Кто-то выступил, судя по всему из Министерства Магии — Рогозин не знал, да и не желал знать, но внимательно рассматривал всех тех, кто лишился по воле Пожирателей и Темного Лорда любимых и дорогих им людей.
Его кулаки судорожно сжались… Мысленно он поклялся отомстить…
На мобильный Рогозиной поступил странный вызов с незнакомого номера. Подняв трубку, она настороженно приняла вызов. Круглов не сводил своих глаз со стремительно меняющегося выражения лица женщины. Она жестом попросила ему подать ей бумагу и ручку. Затем она вывела какой-то адрес на листке. Оторвала его, сжимая трубку одним плечом.
— Еду, — кротко проговорила она, скидывая вызов.
— Галь, что? — проговорил мужчина.
— Коля… Мне нужно сейчас срочно отъехать, я позвоню генералу, объясню ситуацию тебе позже… — Рогозина быстро покидала в сумочку телефон, документы и что-то еще, застегнула на ней молнию, схватила ключи от своей машины.
— А что случилось-то?! Галя!
— Коль, у меня каждая минута на счету, потом! Товарищ генерал, — Рогозина находу набрала номер своего высшего начальника, — я прошу у вас разрешения…
Остаток ее речи потонул за закрывающейся дверью. Николай Петрович уставился на дверь и на постепенно удаляющуюся спину начальницы, ничего ровным счетом не понимая…
Рогозина уверенно загрузила в навигатор координаты, и вела сейчас машину. Крутя руль, и смотря по сторонам, она напряженно думала о том, что ей сказали по телефону. Сзади она увидела знакомую серебристую ладу. Это значит, что ее охрана тоже не дремлет…
На телефон пришла смс-ка. С недавних пор в ее телефоне появился новый контакт «Лекс»:
«Г.Н, вы куда так резко сорвались? Все в порядке?»
Рогозина, так она остановилась на светофоре в потоке машин, в нарушение всех правил, быстро напечатала ответ:
«Звонок из больницы. Дмитрий Юрьевич болен… Попросили срочно приехать.»
«Тогда мы едем за вами.» — Последовал ответ незамедлительно.
К больнице она подъехала где-то к пяти часам дня. Женщина припарковалась и терпеливо подождала Олексы. С недавних пор с такой охраной был согласен даже Руслан Султанович, так как тот давно предлагал Рогозиной завести телохранителя. Она даже дождалась от него скупой похвалы, когда тот услышал об охране.
Олекса, быстро окинув взглядом окружающее пространство, шла за ней неслышной и невидимой тенью — Рогозина чувствовал на себе ее «звериный» взгляд. Узнав в регистратуре о палате, где лежал ее бывший — Александров, женщина прошла на третий этаж к нужной палате.
Знакомые до дрожи больничные запахи — хлорки, лекарств, чистого больничного белья, наполнили ее обоняние. Она чуть поморщилась. Безрадостно серые стены и белые потолки; все везде аскетично и строго; по-деловому вежливый до дрожи и мурашек персонал и медсестры…
На проходной ей выдали бахилы и халат. Рогозина почти моментально нацепила все, даже не заботясь о том, как аккуратно она это сделала. И только после этого она прошла в палату, где лежал больной. Лекс осталась ждать снаружи — Рогозина знала, что оборотни не выносят острых запахов лекарств и капельниц, и поэтому не стала ее звать с собой. Да и девушка, наверное, понимала, что они захотят остаться вдвоем…
Казалось, Александров просто спал. Его голова лежала на подушке, глаза были плотно сомкнуты. Сам он был закутан в больничное одеяло. Но пара капельниц и аппарат, считывающий пульс и характерно его отмеряющий, наводил только лишь на одну мысль — тот болен, и болен серьезно…
— Дим… — Рогозина села рядом, на стул. — Дима, — позвала она негромко мужчину.
Веки чуть дрогнули, а потом открылись. Казалось, мужчина с трудом понимал, где находится. Он повернул голову и встретился глазами с ней. В глазах женщины застыла легкая боль и печаль.
— Здравствуй, Галь, — голос у него был так тих, и слаб, что Рогозина невольно пододвинула стул к нему ближе, чтобы услышать его голос.
— Что же ты так заболел-то, — тихо проговорила она, чуть касаясь его руки. — Почему не сообщил раньше? Я могла бы…
— Нет, Галь. Мне уже нельзя помочь. У меня произошел второй инфаркт… Он дал осложнение… Врачи дают лишь пару дней-неделю жизни… От силы… — просипел тот.
Казалось, мужчине трудно даже говорить — он выдавливал из себя слова. Рогозина еще больше помрачнела. Но говорить или возражать ему не стала. В глубине ее серо-стальных глаз замерцали слезы.
— Я хочу, чтобы ты кое-что сделала… Что я теперь уже не могу…
— Да-да, конечно, — поспешила проговорить она. — Что ты хочешь?
— В ящике моего стола — портфель… Там, в отделении, есть запечатанный пакет. Я хочу… чтобы ты это передала Полумне… моей бедной девочке, которая теперь останется одна. Мы не сможем с ней ни проститься, ни свидеться больше… Жаль… — прохрипел он, отворачиваясь.
Женщина поступила как следовало. Запечатанный, подписанный, плотный пакет действительно нашелся в одном из отделений.
— Сохрани его до ее приезда… Уверен… Она все поймет…
— Но…
— Дай слово, что сохранишь… — прошептал мужчина.
— Даю, — твердо сказала Рогозина, пряча его в своей сумочке. — Он будет у меня в сейфе…
— Мое завещание уже у нотариуса… Мне… трудно… дышать… Ахххх…
На миг Рогозина увидела в его глазах промелькнувшую муку. Он судорожно стиснул простынь, а потом его рука расслабилась. Дыхание с присвистом начало вылетать из его груди.
— Передай… Полумне… чтобы она не винила саму себя… я всегда знал, что моя жизнь будет не такой долгой, как у нее… Пусть… найдет в себе силы жить… Ее ждет в будущем только счастье… Я… это… знаю… Мне… мне…
Тут неожиданно знакомо противно запищала техника, говоря о том, что сердечный ритм сбился. В палату моментально ворвались врачи, и заставили Рогозину покинуть палату. Она увидела, как тело мужчины извивается в судороге.
Она осталась стоять у дверей, судорожно сжимая ручку своей сумочки и ожидая конца. Усталость и боль, да еще такое внезапное и мрачное известие выбило у нее почву из-под ног. Она даже не знала, как поступить, и что делать…
Через полчаса ее позвали снова.
Мужчина лежал на кушетке какой-то странно успокоенный, удовлетворенный. На мертвенно-белых щеках появятся нездоровый румянец. Его глаза сверкали каким-то неестественным блеском, характерным лишь для тех, кто принял какое-то лекарство.
— Передай… Луне… что я всегда буду ее любить… — выдохнул он и закрыл глаза.
— Обещаю, — с трудом сглотнула женщина и вышла из палаты, с трудом сдерживая слезы. Дальше находиться там у нее не было никаких сил…
Рогозиной не спалось всю ночь. Как наяву она слышала хриплые ноты голоса умирающего мужчины, и они не давали ей сомкнуть глаза хоть на минуту. Тяжелые и тревожные мысли гуляли в голове, а в груди будто бы была какая-то странная, свинцовая тяжесть вместо сердца.
Под утро она все же забылась тревожным сном.
Совещание по очередному делу прошло будто бы она была во сне; сотрудники явно заметили «убитое» состояние своей начальницы, но не пытались спросить о его причинах. Один лишь Круглов остался на свое месте после объявления очередного фронта работ.
— Галя?
Но Галина Николаевна не успела ничего предпринять: раздался звук ее мобильного. Шестым чувством она уже понимала, кто и откуда ей звонит, принимая вызов молча.
Послушав медицинские термины и пару ненужных, лишних сейчас фраз, она лишь задала один-единственный вопрос:
— Когда?
На другом конце трубки слегка удивились, но сказали. Рогозина тут же сбросила вызов и уставилась пустым взором на стеклянные стены своего кабинета. Положила телефон поверх бумаг. Заместитель ждал.
— Сегодня ночью скончался Александров Дмитрий Юрьевич, крестный Полумны. Я ездила к нему вчера… чтобы попрощаться. Причина смерти — осложнение после второго инфаркта… — глухим голосом проговорила она.
— О, господи…
— Коль, — попросила она, не слыша его, — оставь меня, пожалуйста, сейчас одну. Пожалуйста.
