ГУСЬ. А чего бояться?
ЧИНГАЧГУК. Ты скажи сперва: не забоишься?
ГУСЬ. Да говори уже.
ЧИНГАЧГУК. В общем, есть план. Может сработать. Мужики, протрите локаторы.
Сближаются, как заговорщики.
Мы сблефуем.
ВИТЁК. Чего сделаем?
ЧИНГАЧГУК. Как в картах. У нас есть козырь. О! (Трясёт верёвкой). Пошли в сарай.
Сцена третья.
Сарай. Вваливаются Гусь, Витёк и Чингачгук. Без лишних слов Чингачгук, взяв валяющуюся в сарае лестницу, приставляет её к балке под потолком, перекидывает через балку верёвку, закрепляет её, потом делает петлю.
ЧИНГАЧГУК (Гусю). Ну-ка, примерь. Нормально?
ГУСЬ (отшатываясь от петли). Это ты мне брось. Я те не Зоя Космодемьянская.
ВИТЁК. Да нет, ты не понял: Зою фашисты, кажись, повесили, а мы…
ГУСЬ. А меня вы хотите повесить?
ЧИНГАЧГУК. Да ты не боись: всё по уму будет. Вот здесь сделаем надрез. Сейчас Витёк сбегает за Нинкой. Когда она придёт, ты прыгаешь и начинаешь болтать ногами. Только нормально болтай, чтоб правдиво всё выглядело, не очень лягайся. Она увидит эту картину маслом и будет в соплях. Бутылочка нам обеспечена. (Напевает).
Ой, бутылочка моя,
Ты бутылочка.
До чего ж тебя люблю,
Моя милочка.
Только жаль, что есть в тебе
Одна дырочка.
И ты быстро опустела,
Бутылочка.
Гусь и Витёк присоединяются.
Ах, бутылочка моя,
Ах, плутовочка.
Я же ниточка твоя,
Ты – иголочка.
Я козлёночек, а ты —
Моя козочка.
Я младенец твой, а ты —
Моя сосочка.
ГУСЬ. Погодите, мужики, я что-то не совсем понял: я что, должен по-настоящему, что ли, висеть?
ЧИНГАЧГУК. Ну как тебе сказать: чуть-чуть повисишь у неё на глазах, у Нинки-то, а потом верёвка лопнет, гляди, вот я её надрезал, и ты бац – к её ногам. Чьё женское сердце от такой душещипательной картины не растает?
ВИТЁК. Растает, как пить дать, растает. Она ведь у тебя ласковая, Нинка-то, хоть и сердитая.
ГУСЬ. А ты откуда знаешь?
ВИТЁК (слегка смутившись). Ну-у, она ведь… в теле. А полненькие – они завсегда добрые.
ЧИНГАЧГУК. Хватит болтать. Давайте репетировать. Витёк, тащи вон тот чурбанчик.
Витек притаскивает чурбанчик для колки дров и ставит его под петлей.
(Гусю). Становись.
Гусь, обречённо вздохнув, забирается на чурбан.
Чего стоишь как на трибуне? Суй голову в петлю.
Гусь надевает петлю на шею, хочет что-то сказать, но Витёк, которому Чингачгук подал знак, выбивает чурбанчик из-под него, и Гусь повисает в воздухе, болтая ногами. Через пару секунд верёвка лопается, и он падает на землю. Встаёт ошарашенный, глупо улыбаясь.
ГУСЬ. Это… как его… мужики… Чё это было? А?
ЧИНГАЧГУК (хвастливо). Вот это и называется – блеф. Здорово, а?
ВИТЁК. Так это мы… того… Репетировали?
ЧИНГАЧГУК. Генеральный прогон, поняли? Пять секунд удовольствия и потрясающий эффект! Она растает, как Снегурочка, и побежит за заначкой. Эх, мужики, выпьем!
ГУСЬ и ВИТЁК (вдохновенно). Выпьем!!!
ЧИНГАЧГУК. Дуй, Витёк, к Нинке, кричи ей, что Гусь повесился. Стой, погоди, дай-ка я тебе в нос вдарю.
ВИТЁК. Чего?
ЧИНГАЧГУК (бьёт его по носу так, что у Витька потекла кровь). Вот так.
ВИТЁК. Да ты че? Кровянку мне пустил.
ЧИНГАЧГУК. Так надо, для пущей убедительности. Чтоб её испуг сильнее пробрал. Скажешь, что пытался спасти Гуся, а он тебе ногой врезал. Иди.
Витёк, задрав кверху голову, чтобы остановить кровь, с чувством важности своей миссии, покидает сарай.
ЧИНГАЧГУК. Падать не больно? Не ушибся?
ГУСЬ. Да, вроде, нет.
ЧИНГАЧГУК. Тогда начнём.
Сцена четвёртая.
Дом Гуся. Вбегает Витек.
ВИТЁК. Нина! Нина! Скорей!
Выходит Нина. Руки в мыле, халатик распахнулся, наполовину обнажив полные груди.
НИНА. Чего кричишь, петух горластый?
ВИТЁК. Нина, твой Гусь…
НИНА. Что мой Гусь?
ВИТЁК. Ну он… того… этого… В сарае…
НИНА. Что в сарае?
Витек заворожённо смотрит на её грудь.
ВИТЁК. Ох, Нинка, какие они у тебя… того… красивые…
НИНА. Кто?
ВИТЁК. Ну, эти… формы.
НИНА. Тьфу ты, бесстыжий.
Запахивает халатик.
ВИТЁК. Да не прячь ты, дай наглядеться, пока Гуся нет.
НИНА. Вот он тебе даст наглядеться.
ВИТЁК. Да я ведь так… для красоты, для эстетики.
НИНА. Тоже мне эстет выискался.
ВИТЁК. Так помнишь, когда мы с тобой за одной партой сидели, я же лучше всех рисовал. Ты меня ещё художником называла. Мне очень Рубенс нравился.
НИНА. Называла. Может, и стал бы художником, если бы водку не пил. Таланта у тебя много было.
ВИТЁК (с тоской). Да, Рубенс.
НИНА. Вот он-то, небось, водку не глушил, как ты со своими дружками. И Гуся мне испортили. А ведь тоже неплохой мужик был.
ВИТЁК. Да это я из-за тебя…
НИНА. Я-то чем виновата?
ВИТЁК. Спрашивает. А кто в тебя был влюблён? На сенокосе-то помнишь?
НИНА. Да уж помню. Еле от тебя отбилась.
ВИТЁК. Так ведь это… любовь. А ты Гуся своего выбрала. На свадьбе я у тебя и загулял и пошло, и пошло…
НИНА. Вам, пьянчужкам, лишь бы найти повод.
ВИТЁК. Эх, какие формы. Ты, Нинка, и сейчас хороша. Не будь Гуся – женился бы на тебе. (Напевает). Да чего же, до чего же я хорошеньких люблю.
НИНА (смеясь). Женился бы он. Ты меня спросил?
ВИТЁК. А чего тебя спрашивать? Ты же ласковая. И я ласковый. Я бы тебя… да я бы тебе кофе в постель по утрам. Цветами бы тебя осыпал, любое твоё желание… Эх, Нинка, сведёшь ты меня с ума.
НИНА. Можно подумать, он у тебя был.
ВИТЁК. Был, Нина, был. И талант был, сама говорила. Всё было. А теперь вот… И Гусь повеситься собрался. Видно, ты и его с ума свела.
НИНА. Кто повеситься?
ВИТЁК. Да Гусь твой в сарае вешается. Уже с верёвкой стоит. Меня в кровь избил.
НИНА. Гусь? В сарае?
ВИТЁК. Ну да.
НИНА. Сомневаюсь.
ВИТЁК. Напрасно.
НИНА. Небось, опять что выдумали?
ВИТЁК. Да, вроде бы, нет. Вон видишь, кровь из носа текла.
НИНА. Да? Текла?
ВИТЁК. Ну, вот…
НИНА. Так что же ты мне тут турусы разводишь любовные, дурень несчастный.
ВИТЁК. Так ведь формы твои… Уж больно привлекательны.
НИНА. Пошли, формалист, посмотрим, что у вас там в сарае происходит.
Сарай. Чингачгук измеряет верёвку, отрезает кусок и откидывает его. Снова перекидывает верёвку через балку, укрепляет её, делает на конце петлю.
(Гусю). Примерь.
ГУСЬ (встав на чурбан, суёт голову в петлю). Нормально.
