— Тебе ли указывать мне, что делать? Я так решила и, заметь, я имею полномочия распоряжаться всеми покоями в этом дворце. Как и тобой, Гюльхан.

— Распоряжаться мной? — возмущенно переспросила Гюльхан, вскинув рыжие брови.

— Ты, верно, позабыла о своем происхождении. Я тебе напомню. Ты — рабыня, которая сама даже себе не принадлежит, что уж говорить о покоях в самом Топ Капы. Предупреждаю, Гюльхан, что не стоит противиться мне, иначе…

— Иначе что, госпожа?

— Я уничтожу тебя, — с нескрываемой жестокостью процедила Шах, испепеляя женщину гневным взором карих глаз. — Думаешь, стала Султаншей с рождением сына и равна мне? Никто из женщин в этом дворце, в этом городе и в этой империи на данный момент не может меня превозмочь по власти и влиянию! Лучше тебе не становиться моим врагом, иначе как и Сейхан с Нурбахар оставишь детей сиротами.

— Вы мне угрожаете? Не думаете, что если эти слова услышит Повелитель, то…

— Но он не слышит. Здесь только ты и я. Хочешь эту должность? Знай, что пока я жива, ты никогда ее не получишь!

Гюльхан, нагло усмехнувшись, приблизила свое лицо к лицу госпожи и ее пронизанный ненавистью голос раздался в покоях, пробежавшись пугающим эхом.

— Значит, вам придется умереть!

Поклонившись, Гюльхан спешно обошла негодующую Султаншу и покинула покои.

Фериде-калфа, вышедшая в комнату, осторожно и испуганно смотрит на застывшую на месте госпожу.

— Госпожа, как же она смеет..?

— Гюльхан настолько глупа и недальновидна, что смеет бросать мне вызов, — смотря перед собой, жестко проговорила та. — Она даже не догадывается, сколько за двадцать лет ссылки я накопила в себе жажды отмщения. Не знает, какой жестокостью обросло мое сердце, как ожесточился мой нрав и, самое главное, какая жажда мною овладела…

— Жажда..? — испуганно переспросила калфа.

Шах обернулась к калфе и та содрогнулась от силы злости в глазах госпожи.

— Жажда, наконец, возыметь то, что я заслужила! Мне нужно это! Нужна власть. И я никому не позволю забрать ее из моих рук, едва она попала в них.

— Аллах сохрани нас… Что вы намерены делать, госпожа?

— Гюльхан уверена в том, что кроме нее Орхан не желает ни одну женщину. Я пошатну эту ее уверенность и так сильно, что она падет к самому дну со своего выдуманного трона, откуда и выползла! Фериде, немедленно закупи новых девушек в гарем. Я покажу всем, кто действительно способен править гаремом и этим дворцом!

Гарем.

Облаченная в голубое дорожное одеяние, светловолосая Севен, сопровождаемая служанкой Назлы-хатун и слугами, несущими за госпожой ее вещи, проходила мимо распахнутых дверей гарема, как, волнительно вздрогнув, увидела идущих ей навстречу Хюмашах Султан и Султанзаде Османа, который, заметив Севен, встрепенулся и не смог подавить улыбку.

Хюмашах была привычно облачена в темное платье, тем самым показывающая свой нескончаемый траур по умершему любимому мужу Ахмеду-паше, который покинул ее четыре года назад.

Севен, будучи не в силах оторвать взгляд от Османа, почувствовала, что краснеет и что ее сердце неистово трепещет в груди.

Но она мрачнеет, вспомнив о том, что вскоре выйдет замуж.

Осман это замечает и непонимающе хмурится.

— Султанша, — кланяется она, улыбаясь тете. — Султанзаде.

Хюмашах, разумеется, замечает странные взгляды сына и Султанши, а после поджимает губы.

— Севен? Ты куда-то уезжаешь?

— Да, Султанша. В Амасью.

— Амасью? — изумленно переспросила русоволосая Хюмашах. — Дай Аллах, к добру…

Бросив последний взгляд на Османа, Севен увидела в его серых глаза понимание и теплоту.

— С вашего позволения, Султанша, я пойду. Карета уже ждет.

— Легкого вам пути, Султанша, — проговорил Осман, смотря ей в след.

Смущенно опустив голову, Севен проходит мимо, едва заметно дотронувшись до его руки.

Осман, подавив улыбку, переглянулся с Назлы-хатун, идущей следом за Султаншей и незаметно передал ей небольшое послание, а после отправился следом за матерью, напоследок обернувшись в след удаляющейся светловолосой девушке.

Покои управительницы.

Восседающая на тахте Шах внимательно изучает предложенные Зейнар и Фахрие, стоящими рядом, документы и учетные книги.

Фахрие передает госпоже новые документы, когда те она отложила в сторону.

Шах, пробежавшись по бумаге взглядом, возмущенно вспыхивает.

— Аллах сохрани, Фахрие, что это за цифры? Зачем понадобилось столько тратить?

— Повелитель приказал мне начать подготовки к свадьбам Эдже Султан и Севен Султан. Эти расходы — примерный список затрат на торжества.

Шах, изумившись, довольно переглянулась с Фериде-калфой, сидящей рядом с ней.

— Значит, свадьбы..? Прекрасно. Орхан принял верное решение, потому как в Топ Капы останется одна госпожа - я.

Зейнар и Фахрие молча и напряженно переглянулись.

Султанские покои.

Стоя на террасе, усталый Орхан задумчиво смотрит, как пришедшие Хюмашах и ее сын кланяются ему.

— Повелитель, — приветственно воскликнула Султанша, распрямившись.

— Хюмашах, добро пожаловать, — сдержанно улыбнулся черноволосый султан в ответ.

— Простите за беспокойство, но я хотела узнать… Мне пришло послание от Фахрие-калфы, в котором она сообщает о том, что отныне обязанности управительницы гарема исполняю не я, а Хюма Шах.

— Именно, Хюмашах. Я так решил. Да и всем нам известно, что ты этими обязанностями пренебрегала, сбросив их, как и заботу о моих братьях и сестрах, Фахрие-калфе.

Орхан и Хюмашах тяжело переглянулись, поняв, что отношения между ними сразу не ладятся, несмотря на то, что в былые времена они были дружны.

— Это мой младший сын — Султанзаде Осман, Повелитель, — сдержавшись от негодования, Хюмашах повернулась к сыну.

— Рад видеть тебя, Осман.

— Он уже в том возрасте, что готов получить должность, которую для него сочтете вы. Мы явились для того, чтобы сообщить об этой готовности и услышать назначение из ваших уст.

— Что же, Осман не мог явиться сам и сказать мне об этом? — усмехнулся Орхан. — Но я обещаю, что подыщу ему подходящую должность.

Осман смущенно покосился на мать, почувствовав себя неуютно.

— Я надеюсь, вы услышали нас, Повелитель, — сменив тему, пролепетала Хюмашах, кланяясь. — А теперь позвольте откланяться…

Орхан проводил их задумчивым взглядом, а после повернулся к располагающемуся вдалеке Стамбулу.

Покои Эдже.

Волнительно сглотнув, рыжеволосый Сулейман, набравшись смелости, постучал в двери покоев Султанши и, войдя, к своему облегчению, не обнаружил ее.

К нему вышла озадаченная его визитом Гезде-хатун, служанка госпожи.

— Шехзаде.

Вытащив письмо из-за ворота кафтана, Сулейман, повертев его в руках, будто решаясь, передал служанке.

— Это для Эдже Султан. Учти, что она не должна узнать, что оно от меня, поняла? Скажи, что вернулась в покои, а оно уже лежало на столе.

Сулейман, взглянув на настороженную девушку, достал из-за ворота кафтана драгоценную брошь, принесенную для Эдже, но она показалось ему полезной в другом.

— Это для тебя, хатун. Как гарантия твоего молчания.

Гезде осторожно принимает брошь, случайно соприкоснувшись пальцами с рукой Шехзаде, и растерянно глядит ему, уходящему, в след, чувствуя, как волнительно затрепетало сердце.

Дворцовый сад.

Неспешно шагая по дорожке, Дэфне и Селин прогуливаются в летнем саду, цветущем и поющем.

— Севен Султан отбыла в Амасью, — вздохнула Дэфне, переживая по этому поводу. — Мне Миршэ-хатун рассказала, что слышала ее разговор в гареме с Хюмашах Султан.

— В Амасью? — переспросила Селин, взглянув на Султаншу. — Помнится, там похоронили Шехзаде Селима и его сына.

— Я ее понимаю, — сочувственно отзывается светловолосая женщина, хмурясь. — Бедная девочка… Такая чувствительная и ранимая.

— Чего не скажешь об Эдже Султан.

— Верно, — мягко кивнула Дэфне, чуть ухмыльнувшись словам Селин. — Они хоть и сестры, но вовсе не схожи. Все-таки рождены от разных женщин. Я слышала, будто мать Эдже, Сейхан Султан, была такой же вспыльчивой и властной. Все мы от родителей своих что-то берем, Селин. Как цветок не может выбирать, какому ему быть цвета, так и людям не суждено решать, какими им быть.