнить материалами контрольный протокол. Проходя к площади он увидел человека в гражданском, быстро направляющегося к нему.

-- Баа, какие люди! -- восторженно прокричал человек.

-- Не сразу тебя приметил, солнце слепит. -- сказал Горчаков протягивая руку. -- Приветствую, капитан.

-- Привет-привет, Толя, что-то не виделись давно, а? -- сказал капитан Алексеенко как обычно весело-утрированно, тряся руку Анатолия.

-- Да какой там видится, Югинвест закончил, теперь из Энерготранзита не вылезаю.

-- Это заметно по твоей довольной, в кавычках, физиономии. Знаешь, я вот по выражению твоего лица, уже могу определить, что это за дело. Хочешь, угадаю, м?

-- Гриша, перестань. -- поморщился Анатолий.

-- Мм, это "дело о коррупции", а на самом деле, кто-то с кем-то не поделился? Или кто-то сотрудничать стал "не с теми"? -- хитро сказал капитан.

-- Не с теми, не с теми, ты как всегда прав... Что стоим то, ты то куда шёл?

-- К машине. Я уже всё, решил в "АртБардо" прокатится, меня сегодня там угощают.

-- Да тебя всегда и везде угощают.

-- Слушай, поехали отдохнём, потрындим, ты же уже закончил на сегодня?

-- Ох... ну не совсем вроде как.

-- Да ладно, не охай, на часок, тут рядом, потом всё равно гостей женского пола каких-нибудь приведут, буду куролесить.

-- Ты это, смотри, аккуратнее там куролесь... ладно, поехали.

-- Да ты поучи меня, поучи. Лец гоу к машине.

Через полчаса майор и капитан сидели в уютных креслах внутри полузатемнённого помещения с изящными барельефами на стенах.

-- У них отличный глинтвейн, давай по бокальчику! -- сказал капитан.

-- Нет-нет, никакого алкоголя сегодня. Я лучше перекушу и чай.

-- Как хочешь. А событий тут масса была, пока не виделись.

И Алексеенко принялся сплетничать в свойственной себе самодовольной манере, буквально обо всём, что попадалось ему за это время на глаза или в чём принимал участие. Разговор его начинался как маленький ручеёк, состоящий из простых, бытовых, случаев, постепенно перетекающий в бурную реку пёстрых событий. Словесный поток от капитана всегда представлял из себя целый сериал, в котором сам капитан играл роль главного героя, а также попутно магнита для слухов и сплетен. То он защищает бомжа от местной гопоты у себя ночью во дворе, то он спорит с генералом, а то и самим Умаровым. То он на спаринге уложил противника одним лоу-киком в бедро, то его милостиво пригласили быть "куратором" в бизнес-споре одних "уважаемых людей", конечно же, после того, как последние прониклись его достижениями, то на него запала дочка очередного главы госкомпании, и так далее. А ещё, это постоянные внутрислужебные слухи, про то, что какой-то майор МВД кого-то сдал, то планируется сокращение такого то отдела, то дела по госзаказам теперь будут лично просматриваться генералом службы экономической безопасности, то, оказывается, директор ФСБ теперь в ссоре с главой МВД, и о боже-боже, что будет! Причём не совсем понятно, откуда Алексеенко получал информацию, но было ясно, что большая часть её не имела никаких значимых последствий, а посему, представляла интерес разве что, как исторические внутреслужебные байки, к которым, впрочем, Горчаков также был неравнодушен. По крайней мере, они были ему приятны как минимум эстетически -- в них чувствовалась атмосфера жизни большого, скрытого от большинства муравейника, движения и векторы мыслей, надежд и страхов его рабочих особей. Кроме того, рассказы капитана, действовали на майора, как гипноз -- как только он начинал травить свои байки, причём таким уникальным "кричащим шёпотом", у Горчакова словно начинался транс, он погружался в весьма приятное состояние и мог слушать не перебивая, часами. Майор и сам не знал, в чём причина того, что он терпит и даже кайфует от приседаний на уши капитана, но это был единственный человек, которому разрешалось подобное.