— С вами всё в порядке, госпожа?

Та растерянно обернулась к ней, неопределённо качнув узкими плечами.

— Мною владеет беспокойство из-за Османа. Ещё чувствую слабость и тошноту…

— Позволите вызвать лекаршу? Упаси Аллах, с вашим ребёнком что-то неладное…

Севен Султан, испуганно задумавшись об этом, позволительно кивнула светловолосой головой. Она очень хотела родить этого ребёнка и не намерена была терять его.

Назлы-хатун, поклонившись, отправилась за лекаршей, столкнувшись в дверях с Нурбахар Султан. Явно утомлённая долгой дорогой, она устало улыбнулась дочери.

Севен Султан, взволновавшись, радостно ей улыбнулась, поднявшись с ложа в ночном облачении. Женщины тепло обнялись.

— Наконец-то, Валиде! Я так переживала…

Нурбахар Султан, нежно улыбаясь, поцеловала дочь в лоб, замечая её бледность и заметную худобу. Они, держась за руки, вместе опустились на край ложа.

— Рассказывайте. Как Амасья? Надеюсь, никто не узнал вас?

Нурбахар Султан вздохнула, отрицательно покачав светловолосой головой.

— Амасья… — задумчиво произнесла она. — Что с ней станется? Мои Селим и Коркут лежат, мёртвые, в могилах.

Севен Султан, помрачнев от упоминания казнённых брата и племянника, крепче сжала материнскую руку.

— Я стояла у могил, когда подошли Дэфне Султан и Айше Султан.

— Дэфне Султан? — изумлённо-испуганно переспросила Севен. — Она узнала вас?

— Узнала… Но она не выдала моей тайны. Пригласила во дворец и выдала меня за простую калфу. Хорошая женщина. Кажется, первая из жён-султанш, которая не отягощена жаждой власти. Хотя, из-за этого она и несчастна.

— А что за Айше Султан?

— Кажется, дочь покойного Шехзаде Баязида, сына Валиде Хюррем Султан.

Севен Султан понимающе качнула светловолосой головой. Вглядевшись в бледное и осунувшееся лицо дочери, Нурбахар Султан беспокойно нахмурилась.

— Отчего ты такая бледная? Нездоровится?

— Беспокоюсь за Османа, да и что-то неважно себя чувствую, — призналась та, взглянув на мать голубыми глазами. — Я велела привести лекаршу. Упаси Аллах, с ребёнком что-то.

— Верное решение.

Вскоре лекарша явилась вместе с Назлы-хатун. Пока она осматривала Севен Султан, Нурбахар Султан с Назлы-хатун отошли в сторону, дабы не мешать.

Закончив, лекарша покачала головой, будто сетуя на что-то. Севен Султан и Нурбахар Султан настороженно переглянулись.

— Из-за волнения и плохого аппетита у вас ухудшилось течение беременности, госпожа, — заговорила лекарша. — На ранних сроках это может обратиться потерей ребёнка, но вам это пока не грозит. Побольше ешьте, отдыхайте и меньше волнуйтесь. Всё наладится.

— Хорошо, — пролепетала та, с улыбкой взглянув на мать, что облегчённо улыбнулась.

Вечер.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.

В небывалом доселе негодовании Гюльхан Султан расхаживала по своей опочивальне, заламывая руки от волнения. Её длинные рыжие волосы переливались в свете зажжённых свеч, когда она двигалась, а подол её красного платья непрестанно шуршал.

Зеррин Султан, сидя на тахте, пока Билгелик-хатун перед сном расчёсывала её волосы, испуганно смотрела на свою маму.

— Мама?

Гюльхан Султан, раздражённо взглянув на неё, коротко поцеловала дочь в лоб и повернулась к Билгелик-хатун.

— Билгелик, уведи Зеррин в её комнату. Уже поздно.

Та, поклонившись, спешно увела девочку из опочивальни во внутреннюю комнату.

Джихан-калфа, вошедшая в покои, осторожно взглянула на взволнованную госпожу, кланяясь при этом. Гюльхан Султан, наконец, замерев, напряжённо взглянула на неё своими синими глазами.

— Что сказала лекарша? Она врёт?

— К сожалению, нет, — выдохнула Джихан-калфа. — Айсан-хатун беременна.

Гневный возглас огласил опочивальню и, прикрыв веки, Гюльхан Султан в крайней степени раздражения обхватила руками пульсирующие от нервов виски.

— Не может быть!

Джихан-калфа, опустив взгляд, угрюмо молчала, боясь попасть под “горячую руку”.

— Это ты недоглядела! — исступлённо прошипела рыжеволосая госпожа, обвиняюще смотря на калфу. — И что нам теперь делать?

Не дождавшись ответа, Гюльхан Султан замерла от своей неожиданной мысли. Взглянув на насторожившуюся калфу, она мрачно ухмыльнулась.

— Отрави её!

Джихан-калфа, поймав тяжёлый взгляд своей госпожи, отрицательно покачала головой.

— Простите, госпожа, но я не стану этого делать. На мне грех от убийства Шехзаде Ахмеда. Я не вынесу ещё одной смерти на своих плечах… Да и Шехзаде Сулейман, вернувшись из военного похода, придёт в ярость. Вам ничего не станется, а меня казнят.

— Ты смеешь перечить мне, Джихан? — надменно-возмущённо произнесла Гюльхан Султан. — Учти, что если не повинуешься, то я лишу тебя твоей должности и даже жизни, потому как ты знаешь слишком много моих тайн.

— Раз вам так угодно, госпожа, лишайте! — твёрдо ответила та. — Убивать я больше не буду.

Отступив от своей затеи, Гюльхан Султан тяжело вздохнула, качая рыжеволосой головой. Она не знала, что ей делать. Впервые в своей жизни она была растеряна и сбита с толку.

— Аллах, дай мне терпения… — прошептала она, устало опускаясь на тахту. — Принеси какой-нибудь успокаивающий отвар. Голова разболелась…

Проводив ушедшую калфу взглядом, Гюльхан Султан раздражённо сжала пальцами пульсирующие виски, пытаясь хоть как-то унять головную боль.

Стамбул. Дворец Хюррем Султан.

Вернувшись из хамама, Хюррем Султан в шёлковом халате и с распущенными волосами устало опустилась на тахту. Взяв гребень, Саасхан-калфа осторожно расчёсывала её длинные тёмно-каштановые волосы.

— Султанша, пока вы были в Топ Капы, приезжала Гевхерхан Султан, — проговорила калфа, не отрываясь от работы.

Хюррем Султан раздражённо выдохнула от её слов. Старшая сестра упрямо не желала отпускать её и предпринимала попытку за попыткой наладить между ними отношения.

— Что ей было нужно?

— Она просила передать вам, что вечером следующего дня приглашает вас в свой дворец на вечернюю трапезу.

Очевидно, она желала поговорить. Но, Хюррем казалось, что им не о чем разговаривать. Снова бередить едва зажившие раны воспоминаниями о матери и сестре Айше? Спорить об отношениях с Альказом? Ей это было ни к чему…

Побеспокоив их, в покои вошла служанка, которая, поклонившись, передала госпоже небольшое потрёпанное письмо.

Хюррем Султан, беря его и разворачивая, нахмурилась в непонимании.

— От кого оно?

— Гонец сообщил, что из военного лагеря. Передано тайно.

Хюррем Султан ощутила, как волнительно затрепетало сердце в её груди. Альказ. Но спустя мгновение она помрачнела. Вдруг, оно от Ферхата-паши? Надеясь, что это всё же Альказ, она принялась читать.

“Хюррем Султан,

Простите мне мою очередную дерзость, но я не могу не написать вам, находясь так далеко от вас. Каждый миг наполнен воспоминаниями о вас и о ваших глазах, обвиняющих меня в смерти Айше Султан. И, если это расплата за мою любовь к вам, то я согласен все отведённые мне годы считать, что я действительно виновен”.

Вздохнув с облегчением, Хюррем Султан ещё несколько раз прочитала написанное, пытаясь представить, как Альказ Бей писал его в далёком военном лагере, не боясь ни того, что письмо перехватят, ни своей участи, если бы его всё же перехватили. Сложив письмо, Хюррем Султан с неохотой передала его Саасхан-калфе.

— Сожги.

После, сидя на тахте и терпя расчёсывание волос, Хюррем Султан тоскливо наблюдала за тем, как письмо быстро сгорало в пламени камина, превращаясь в пепел.

Греция, остров Скирос.

В ночи, накрывшей маленький греческий остров своей тьмой, всё затихло в ожидании приближающейся бури. Чернильно-чёрные морские волны с рёвом ударялись о песчаный берег, после уползая обратно в бушующее море. Тяжёлые тучи закрыли собой и мерцающие звёзды, и полную луну. Пронзая тёмное небо, мимолётно вспыхивала зигзагообразная молния, сверкающая ледяным голубым светом, а грозные раскаты подступающего грома вторили ей.