– Верно, весь кластерный мир переместили из воздуха глубоко под воду. Но это не значит, что он уничтожен. Уничтожать кластерные миры очень сложно и дорого, этим должен кто-то заняться, а хозяева Радужного змея поспешно объявили о банкротстве. Поэтому кластерный мир до сих пор существует там, где его оставили. Он слишком нестабилен, чтобы его использовали, но при этом его граница еще кое-как держится, и он не наполнен водой изнутри, он просто окружен ею. Его оставили на дне, потому что там он никому не причинит вреда, даже если окончательно рухнет.

– Но сейчас туда можно попасть? – уточнил Амиар.

– Да, кластер аварийный, однако попасть туда несложно – это просто никому не нужно, слишком опасно.

– Не опасней, чем все, что мы делаем в последнее время, – пожала плечами Дана. Амиару не нужно было даже говорить, что они отправятся туда, она и так понимала.

Он по-прежнему не был уверен, что принимает правильные решения как правитель, тот самый Огненный король, о котором слагают легенды. Но он точно знал, что как Амиар Легио он поступает правильно.

Меньше всего на свете Эйтиль Хелиге хотелось отправляться в заброшенный кластерный мир. Если он заброшен, для этого есть причина, правильно? И дриада понимала это как никто другой.

Почти вся ее жизнь прошла в заблокированном кластерном мире. То, что сначала было сказочной реальностью вечных лесов, в один миг превратилось в территорию монстров. Эйтиль видела, как лезвия инквизиторов разрезают на части ее мать, видела, как ее сестры исчезают в пастях чудовищ. Их глаза, полные боли, отчаяния и горькой обиды на тех, кому посчастливилось остаться в живых, до сих пор снились ей по ночам. Дриада хорошо усвоила: кластер блокируют, когда в нем поселяется смерть.

И Эмирия не была исключением. Портал клана Арма, преодолевший барьер, доставил их в темные сырые катакомбы. Когда они зажгли первые осветительные сферы, перед ними открылся мрачный коридор, уходящий в пустоту.

Последняя обитель Осгуда Интегри не была примитивной пещерой. Напротив, для  создания этого кластера когда-то потребовалось немало времени, сил и мастерства. Стены здесь были выложены обработанными природными камнями, на полу сохранилась мелкая плитка, аккуратно закругленные своды поддерживались резными каменными колоннами. В годы своего расцвета это, должно быть, был великолепный мир, но не теперь. Здесь обитало зло – Эйтиль не знала его, не понимала, она лишь чувствовала его каждой частичкой своего тела.

Время и запустение раскрошили часть плитки, обвалили потолки, вырастили мох и плесень между камнями. Остатки труб, когда-то дававших тепло и воду, были ржавыми, опасно нависающими над головой. По углам вились нити паутины, рядом с ними на стенах и потолке остались влажные следы слизней. Похоже, какая-то жизнь здесь все же сохранилась, но уж точно не та, что им нужна.

Идея отправиться сюда с самого начала казалась Эйтиль напрасной, однако дриада промолчала. Ее не волновала судьба остальных, ей был важен Катиджан, и она знала, что он не отступит.

Страх, пусть даже справедливый, просто не был частью его природы. Эйтиль прекрасно понимала, в кого она влюбилась, поэтому она считала, что теперь не имеет права ворчать и винить его за то, что он не такой, как ей хочется. Еще ее мать говорила ей: мужчины могут сколько угодно верить, что выбирают они. Последнее решение все равно за женщиной, но уж если она выбрала этого мужчину, то должна принимать его таким, какой он есть. Нельзя из охотничьего пса сделать покорного ягненка. Нельзя перековать меч в котел, висящий над очагом.

Мужчина, которого выбрала Эйтиль, был мечом и охотничьим псом. Он не боялся угрозы и рвался вперед, а она шла за ним, готовая поддержать его, закрыть его спину, перевязать его раны. Поэтому она молчала о том, как ей страшно в этих катакомбах и как сильно они похожи на мир Эден, разрушивший ее жизнь.

Они прибыли в Эмирию вчетвером: Катиджан, Эйтиль, Хиония Интегри, к которой дриада начала привыкать, и старик Арма, которого она совсем не знала. В свои семьдесят шесть Лукиллиан так и не поддался времени, он остался высоким и крепким, воином, в движениях которого не было и намека на немощь. Лишь белоснежная седина волос и россыпь морщин на смуглой коже указывали, как много он уже прошел. В нем, как и в Хионии, чувствовалось спокойное величие бывшего правителя.

Оказавшись в коридоре, они не спешили продвигаться дальше. Первым делом Хиония достала из своей сумки стеклянные шарики, которые дал ей Коррадо Эсентия, и положила их на пол. Часть осталась на плитке, часть поднялась в воздух, но все они увеличились, превратились в стеклянные сферы, стремительно меняющие цвета. Красный, желтый, синий, голубой, и снова красный – они отбрасывали на сырые стены разноцветные блики и никак не могли определиться, как же им сиять. Эйтиль понятия не имела, что происходит, и просто смотрела.

Наконец мельтешение цветов прекратилось, сферы на полу стали белыми, а те, что поднялись в воздух, – зелеными. Эти оттенки показались Эйтиль вполне мирными, а вот Хиония нахмурилась.

– Ничего не понимаю! – заявила она. – Может, они сломаны?

– Нет, – возразил старик Арма. – Артефакты работают как надо, уж поверь мне.

– Но такого просто не может быть!

– Что происходит? – вмешался Катиджан. – Насколько плохи наши дела?

– Наши дела, на самом-то деле, хороши, а так быть не должно!

– Интересный подход, – хмыкнул Катиджан.

– Эти сферы должны были показать, что за болезнь поразила Эмирию, и насколько она опасна для нас сейчас, – пояснила Хиония. – Но судя по артефактам, здесь нет никакой  болезни!

– Так это же круто.

– Нет, ты не понял… Белый и зеленый цвет означают, что никакой болезни здесь и не было – ни вчера, ни пятьдесят лет назад, ни сто. Осгуд солгал!

– Были у меня такие мысли еще до того, как мы прибыли сюда, – тяжело вздохнул Лукиллиан. – Даже с поправкой на время, не было среди Великих Кланов таких магических болезней, с которыми не смог бы справиться клан Эсентия. Но Осгуд даже не обратился к ним, он сразу принял решение о блокировке кластера.

– А еще здесь пропали две поисковые группы разных лет, – напомнил Катиджан.

– Это лишь подтверждает, что дело не в болезни. Заболев, маги поспешили бы вернуться во внешний мир за помощью, а болезнь, которая убивает мгновенно, мне представить сложно. Здесь скрыто что-то еще…

– И это может быть связано с великими чудовищами, – указала Хиония. – Что нам на руку. Поэтому как бы мне ни хотелось бежать отсюда прямо сейчас, придется остаться и все осмотреть.

Что ж, они с самого начала знали, что здесь будет опасно, это никого не удивляло. Эйтиль чувствовала зловещую энергию этого места, она улавливала странный запах, отдававший сыростью и гнилью, а иногда ей даже казалось, что откуда-то из бесконечной темноты доносятся глухие звуки – как будто там что-то ползает… что-то очень большое.

Так что если бы ей дали выбор, она бы и шагу не ступила в этот сумрачный кластер. Но сюда хотел пойти Катиджан, а значит, ни о каком выборе и речи не шло.

Клан Арма предоставил им план Эмирии – в том виде, в каком этот кластер строился пару веков назад. Сложно было сказать, что сохранилось по сей день, но одно было ясно: это лабиринт. Полуразрушенный, темный лабиринт, населенный непонятно кем, убивший не одну группу боевых магов. Для его осмотра требовался не один день, а угроза лишь нарастала, поэтому у них был единственный шанс на успех…

– Нам нужно разделиться.

Хиония первой сказала то, о чем сейчас думали все. Эйтиль испуганно обхватила себя руками, но возражать не стала. Она смотрела не на своих спутников, а в темноту, от которой их пока ограждал свет магических сфер. Дриада знала, что ничего не разглядит там, как бы ни старалась, и все равно смотрела.

– Не по одному идти, естественно, – добавила Хиония. – Пойдем парами, думаю, это безопасно.