– Наверное не мог, – вынужден был согласиться я.

– То-то и оно!

– И где же вы жили? Неужели в твоей маленькой комнатке с чердачным окном, в той самой, под старой трубою?

Дядя Перри даже насупился.

– Что ты такое говоришь? Я просто не понимаю, как можно задавать такие глупые вопросы такому умному человеку, как я? Ну, сам подумай, разве мог я жениться на такой женщине, которая была бы не столь же прекрасна, как твой великолепный друг? Я же великолепный?!

– Это бесспорно!

– Поэтому не спрашивай про мою маленькую комнату на чердаке!.. Я выбрал себе в жёны самую милейшую, самую очаровательнейшую и самую благовоспитаннейшую из всех дамочек! Она бы при всех этих достоинствах никак не уместилась в моей маленькой комнатке. К тому же её красота была такой полной и увесистой, что чердак бы скорее всего не выдержал и рухнул! Поэтому мы жили у неё. Я тебе не рассказывал, какой у неё был огромный и красивый дом?

– Ещё нет.

– Это потому, что ты не спрашивал. Ты, вообще, давно забыл про меня, про своего лучшего на всей планете друга, когда повзрослел и перешёл в старшие классы средней школы, – обиженно пояснил дядя Перри. – Мог бы хотя бы иногда звонить по телефону.

– Но, дядя Перри, ты же сам исчез и ни разу не появился! Это ты первый забыл про меня!

Перри отрицательно потряс взлохмаченной головой. Он был абсолютно уверен в своей правоте.

– Неправда! Ты всё это навыдумывал. Лично я никогда не забывал про своих лучших друзей! К примеру, о тебе я всегда помнил и думал: «как там поживает, мой бедный друг? Не грустно ли ему без меня?». Но когда я выкраивал минутку из своего плотного графика и заглядывал к тебе в окно, то никогда не видел, чтобы тебе без меня было совсем грустно.

И он укоризненно на меня посмотрел.

– Ты сам меня учил не грустить. Вот я и не грустил, но наделся, что ты всё-таки вернёшься.

Тут дядя Перри на секунду задумался.

– А ты не хочешь спросить, был ли я счастлив? – спросил он, перестав думать.

– Да, конечно, дорогой дядя Перри. Я очень хочу спросить тебя: был ли ты счастлив все эти годы?

– Ну что ж, если это тебе так интересно…

И, развалившись в кресле, он медленно и монотонно повёл длинный рассказ, о том каким счастливым он был все эти годы.

– Но вот, однажды, после обеда, я очень остро ощутил, как сильно мне не хватает общения с тобой, мой друг, – завершил, наконец, свой рассказ дядя Перри, и скупая мужская слеза залила всю его добродушную физиономию.

Тут, вдруг, он будто вспомнил о чём-то важном и сразу сменил тему разговора:

– Слушай, старик, а давай, как раньше, пойдём, полетаем над городом?! Представляешь, в ночном небе будут ярко сиять звёзды, люди будут крепко спать в своих постельках, а мы, чтобы им слаще спалось, будем заглядывать к ним в окна и петь колыбельные песни! Баю-баю, баю-баю! Вот будет весело!

– Я не могу летать по ночам, – ответил я, с сожалением. – Понимаешь, завтра понедельник, и мне нужно идти на работу.

Дядя Перри нахмурился.

– А кем ты работаешь?

– Мастером, в одной конторе, занимающейся ремонтом стиральных машин…

– Фу, как это скучно! – перебил меня дядя Перри. – А ведь такие большие надежды подавал. Я думал, ты, как и я, работаешь на самой лучшей работе в мире.

Он посмотрел на меня так сочувственно, что я чуть не заплакал.

– Ты хочешь сказать, дорогой дядюшка, что ты работаешь на лучшей работе в мире?

– Конечно!

– И где, если не секрет? – поинтересовался я.

– А спорим, не угадаешь! – оживился мой друг.

– Лифтёром?

– Ха-ха! Чепуха и только!

Тут его маленькие крылышки застучали по воздуху, он поднялся над креслом и завис под самым потолком.

– Я работаю на телевидении! – гордо воскликнул Перри, сделав такой театральный жест рукой, которому позавидовал бы любой декламатор. – Я – закадровый телеведущий! Даже не так… Я – лучший на всей планете закадровый телеведущий!

– Закадровый телеведущий? – я не выдержал и засмеялся.

– Ну чего ты хохочешь, будто тебя щекочет моя старая бабуля?! Ты думаешь не бывает закадровых телеведущих?

– Никогда не слышал ничего подобного…

– А вот ещё как бывает! И самый лучший на планете закадровый телеведущий, по имени Перри, сейчас перед тобой!

– А на каком канале тебя показывают? – спросил я, продолжая смеяться.

– На одном из лучших, конечно!

– Почему же я тебя ни разу не видел ни в одной передаче?

– Ну какой же ты глупый! Я же «закадровый», поэтому меня и не видно.

– Почему же ты закадровый?

Дядя Перри сделал пару кругов по комнате и остановился прямо передо иной.

– Да потому, что телепередача выходит поздно ночью, балда! – прошептал он с самой милой улыбкой. – Представляешь, что бы было, если бы поздно ночью жители планеты включили бы свои телевизоры и увидели в них меня, такого яркого и элегантного мужчину с шикарной причёской, да ещё с крыльями, как у бабочки?! Они бы всю ночь не смогли уснуть! Всё думали и думали бы обо мне – великолепном и восхитительном телеведущем!

Он так вдохновился собственным рассказом, что даже не заметил, как подлетел к люстре и нечаянно задел её пяткой.

Бац! Бах!.. Произошло короткое замыкание. Посыпались искры. Люстра вместе с дядей Перри полетела на пол и зазвенела бьющимися плафонами. Стало темно.

– Кто-то вырубил нам электричество! – громко закричал напуганный дядя Перри. – Может, у тебя завелась не вполне добрая невидимая колдунья?.. Эй ты там!.. Колдунья!.. Прекрати немедленно хулиганить!

Но никто не отозвался. В наступившей тишине я нащупал фонарик и, включив его, направился к рубильнику.

– Пробки выбило, – сказал я деде Перри.

– Пробки? Только и всего?! Извини, старик, но у нас нет времени печалиться по таким пустякам! Летим скорее на улицу! Теперь наверняка все жители этого дома проснулись и как никогда нуждаются в нашей колыбельной!

Не успел я возразить, как он вцепился в мою руку и поволок меня к окну. Ещё через мгновение я почувствовал, что лечу над ночным Калининградом, крепко обхваченный руками дядюшки Перри!

Честно сказать я отвык от полётов, поэтому потерял дар речи, даже не понимая, от страха или от радости.

3. Ночной полёт.

Немного погодя, моё оцепенение пришло в норму и свершилось чудо – я вернулся в детство! Мне вспомнилось ощущение полёта, чувство неподдельной детской радости снова охватило меня и я, стараясь перекричать ветер, громко крикнул:

– Спасибо тебе, дядя Перри!

– Что ты говоришь? Я не расслышал, – переспросил дядя Перри.

– Спасибо, мой лучший на планете друг! – снова крикнул я.

– Я ничего не слышу, – опять схитрил дядя Перри, хотя прекрасно всё слышал.

Тогда я тоже решил немного схитрить, и сказал намного тише, как бы себе под нос:

– Эх, надо же, он совсем оглох…

– Да, я совсем оглох! – тут же отозвался Перри. – Поэтому, чтобы тебя услышать, я буду вынужден прекратить махать крыльями.

И он так и сделал! И мы понеслись вниз!

– Не шути так! – испугался я. – Мы разобьёмся!

– Я ничего не слышу, я оглох от твоих криков! – прокричал дядя Перри.

Земля была уже совсем близко. Ещё каких-то пару метров и мы бы превратились в одну большую лепёшку. Но тут дядя Перри снова замахал крылышками!

– Старик, – воскликнул дядя Перри самым дружеским тоном, когда мы уже стояли на тротуаре. – Поздравляю тебя с благополучным приземлением! Благодаря лучшему на планете пилоту мы остались живы! Да здравствует великий Перри! Надеюсь ты мне очень благодарен?

– Да, – сказал я отдышавшись. – Спасибо, дядя Перри! Теперь я тебе втройне благодарен. Во-первых, за то, что ты опять прилетел в гости. Во-вторых, за то, что мы приземлились. А в-третьих, за то, что ты вырвал меня из объятий моей взрослой, такой тоскливой обыденности!

Дядя Перри гордо выпрямился.

– Знаешь, почему я такой умный и такой счастливый?