“Повелитель,

Как вы и просили, сообщаю вам о том, что благополучно добрался до Амасьи. Как оказалось, Дэфне Султан серьёзно больна и даже ваш личный лекарь не смог ей помочь.

Во след плохим новостям обрадую вас хорошими новостями. Моя фаворитка, Филиз Султан, родила близнецов, которых я не посмел нарекать именами, потому как пожелал, чтобы это сделали вы.

Прошу, приезжайте. Ради Дэфне Султан и ради своих новорождённых внуков.

С почтением, Шехзаде Баязид Хазретлери”.

Эсен Султан, проницательно заметив возникшую напряжённость мужа, беспокойно нахмурилась.

— Что такое?

— Шехзаде Баязид сообщает, что Дэфне Султан серьёзно больна.

— Да пошлёт Всевышний ей долгих лет, — прошептала Эсен.

— Также его фаворитка родила близнецов, и Баязид просит приехать, чтобы навестить Дэфне Султан и наречь детей именами.

— Уместно ли это? — осторожно спросила Эсен. — Грядёт свадьба Гюльрух Султан. Да и неопределённость в совете из-за внезапной смерти Ферхата-паши…

— Разумеется, уместно, — отрезал Орхан, и султанша сникла из-за его неожиданного тона и твёрдого взгляда. — Я намерен отправиться в Амасью, если в этом возникла необходимость. Ты будешь сопровождать меня.

— Но, как же…

— Не беспокойся. Ускорь свадебные подготовки. Сыграем свадьбу Гюльрух на днях. Оставишь Зейнар-калфу исполнять твои обязанности, а шехзаде Мехмета возьмёшь с собой. Это ненадолго.

Эсен Султан, с трудом поборов свои растерянность и недовольство, покорно кивнула темноволосой головой.

Топ Капы. Гарем.

Облачённая в дорожное одеяние из тёмно-коричневой парчи, Фатьма Султан проходила мимо распахнутых дверей султанского гарема в сопровождении своей Гюлезар-калфы, служанок и слуг, несущих её вещи в сундуках, когда столкнулась с Эсен Султан, возвращающейся из султанских покоев к себе.

Эсен Султан, поклонившись, неизменно вежливо улыбнулась недовольной Фатьме Султан, чьи чёрные глаза прожигали её с непривычной озлобленностью.

— В добрый путь, султанша. Пусть Аллах дарует крепкое здоровье вам и вашему сыну.

— Горда собой, наверное? — горько усмехнулась Фатьма Султан. — Не думай, что я пропадаю навсегда. Как только мой сын поправится, я вернусь.

— С нетерпением буду ждать этого дня.

Снова поклонившись, Эсен Султан обошла пышущую злобой Фатьму Султан и скрылась в коридоре.

Топ Капы. Покои Гюльрух Султан.

Свадебные подготовки рождали в Гюльрух Султан тоску и раздражение. Бесконечные примерки платьев, выбор украшений и прочее она выносила с трудом.

Она чувствовала себя пойманной в золотую клетку птицей, которая рвалась на свободу, но была не в силах что-либо изменить. Благородное происхождение, золото, роскошные платья и украшения — всё это, ранее приносившее ей радость, теперь приносило только печаль.

Стоя в мрачной задумчивости на своей маленькой террасе, Гюльрух наблюдала за тем, как во дворцовом саду хмурая Фатьма Султан села в ожидающую её карету, которая вскоре тронулась и исчезла из виду.

Её потревожила Зейнар-калфа, вошедшая на террасу.

— Султанша.

— В чём дело? — сухо спросила Гюльрух, не оборачиваясь.

— Эсен Султан велела передать вам, что по приказу повелителя она вынуждена ускорить свадебные подготовки. Свадьба переносится и произойдёт уже через три дня.

Гюльрух ошеломлённо выдохнула, сначала растерялась, а после горько покачала рыжеволосой головой.

— Оставь меня.

Зейнар-калфа, поклонившись, ушла. Гюльрух, отойдя от мраморных перил, медленно вернулась в свои покои и растерянно огляделась. Она думала, что за предстоящие несколько недель, отведённые на свадебные подготовки, успеет смириться со своей судьбой. Но, три дня…

Поразмыслив, Гюльрух пришла к выводу, что это вмешалась Эсен, которая желала поскорее от неё избавиться, а потому приблизила день свадьбы.

Возгоревшись огнём негодования, Гюльрух Султан покинула свои покои, и, войдя в покои Эсен, увидела, что та снимает со своей шеи тяжёлое ожерелье, сидя на тахте.

Подняв к ней свои серо-голубые глаза, Эсен Султан встала с тахты, поклонилась и приветственно кивнула темноволосой головой. Зейнар-калфа, находящаяся в покоях, отошла в сторону, а Бирсен-хатун, взяв на руки шехзаде Мехмета, ушла во внутреннюю комнату.

— Гюльрух Султан. Чем обязана?

— Зачем ты это делаешь? — негодующе процедила та. Её чёрные глаза были полны злобы и явного непонимания.

Эсен Султан, устало вздохнув, переглянулась с Зейнар-калфой, которая, поклонившись, вышла из опочивальни, оставив женщин наедине.

— О чём вы говорите, султанша?

— Хочешь поскорее выдать меня замуж, чтобы я покинула Топ Капы? — продолжала Гюльрух, приблизившись к напряжённой Эсен. — Ты здесь станешь полновластной хозяйкой, не так ли? Единственной султаншей, управляющей гарема и законной женой султана.

— Не я, а повелитель приказал ускорить свадебные подготовки, — отчеканила Эсен.

— Да всем уже известно, что не он, а ты правишь в этом дворце!

— Повелителю вы не можете выказать своё негодование, потому и явились ко мне. Знаете, что мне можно всё это высказать, не так ли? Если честно, вы и ваша судьба меня нисколько не интересуют. Выйдете вы замуж или нет, покинете Топ Капы или нет. У меня есть заботы и поважнее. Не думайте, что вы представляете для меня проблему, султанша.

— Ты рассуждаешь так, будто сама представляешь какую-то ценность, — горько усмехнулась Гюльрух. — Жаль, что многие жёны султана забывают своё прошлое. Титул госпожи, управляющей гарема, законной жены — всё ненастоящее. Не принадлежит тебе, как султаншам по крови, потому повелитель и может лишить тебя всего этого в одно мгновение. Ты забыла, но все остальные помнят. Ты — простая греческая рабыня. Артемисия. Дочь рыбака.

Эсен Султан не смогла остаться невозмутимой, и, тяжело задышав, ожесточилась лицом. Её серо-голубые глаза вспыхнули ответным негодованием.

— Моё имя — Эсен, султанша. Хасеки Эсен Султан. Если вы помните моё прошлое, то запомните и моё настоящее. Греческой рабыни Артемисии больше нет. Есть лишь я, Эсен.

— Ты права, — насмешливо протянула Гюльрух. — Всё, что у тебя есть — ты сама, Эсен. Кажется, ты решила идти путём Сейхан Султан, которая когда-то вознамерилась унизить всю османскую династию своими оскорблениями и глупыми рабскими амбициями. Пусть её нелёгкая судьба станет тебе уроком.

— Я нисколько не хочу вас задеть, султанша, но я иду своим путём. Всё, что я имею, даровал мне повелитель. Даровал потому, что у меня, кроме себя самой, есть ещё кое-что важное. Любовь. Я люблю повелителя, как и он любит меня. Мой путь — любовь.

Гюльрух рассмеялась так издевательски, что Эсен непроизвольно смутилась и порозовела.

— У рабынь не бывает любви. Только надежды и мечты, которые они путают с любовью, зная, что исполнить их может только повелитель. Ты — одна из них. Никого не интересуют твои чувства, кроме тебя самой. Единственная твоя обязанность — служить монаршей семье. Жаль, ты её не выполняешь. Рано или поздно, будь уверена, повелитель отвернётся от тебя также, как отвернулся от своих первых жён. И у тебя ничего не останется. Не останется твоей любви, на которую ты так надеешься. Когда тот день настанет, что ты сделаешь, Эсен?

— Вы путаете меня с первыми жёнами нашего повелителя, — сглотнув слёзы обиды, процедила Эсен. В её голосе уверенность странным образом перемежалась с некоторой долей сомнений. — Тот день не настанет. Я не допущу этого.

— Неважно, кто ты и насколько ты сильна, — выдохнула Гюльрух, став необычайно серьёзной. — Однажды случится то, что не в твоей власти. То, что нельзя предотвратить или предвидеть. И, когда султан остынет и забудет тебя, ты ничего не сможешь сделать. Ни Селин, молча стерпевшая предательство и боль, ни Гюльхан, пытавшаяся бороться и не сдаваться, ни Дэфне, самоотверженно и преданно любившая… Они не смогли что-либо изменить. И ты не сможешь, Эсен.

Ухмыльнувшись над растерянным выражением лица Эсен, Гюльрух Султан развернулась и ушла. Эсен, тяжело нахмурившись, мрачно взглянула ей в след. Что, если эти пророческие слова в будущем станут правдой?