– М – да, врач, – усмехнулся он. – До врача ещё как до луны на самокате. Я учусь на втором курсе в институте, и здесь на практике.

– И какая специальность?

– Пока не определился, но хотелось бы стать детским врачом.

Он положил на пол скрученный трос и смотрел на Лену с любопытством. Она не могла не нравится мужчинам и Виталик ей по – свойски подмигнул.

– Тебе если будет скучно, приходи. Я на первом этаже посидим, поговорим обещаю, что приставать не буду.

Он открыл дверь и закричал:

– Петровна! Петровна! Всё готово.

– Ладно, мне пора, кабинет пустой и может главврач позвонить и проверить на месте я или нет. Приходи, не стесняйся.

Медсестра снова вытерла на сухо пол, забрала ведро и швабру с тряпкой, отправилась к себе. Лена посмотрела на часы, которые показывали половину девятого вечера. Ей стало так одиноко, что она недолго раздумывая, накинула на халат спортивную кофту, одела кроссовки и отправилась в гости к обаятельному и приветливому парню.

Белый рвал и метал не находя себе покоя в душной камере. Он готов был зубами вырвать решётку и бежать, как можно дальше от всех проблем навалившихся одним махом. Разговор по телефону с Евгением Ивановичем не дал ответа ни на один вопрос. Кто виноват в том что он вместо купания на берегу океана должен кормить вшей? И куда исчезла Лена? Единственное что утешало самолюбие Белого и вселяло надежду так это то, что Евгений Иванович приступил к разработке плана побега. Предложенный Белым вариант с бегством из «Столыпина» был не лишён рационального зерна. Во всяком случае, на сегодняшний день это лучший способ вырваться на волю. Евгений Иванович рассказал, что присылал человека к Лаптеву и пробовал с ним договориться. Так тот не то что слушать не захотел, а ещё и пригрозил сообщить в органы о подкупе. Доверенное лицо Евгения Ивановича ушло ни с чем и это только усугубило положение Белого в СУСе. Буквально на следующий день Лаптев примчался в СУС и устроил с начальником оперчасти Мирзоевым такой обыск в камере Белого, что только вата летела из разорванного в клочья матраса и других личных вещей заключённого. Лаптев бушевал как «слон в посудной лавке» и грозил Белому немедленной отправкой в «Чёрный дельфин» в самое ближайшее время. Он оформил по всем законам нарушение осуждённым правил внутреннего распорядка, когда нашёл под матрасом сигареты и зажигалку. Белый не успел их спрятать и отвернулся, когда Лаптев тряс перед лицом Белого сигаретами. Он знал, что ещё рано лезть на рожон, по – этому молча сносил угрозы и оскорбления начальника учреждения. Лаптев искал телефон, ему уже доложили, что у Белого существует постоянная связь со свободой. Однако, как он не пыжился, но заветный тайник так и остался не раскрытым. И снова Белый остался в одной тонкой робе мёрзнуть от ночных холодов. Единственный тёплый свитер – подарок братвы – валялся на полу, после ухода ментов, и Белый с жалостью смотрел на оторванные рукава добротной вещи. Он задал вопрос Лаптеву по поводу сигарет и книг, которые положено иметь заключённому в СУСе на что Лаптев ехидно рассмеялся и ответил: «Не мне тебе говорить, Белый, каким прибором кладут на то, что положено. На тебя у меня особое предписание, в котором чёрным по белому сказано то что ты имеешь право держать в камере».

– И что это, просветите гражданин начальник, – сказал Белый с вызовом.

– Только мыльно – брильные принадлежности. Понятно?

– Мне не привыкать к такому положению, гражданин начальник, но я не уверен, что прокурор по надзору в курсе творимого вами беспредела. Мало того что в зону не дали выйти, лишили необходимых вещей.

– А ты жалобу напиши, может и ответит кто, – сказал Лаптев и громко рассмеялся, брызгая слюной в лицо Белому.

Лаптев был до крайности любезен и в конце разговора стал подчёркнуто вежливым. Правда, глаза неожиданно стали напоминать маленькие острые куски льда. Человеку не в силах было выдержать напряжение глаз собеседника, которое беспощадно уничтожало слабые, почти незаметные попытки сопротивления сильного организма.

Разговаривать было бесполезно и Белый махнул рукой на эту ситуацию. Он понимал, что Лаптев с компанией давно прикормил и прокурора по надзору и судью, который приезжает в зону для послабления режима содержания некоторым осуждённым.

В обед шнырь[10] открыл кормушку и забросил в камеру Белого не большой пакет плотно перетянутый скотчем. Белый решил, пока идёт обед не рисковать и спрятать его в тайник. Когда в коридоре прекратился стук и грохот бочков с едой и тарелками, узник зубами разорвал пакет и вытащил из него сигареты, чай, спички и новенький аккумулятор для телефона. Коротенькая малява[11] была написана корявым почерком Червонца. Он обещал прийти на выходных с хорошими новостями. Белый достал сигарету и закурил. В голове зашумело, руки и ноги стали ватными и слегка подкосились. «Давно не курил», – подумал Белый и уселся на корточки спиной к двери. Он не сразу увидел в пачке с сигаретами туго набитую папиросу. Не обратил внимания. Только уже ближе к вечеру заметил и вытащил приготовленный братвой косяк. Где – то вдалеке он услышал песню Михаила Круга «Владимирский централ».

– Эй, вы там, – забарабанил он в дверь. – Сделайте музыку громче, не вам же одним слушать.

– Кто там умный и дерзкий? Ты Белый? Я сейчас проведу воспитательную работу дубинкой и песня для тебя закончится в санчасти.

Белый притих, однако услышал, что громкость увеличили. Он вытянул папиросу, наслюнив края, закурил. Конопля оказалась на редкость крепкой и буквально сразу очертания камеры изменились. Зрение стало более острым, обстановка обрела необыкновенную глубину и замысловатые оттенки. Музыка отчётливо доносилась до ушей заключённого, и он слышал каждое слово и ноту. Расстояние между приёмником и камерой сократилось настолько, что осуждённому казалось, будто он присутствует на концерте. Аппетит разыгрался волчий и Белый за пять минут, уничтожил все нехитрые запасы продуктов. От одного вида сала с мясной прослойкой текли слюнки. Утолив голод, Белый сделал из тряпок факел и заварил чай. Душистый аромат напитка приятно кружил голову. Улёгшись на шконку Белый в своих фантазиях ощущал себя на свободе с любимой и желанной девушкой. Ему казалось, что они на берегу моря, волны мирно раскачивают надувной матрас, на котором они с Леной плывут подальше от берега и посторонних глаз. Лена смеётся озорным и заливистым голосом. Её нежная кожа блестит на солнце, и Белый крепко обнимает дорогого сердцу человека. Так он и задремал с улыбкой на усталом лице. Проснулся среди ночи от холодного ветра проникавшего в тесную камеру из щелей. Во рту после папиросы ощущалось сухость. Он сделал несколько глотков воды и пополоскал горло. На наре лежал запасной аккумулятор и Белый полез в тайник за телефоном. Вставив батарею и включив аппарат, он тут же получил уведомления о пропущенных звонках. Пересматривая сообщения он увидел, что телефон Лены, по которому он пытался к ней дозвониться снова в сети. Набрав номер он услышал гудки и с облегчением выдохнул. Однако радость сменила полное недоумение и досада. Трубку взял парень, и на вопрос о том, как к нему попал этот телефон ничего не смог ответить вразумительного. Он видно был пьян или под наркотой и заплетающимся языком болтал всякую ахинею.

– Послушай дружище, – не выдержал Белый и гневным тоном взял инициативу в разговоре в свои руки. – С тобой рядом есть кто – то трезвый? Дай ему трубку. Зачем? Это я постараюсь объяснить.

В трубке нависла минутная гнетущая тишина. Потом издалека долетели мужские и женские голоса и звуки музыки. Белый терпеливо ждал, хотя интуиция ему подсказывала что всё настолько плохо, что правду лучше не знать. Он ощетинился и напрягся и готов был услышать самое худшее.

– Ты кто? – услышал он крепкий мужской бас.

– Мне нужна хозяйка этого телефона. Позови её или объясни, как к тебе попал этот мобильник, – сказал Белый, негодуя от ненависти. Если бы этот урод оказался сейчас рядом Белый задушил бы эту тварь голыми руками.