— Я прекрасно осознаю весь риск. Не беспокойся… Даже несмотря на то, что вы так и не смогли толком обезвредить ошейник, вы знаете его слабые места… Снять эту дрянь вы сможете легко…
— Надеюсь, — выдохнул парень. — Времени слишком мало было дано…
— Да.
Приколов к груди брошь, которую «подарила» ей Лили Поттер, Рогозина почувствовала себя внутренне гораздо сильнее.
— Я пошла, — кивнула она ему, и с гордо поднятой головой покинула фургон.
— Удачи, — бросил Рогозин, и тоже, спустя некоторое время, поднялся следом за ней.
— Я буду сверху, — хрипло сказал Рогозин. — Если что — вмешаюсь…
— А что ты намерен делать? — спросил Николай Петрович.
— На моей шее — закреплен передатчик, в фэс-овской машине, в которой мама ему поехала навстречу — есть мини-видеокамера, Невилл смог установить… Меня будут сверху отслеживать, а видео будет «снизу»… Иван и Невилл сейчас вместе, в нашем фургоне…
— Но…
— Чао.
Рогозин скинул рубашку, в которой остался, и через пару минут в небо взмыла черная тень, почти невидимая в наступающих сумерках. Круглов пошел обратно, к Невиллу с Иваном, которые даже между собой не общались — так внимательно парни глядели в свои мониторы.
— Николай Петрович, — обратился к входящему в фургон с молодежью мужчине Невилл, — Вячеслав машину ведет всю дорогу, точки движения и их траектории совпадают…
— Тогда я поеду на задержание… Пока вам, скидываете только координаты… И, если что, будьте на связи…
Рогозина, остановились по приказу Гурова, как-то запоздало подумала о том, что с сыном она попрощалась весьма скомкано. Хотя у нее имелся в его отношении повод для гордости… Невольно нервно женщина сжала руль руками, даже не особо вслушиваясь в признание убийцы… Сердце, казалось, застыло, а кровь заледенела в венах.
В стекло было видно, как рука мужчины медленно касается красной кнопки на пульте. Она вывезла его из города, его самого и его «бабки.» Более полковник ФЭС была ему не нужен… И уйдет она опоруганной, так как часть денег бывший чиновник оставит прямо в машине…
Она непроизвольно зажмурилась. Казалось, весь мир в этот момент остановился…
Но вот миг, мгновение… Ничего не происходило. Она распахнула веки, и тут произошло сразу одновременно несколько вещей…
Задняя дверь машины распахнулась, и рука схватила мужчину за грудки.
— Иди сюда, подонок, — прошипел знакомый юношеский голос, вытягивая мужчину из машины, а мужской добавил:
— Сейчас эта мразь за все ответит…
Раздались знакомые звуки ударов и, сразу узнаваемый — хруст ломаемых костей, и затем сразу — крик несостоявшегося убийцы Федеральной Экспертной Службы…
Рогозина все еще сидела за рулем, пытаясь привести в норму разрозненные и метающиеся мысли. Ошейник все-таки не взорвался, она жива…
— Мам, давай я это сниму, — послышался голос, затем теплые руки Вячеслава сорвали бордовый шарф, и расстегнули взрывоопасную штуку.
— Но… — было заикнулась женщина.
— Все о’кей. Невилл встретился и уговорил паренька сотрудничать со следствием, так что на твоей шее была милая «пугалка», не имевшая взрывоопасных элементов… Максимум, она бы оставила на твоей шее ожог. Все кончилось, мама…
— Ты откуда? — спросила она, аккуратно коснувшись пальцами горла, пытаясь отделаться от ощущения удавки на своей шеи.
Рогозин показал пальцем наверх.
— Пошли наружу, все объясню…
Судя по всему, Круглов чуточку «перестарался» с задержанным: на боку машины были свежие капли размазанной крови. Рогозина усмехнулась, несмотря на то, что горло все еще сжимали остатки ее паники. Пустое. Все кончилось… Она потерла руки. На ночь, похоже, все-таки придется выпить успокаивающее…
— Я твою машину сверху пас в облике феникса. Еще в тачке была видеокамера и велась запись. Когда я заметил, что вы остановились, моментально присел на крышу. Услышал его последнюю фразу, и…
-… извлек из машины, дал от души, и отправил Круглову на «дополнительное» воспитание.
— Мам, поехали обратно, прочь из этого мутного городишки… Мы с Полумной по Москве так соскучились… Так тут противно… — Рогозин-младший брезгливо поморщился.
— Валяться в чьем-то грязном белье вообще противно, — заметила Рогозина. Ее тянуло закурить, благо момент был подходящий. Но сигареты были в сейфе, в столице.
— Мам, — неожиданно проговорил Вячеслав, — я, вот тут гадаю, когда же до тебя… кое-что дойдет?
— Что именно? — Рогозина устало оперлась машину спиной. Вячеслав сейчас был прямо перед ней. Его зеленые глаза, которые смотрели прямо в ее лицо, не давали ей в этот миг солгать. Да и устала она от лжи.
— Отношение к тебе Николая Петровича, и только не говори мне, — Рогозин не давал ей сейчас вставить хоть слово, — что ты его не замечаешь…
— И когда же ты стал таким… прозорливым…
— Ты его взгляд, направленный тебе в спину, не видела. В нем читается буквально все-все, до самых мелочей. Так что?
Его глаза сузились.
Рогозина молчала, понимая, что сын был прав.
— Я не знаю, что произошло, и почему ты запретила себе чувствовать и любить, и еще быть любимой в ответ, но… Мне уже жалко не тебя, моего крестного… Его хотя бы пощади…
— Не могу… — выдохнула женщина, и в груди снова появилась какая-то странная свинцовая тяжесть. — Это… сложно…
— А разве жизнь бывает простой и легкой?
Женщина тяжело вздыхает. Снова он прав.
— Ты боишься? Боишься себе признаться?! Мам, ты сегодня ехала и соображала практически со взрывчаткой на шее! Господи, ну как же вы мне, дамы надоели! И у всех одни и те же проблемы… Луна тоже сначала была как… стена. Ни чувств, ни эмоций, ни доброго слова… На цветы и слова отвечала лишь быстрой улыбкой… — Вячеслав устало потер виски, осточертело ему до чертиков рыться в забытых, казалось, ощущениях. — Но даже у стены из камня когда-то должна была появиться пробоина, трещина… — он улыбнулся. — Ее страх отступил, и она поверила… Мне поверила, представляешь?! В ее глазах начала появляться искренность… Затем и сама знаешь — мы привыкли друг к другу… Потом бесчисленные беды и дела закалили нас, потом четвертый курс и Турнир… Даже ее встречу, я не посчитал предательством, хотя и она горько винила себя за это мимолетное влечение. Ревновал — да, орал — да, но не более того. Я-то ее любить оттого не перестал меньше. Скорее наоборот — моя ревность выплеснулась наружу, не в самом приятном ее проявлении… А ты? Что ты чувствуешь, видя как он шаг за шагом все-таки отдаляется от тебя? Ты же и сама его и отталкиваешь! А он любит тебя горячей, натянутой как струна любовью…
— Я не знаю, Слава, я правда не знаю…
— Я много раз видел вас на работе при деле. То, что считается для вас обоих нормальным, уже давно не столь нормально, как кажется… Все уже вокруг хихикают, когда же «стальная леди ФЭС» поднимет голову, как страус, из песка… И, знаешь, я с ними ох как согласен!
— Надо поменьше вольностей допускать, — пробормотала полковник. — Совсем распустились…
— Мам, ты меня не слушаешь! — в голосе Вячеслава прозвучала сталь. Давно Рогозина не слышал от него такого тона по отношению к себе. — Иногда нужно переступить через себя, чтобы начать жить заново… Так что?
— Я попробую… — тихо сказала она. — Попытаюсь… Но…
— Страх — дело естественное. Тем более, я тоже хочу, чтобы у тебя и у него тоже все было хорошо, — Рогозин сжал тонкие, но сильные пальцы матери. — Вы этого заслуживаете… Правда заслуживаете…
Рогозина неожиданно выпрямилась. Разговор «по душам» и резкий тон сына вывел ее совершено на другой путь. Возможно, у нее еще есть шанс не на одинокую жизнь, а на совсем другую, счастливую…
…в которой не будет больше холода и одиночества.
====== Прощай, Москва... ======
— Слав… Ты чем занят?
— Своим дипломом о медленно действующих ядах не оставляющих следа. Будете так мешать — возможно испробую один из них… — моментально нашелся у парня ответ на вопрос матери. — Мне вообще-то на пятом курсе все экзамены сдавать теперь на диплом. Тем более, я хочу легально варить зелья, и мне поэтому нужна квалификация…
