– Луна Холмс, – ответила я.

Тогда он достал из кармана ящичек и дал мне из него нечто вроде конфеты. Я очень любила сладости и положила полученное в рот. Потом старик покатил обруч и сказал мне: «Лови его». Я побежала за обручем, но вдруг все исчезло из моих глаз, точно скрывшись в тумане. Я очнулась на руках бонны. Люди в белых одеяниях исчезли. Всю дорогу домой бонна бранила меня за то, что я взяла лакомство от незнакомых людей, и грозила пожаловаться на меня родителям. Я еле упросила ее молчать о случившемся. Вскоре она покинула нас и вышла замуж, по всей вероятности, за «кузена». Но со времени этого приключения я начала думать об Африке.

– Вы больше никогда не встречали этих людей?

– Никогда.

В это время я услышал сердитый голос леди Лонгден:

– Мне очень жаль, Луна, прерывать ваш интересный разговор, но мы все ожидаем тебя.

К своему великому ужасу, я увидел, что все кроме нас уже встали из-за стола.

Я был очень смущен. Вспомнив, что ничего не ел, я потихоньку сел поближе к портвейну и, подкрепившись финиками, прошел за другими в гостиную, где уселся как можно дальше от мисс Холмс и занялся рассматриванием альбома с видами Иерусалима.

Вскоре ко мне подсел лорд Регнолл, который завел разговор об охоте на крупного зверя и между прочим спросил мой постоянный африканский адрес. Я указал Дурбан и, в свою очередь, поинтересовался, зачем ему мой адрес.

– Потому что мисс Холмс постоянно бредит Африкой, и я жду, что мне в один прекрасный день придется попасть туда, – печально ответил лорд Регнолл.

Это были пророческие слова. Наш разговор был прерван леди Лонгден, подошедшей пожелать спокойной ночи своему будущему зятю, так как она чувствовала себя не совсем здоровой.

Большинство гостей, несмотря на то что было всего десять часов, собрались ехать домой.

Проводив гостей, лорд Регнолл вернулся ко мне и спросил, что я предпочитаю: играть в карты или слушать музыку. Едва я ответил, что не выношу даже вида карт, как к нам подошел мистер Сэвидж и почтительно осведомился у его светлости, кто из гостей носит имя Хикомазани.

Лорд Регнолл удивленно посмотрел на него и выразил подозрение, не пьян ли он.

– Два каких-то иностранца в белых одеждах, – сказал обиженным тоном Сэвидж, – стоят у замка и желают говорить с мистером Хикомазани. Я им сказал, чтобы они уходили прочь, но они уселись на снег и объявили, что будут ждать Хикомазани.

– Позвольте, – вмешался я, – мое африканское туземное прозвище Макумазан. Быть может, мистер Сэвидж неправильно передает это имя. Могу я взглянуть на этих людей?

– На дворе очень холодно, мистер Квотермейн, – ответил лорд Регнолл, – но подождите. Не говорили ли вам, Сэвидж, эти люди, кто они такие?

– Должно быть, колдуны, ваша светлость. Когда я сказал, чтобы они уходили, я услышал в своем кармане шипение и, положив туда руку, нашел там большую змею, которая исчезла, когда я бросил ее на землю. Потом у кухарки из волос выскочила живая мышь. Девушка перед этим смеялась над их платьем, а теперь она в истерике.

В это время к нам подошла мисс Холмс и спросила, о чем мы так оживленно говорим. Узнав, в чем дело, она стала просить лорда Регнолла позвать этих людей в гостиную.

– Хорошо, – согласился лорд Регнолл, – позовите сюда ваших колдунов, Сэвидж. Скажите им, что Макумазан ждет их и что все общество желает посмотреть их фокусы.

Сэвидж вышел с видом осужденного на тяжкое наказание. По его бледности можно было заключить, что бедняга сильно перепуган.

Мы очистили место посреди комнаты и поставили кресла для зрителей.

– Без сомнения, это индийские фокусники, – заметил лорд Регнолл, – они вырастят манговое дерево на наших глазах. Я, помню, видел это в Кашмире.

В это время дверь широко распахнулась, и через нее с необыкновенной поспешностью прошел Сэвидж, боязливо держась за свои карманы.

– Мистер Хирут, мистер Мирут, – объявил он.

– Вероятно, Харут и Марут[4], – заметил я, – я где-то читал, что это были величайшие маги. Очевидно, эти фокусники присвоили себе их имена.

Вслед за Сэвиджем в гостиную вошли два человека. Первый был высокого роста, с важным лицом восточного характера, длинной белой бородой, крючковатым носом и блестящими ястребиными глазами. Второй был ростом пониже и значительно моложе первого. Он обладал веселым, живым лицом, маленькими черными глазами и был гладко выбрит. Кожа у обоих была не очень темна; мне приходилось встречать более смуглых итальянцев.

Во всем их облике чувствовалась какая-то особенная сила.

Я вспомнил историю, рассказанную мне мисс Холмс, и украдкой взглянул на нее. Она была необыкновенно бледна и немного дрожала. Но никто не заметил этого: внимание всех было поглощено пришельцами. Через некоторое время мисс Холмс овладела собой и, встретившись со мной взглядом, приложила палец к губам в знак молчания.

Незнакомцы сняли свои меховые плащи, положили их на пол и остались в ослепительно-белых одеяниях и с белыми тюрбанами на головах.

«Сомалийские арабы высшего класса», – подумал я.

Один из них запер двери. После этого, к величайшему моему изумлению, оба направились прямо ко мне, поставили свои корзины на пол и, подняв руки кверху, низко поклонились мне. Потом заговорили не по-арабски, как я ожидал, а на наречии банту, которым я владел в совершенстве.

– Я, Харут, первый жрец и учитель белых людей кенда, приветствую тебя, о Макумазан! – сказал старший.

– Я, Марут, жрец и учитель белых кенда, приветствую тебя, о Бодрствующий В Ночи! – сказал младший.

– Мы оба приветствуем тебя, который кажется малым, но велик, о господин с великим будущим! – вместе сказали они.

– О убивающий злых людей и зверей! – монотонно продолжали они. – Ты, кому назначено судьбой освободить нашу землю от страшного бича, мы клянемся тебе и обещаем тебе безопасность среди нас и в пустыне. Мы обещаем тебе великую награду.

Они снова трижды поклонились мне и встали, скрестив руки. Я спросил их на банту, чего им, собственно, нужно от меня.

– О Макумазан! – ответил старший. – Я пришел просить тебя оказать услугу нашему народу, – услугу, за которую ты получишь великую награду. Мы, белые кенда, народ Дитяти, воюем с черными кенда, нашими рабами, которые превосходят нас числом. Черные кенда чтут бога зла, дух которого живет в самом большом слоне в мире. Никто не может убить его, а он убивает многих и околдовывает еще больше. Пока жив этот слон – имя его Джана, – ужас царит среди нас, народа Дитяти, ибо день за днем Джана истребляет нас. Если ты убьешь его, мы покажем тебе место, куда слоны уходят умирать; ты возьмешь себе сколько хочешь слоновой кости и будешь богат. Когда у тебя будет нужда в золоте или в слоновой кости, – которая то же, что и золото, – иди на север от того озера, где живут понго, остановись на краю пустыни и назови имена Харута и Марута.

– И назови имена Харута и Марута, – эхом повторил младший.

Прежде чем я успел собраться с мыслями, чтобы ответить что-нибудь, загадочный Харут заговорил на ломаном английском языке, как заурядный фокусник.

– Богатые леди и джентльмены ждут представления от бедного фокусника из Центральной Африки. Хорошо, я покажу им, что умею. Вы хотите, чтобы выросло дерево? Можно. Только помните, что здесь нет никакой магии; это простые фокусы. Дайте мне блюдо.

Представление началось. На покрытом покрывалом блюде чудесным образом выросло дерево, палки плясали сами собой. Марут свистнул, и из кармана Сэвиджа, стоявшего на почтительном расстоянии от фокусников, снова выползла змея, которая потом обратилась в огонь. Зрелище было интересное, но, сказать правду, оно мало занимало меня: я раньше видел много подобных фокусов. Я думал о словах Харута…

Наконец фокусники окончили представление и среди аплодисментов присутствующих стали собирать свои пожитки.