Здесь Мао Цзэдун, очевидно при помощи Чжоу Эньлая, использовал вопрос о принципе суверенитета. И в СССР, и в КНР было нечто общее при взгляде на этот вопрос: в обеих странах полагали, что принцип суверенитета — это необходимый принцип международных отношений, что все страны должны уважать его, что на суверенитет никто не имеет права посягать. По крайней мере номинально, в декларативном плане, и Сталин, и Мао Цзэдун одинаково смотрели на этот вопрос. Очевидно, они полагали выгодным, ссылаясь на такой принцип, требовать невмешательства зарубежных стран во внутренние дела СССР и КНР, а также проводить свою особую внешнюю политику.
В то же время у Сталина и Мао Цзэдуна, особенно сразу же после образования КНР, возникли и начали углубляться разногласия по этому вопросу.
Сталин полагал, что тогда, когда речь шла об отношениях между собой социалистических государств (а даже в наименованиях двух государств, СССР и КНР, это нашло в каждом случае свое выражение, ибо применительно к СССР присутствовало само слово «социалистический», а применительно к КНР слово «народный», что, с поправкой на период после Второй мировой войны, означало также характеристику классовой природы государства), то ряд принципов международных отношений, в том числе и принцип суверенитета, безусловно, как бы сами собой, подразумевались; более того, характер отношений между ними вполне естественно изначально приобретал черты дружелюбия, братства, глубочайшего идейного единства. Одним словом, отношения между странами с различным общественным строем находились на той ступени, когда важно было добиваться соблюдения ряда принципов, в том числе и принципа суверенитета. Очевидно, с точки зрения Сталина (а в данном случае и Мао Цзэдуна), обращение к принципам международного права, в частности к принципу суверенитета, было одним из приемов классовой борьбы на международной арене против враждебных социализму империалистических государств.
Сталин также полагал, что отношения социалистических стран находились на иной, более высокой — с точки зрения теории, которой он руководствовался, — ступени развития, где речь не шла об абстрактном, оторванном от классового содержания суверенитете по той, казалось бы, простой причине, что это (как бы) само собой разумелось, а главное, значительно более важное, чем суверенитет, состояло в том, чтобы развивать отношения классовой дружбы, а в необходимых случаях и союза, взаимной, в том числе военной, помощи социалистических стран как составных частей единого социалистического лагеря.
Мао Цзэдун видел ситуацию по-иному. Он полагал, что именно принадлежность социалистических стран к некой общности, отнесение ими самих себя к социалистическим странам, признание ими, что они, каждая в отдельности и все вместе, являются странами с социалистическим общественным строем, влекли за собой ущемление принципа суверенитета. Мао Цзэдун исходил из того, что навязанное Сталиным превалирование интернационализма (социалистического интернационализма) над принципом суверенитета, вознесение интернационализма над суверенитетом, требование подчинять свои национальные интересы неким общим социалистическим интересам, а по существу, интересам одной страны — Советского Союза, то есть сама практика отношений между государствами, и заставили КПК — КНР выступать в защиту соблюдения принципа суверенитета в отношениях между социалистическими странами.
По сути дела, Сталин выносил принцип суверенитета за границы социалистического лагеря; Мао Цзэдун настаивал на внесении принципа суверенитета внутрь социалистического лагеря. Сталин под прикрытием тезиса о пролетарском интернационализме стремился подчинить себе другие нации; Мао Цзэдун под прикрытием принципа суверенитета пытался освободиться от опеки Сталина. По сути дела, Сталин был с точки зрения классовой теории более последователен, чем Мао Цзэдун. В то же время и Сталин, и Мао Цзэдун лишь прикрывали теоретическими рассуждениями свою практическую политику, в которой каждый из них ставил превыше всего свои личные интересы, а также по-своему понимавшиеся ими интересы своих наций. Сталин маскировал классовой теорией свой национализм, ущемление национальных интересов других стран. Мао Цзэдун же до поры до времени поднимал знамя суверенитета, чтобы освободиться от зависимости от Сталина, СССР, КПСС. В то же время такая позиция Мао Цзэдуна была временной и ограниченной по месту действия, так как она была предназначена для того, чтобы изменить характер взаимоотношений между КНР и СССР. Когда Мао Цзэдун ощущал свою силу, он сам стремился выступать в роли такого же «старшего брата», что и Сталин. Так было, в частности, в отношениях Мао Цзэдуна с севером Кореи, такие попытки он делал и в отношениях с севером Вьетнама. Более того, когда Сталин умер, Мао Цзэдун стал претендовать на его место и теперь уже сам попытался поставить в зависимость от своей воли национальные интересы Советского Союза.
Весьма характерным в этой связи представляется признание в КПК — КНР того факта, что в 50-х годах Чжоу Эньлай считал, что в условиях противостояния двух лагерей — лагеря социализма и лагеря империализма, — имея в виду такую цель, как оказание сопротивления главной угрозе для независимости и суверенитета КНР, которую тогда создавали США, заключение КНР союза с СССР (то есть договора, датированного 14 февраля 1950 года) было необходимым; можно было понять, почему обе стороны пошли на самоограничения.
Таким образом, вполне очевидно, что для Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая вступление одной социалистической страны в союзные отношения с другой социалистической страной трактовалось как обоюдное ограничение суверенитета, которое можно было понимать как временное и вынужденное обстоятельствами.
Именно в этой связи, также отражая взгляды Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлай неоднократно указывал на то, что «нельзя терять независимый характер своей партии и государства». Он также говорил, что «не нужно опираться на чужую помощь», не нужно «слепо копировать их опыт». Чжоу Эньлай выдвигал также следующее положение: «Хотя стратегически и оставаться в союзе, но в тактическом плане нельзя не критиковать их (СССР. — Ю.Г.)».
Следовательно, Мао Цзэдун в своих взаимоотношениях со Сталиным в момент образования КНР видел свою задачу в том, чтобы, прежде всего, отстаивать независимый характер как нового государства, так и своей политической партии. Иначе говоря, Мао Цзэдун тогда повел борьбу за независимость и партии, и государства в отношениях с КПСС и СССР. Дело, однако, осложнялось для Мао Цзэдуна двумя обстоятельствами: враждебным отношением к КНР со стороны США и других ведущих капиталистических стран, а также сформировавшимися исторически и носившими своеобразный характер отношениями с СССР и ВКП(б), которые в одно и то же время и были необходимыми Мао Цзэдуну в его борьбе за создание КНР, и, с другой стороны, как полагал Мао Цзэдун, связывали КПК и КНР, ограничивали их свободу и независимость.
Необходимо отметить, что отношение к опыту СССР и ВКП(б), к опыту Сталина, также носило у Мао Цзэдуна двойственный характер. С одной стороны, он нуждался и в этом опыте, и в помощи со стороны Сталина. С другой стороны, Мао Цзэдун стремился в принципе сразу же представить обращение к этой помощи, к этому опыту как что-то временное и выпужденное обстоятельствами. Причем намерение вести дело к отказу от этого опыта и этой помощи представлялось как борьба за независимость и самостоятельность.
Не случайно и то, что в трактовке Чжоу Эньлая (а следовательно, и Мао Цзэдуна) задачи КНР в области межгосударственных отношений СССР и КНР носили двойственный характер. В условиях враждебного отношения к КНР со стороны США и их союзников (особенно важно, что среди них была и Япония) Пекину, исходя из стратегической расстановки сил на том этапе развития обстановки на мировой арене, в первые годы после образования КНР приходилось оставаться в союзнических отношениях с СССР.
Однако перед КНР всегда стояла задача изменить ситуацию, содействовать переменам в обстановке на мировой арене, добиваться создания возможностей для полной самостоятельности КНР от всех союзных отношений, в том числе и с СССР. Этой цели должна была служить политика, при которой по конкретным вопросам, по частным проблемам, КНР, оставаясь в стратегическом союзе с СССР (а по сути дела, под стратегией здесь имелись в виду временные, обусловленные обстоятельствами тактические ходы), должна была критиковать его; Чжоу Эньлай говорил при этом о критике «в тактическом плане», хотя, по сути дела, речь шла как раз, наоборот, о критике, которая выражала стратегическую ориентацию КПК и КНР на выход из союзнических отношений с СССР и ВКП(б). Такая критика была предназначена для того, чтобы прокладывать нуть к установлению отношений независимых субъектов между СССР и КНР, давать определенные сигналы и Советскому Союзу, и странам Запада, прежде всего США.
