За поворотом коридора их уже ждало трое вороженных короткими копьями и большими щитами солдат. Глаза их расширились при виде того, что освещал скудный свет факелов. Огромная, размером с быка, черная биомасса неслась им на встречу. Из аморфного тела гротескно торчали руки и ноги, тело извивалось, дергалось, рты издавали смех, рычание и хрип, что-то бессвязно выкрикивали. То здесь то там из него виднелись скалящиеся белоснежными зубами и орущие что есть сил головы.
Воины не отступили, слаженно ударив копьями, прикрылись щитами.
Абидеми почувствовал боль, он был уверен, что рану принял на себя другой его собрат. Но тело стало единым и каждый чувствовал боль, причиненную собрату. Они заорали еще громче, а лишь секунду назад, казалось, что громче уже невозможно. Больше двух десятков глоток издали ужасающий вопль, от которого кровь стыла в жилах, а на спине выступал пот.
Они всей массой навалились на щитоносцев. Те оказались умелыми воинами, но против немыслимого противника, явившегося, казалось из самого сердца тартара, не помогало даже их чудесное оружие. Руки хватали щиты, вырывали их, тянулись к солдатам. Черная масса навалилась и через секунду подмяла под себя защитников коридора.
Мумбала хотел бежать дальше, но большинство его собратьев решили утолить свою жажду крови, жажду убивать, рвать и наслаждаться этим моментом. Как глупо, как бездумно тратилось столь драгоценное время. Нужно прорываться вперед, пока эти белокожие в растерянности, стремиться к выходу из этого колоссального строения, ставшего для него, привыкшего к жизни в джунглях в каменным лабиринтом. Некогда останавливаться! Но с каждым мгновением Абудеми все больше и больше понимал, что только ему удается удерживаться на грани между здравомыслием и безумием, хоть от части не теряя рассудительность мышления. Все его собраться, по большему счету, стремительно превращались в обезумевших от ярости, злобы и боли существ, зверей лишенных разума, не способных к каким-то логическим выводам, а стремящихся лишь убить как можно больше врагов. При таком повороте событий, Амунеми в этом не сомневался, не смотря на всю их силу, ярость и злобу и тот ужас, который вселял их вид в сердца людей, скоро им придет конец.
Острые копья пронзят их плоть, она истечет кровью, обессилит и рухнет. все, что случилось с ними, чудесное избавление, дар их далеких богов, станет напрасным. Охотник собрал волю в кулак, прислушался и понял - там, дальше по коридору за поверженными щитоносцами кто-то раздавались крики и отнюдь не крики ужаса и паники, а четкие приказы, отдаваемые громким, собранным голосом. Надо действовать.
Мумбала воззвал к своим братьям, потянул их своей волей вперед, что было мочи пытаясь подавить их ярость и кровожадность. Это, казалось бы, простое усилие отняло у него много сил. На лице выступила испарина, но собранный из тел ком плоти двинулся дальше, переваливаясь из стороны в сторону. Теперь он был грузен, неуклюж и, казалось, насытился этими первыми смертями. Головы хрипели, выли, стенали, создавая ужасный шум, мешающий Абудеми сосредоточиться и подумать, куда двигаться и как выбираться из этого проклятого места. Движения десятков руки и ног становились разрозненными. Туша пару раз рухнула на пол, пара кистей висел плетьми, несколько конечностей двигались не так быстро, как было нужно. Гротескное, гигантское тело кровоточило. Такими темпами вся надежда на спасение грозила обернутся полным провалом.
Ноздри охотника почувствовали запах гари. Чертовы белокожие ублюдки решили спалить их здесь в лабиринте. Нужно двигаться быстрее.
Сбоку показался проем и лестница, ведущая наверх. Но радость Абунеми длилась считанные секунды. Сверху полетели стрелы, две или три воткнулись в тело от чего головы взвыли, зашипели, застонали и вся туша неуклюже рванулась в атаку. Охотник проклинал своих собратьев, взывал к ним, но те были глухи, их вела жажда убивать. Они не хотели просто спастись, спрятаться, удрать, затаиться. Они хотели убить как можно больше белокожих, а то, что дальше их тоже ждала смерть - пускай, их это не волновало. Они уже не были людьми и инстинкт самосохранения пропал вместе с остатками человечности. Абунеми остался единственным не потерявшим разум среди них. Нет. он не остался человеком, он являлся частью этого ужасного, невероятного существа, но не лишился до конца своего естества, осознания себя самого. Он не перестал воспринимать себя человеком со стремлениями, желаниями и чувствами. Человеком, наделенным разумом, а не кровожадным, звероподобным чудовищем, жаждущим только убивать и ничто более.
Израненная туша взметаясь и падая преодолела подъем, получив не меньше десятка ран от стрел. Вверху стояли щитоносцы, их оказалось больше чем там, внизу. За их спинами скрывались лучники выпускающие новые и новые стрелы. Белокожих собралось много, больше десяти и они явно готовились встретить врага. Казалось, им было плевать, кто против них стоит, пускай человек, пускай порожденная тартаром тварь, пришедшая из самых ужасных снов, столь гротескная и невероятная, что разум до конца не воспринимал ее. Эти белокожие оказались сильны духом и верили в свою победу. Их хранили очень сильные боги, стоящие за каждым из них и каждый из противостоящих Абудеми, казался ему не просто человеком, а существом, наделенным высшей силой. Шансы на спасение казались ничтожны.
Мумбала собрал все, что только оставалось в его душе, всю силу воли, все желание жить, все стремление бежать, отринув. на сколько это возможно, желание сражаться и убивать. Он попытался взять под контроль обезумевших от ярости сотоварищей. Он с еще большей остротой почувствовал боль от каждой раны, ощутил тяжесть своего огромного тела, его неповоротливость, грузность, осознал, как жизнь с каждой каплей крови покидает его - огромного, ужасного монстра, созданного неведомым, ужасающим ритуалом во славу каким-то богам и силам. И в этот самый миг, когда силы охотника были на пределе, словно тетива лука, готовая вот-вот пустить смертоносную стрелу в полет. В это мгновение его сотоварищи стали его частью, он взял верх, став во главе, покорив их тела, их души, их плоть и кровь, остатки их разума, воспоминаний и чувств, самых острых, самых главных и ярких, которые не успела выжечь безумная ярость монстра.
Тело чудовища сжалось в одной мощной конвульсии, пытаясь принять более привычную человекоподобную форму. Руки рванулись вперед, пытаясь расшвырять щитоносцев, освободив проход, чтобы вырваться наружу. Те отступили, даже у смаых храбрых воинов при виде происходящего перехватило дыхание и страх перед немыслимым и невероятным сжал их сердца. Нет, они не побежали и не упали в панике. Эти солдаты были готовы сражаться, защищая себя и своих товарищей, но им нужны были мгновения, придти в себя от увиденного.
Время, столь нужное охотнику, чтобы бежать.
Куски плоти отваливались сами, а какие-то были отсечены ударами клинков. Его глаза видели, как вспыхнуло пламя, его облили каким-то веществом и тело вспыхнуло. Та безумная боль, которую он испытывал до этого не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытал сейчас. Но даже в этот миг, горя, он не терял рассудка и повторял про себя лишь одно - бежать! Его держало осознание единственной мысли, что сдайся он сейчас, смерть, от которой Мумбала так настойчиво пытается сбежать, неминуема. Причем не просто смерть, а полнейшее небытие. Он станет частью этой грузной издыхающей твари без разума, исчезнет, сольется с потерявшими разум собратьями, ставшими частью его. Он не мог себе этого позволить. Охотник бежал, обгорая, рвался вперед, уменьшаясь, словно выгорая, съеживаясь, оставляя за собой след из крови, внутренностей, обугленных конечностей. Но Абудеми вырвался, каким-то чудом, неведомым и непонятным он пробежал несколько кварталов, горя и рухнул в сточные сооружения. Он плыл в зловонной жиже испражнений, пытаясь осознать кем ил чем стал, испытывал безумную, сводящую с ума боль, но забвение от потери сознания не приходило. Охотник плыл и плыл, чувствуя эту держащую на грани сознания и безумия боль, которая даже не думала утихать.
