Чувство долга подсказало Грогу, что он должен постараться остаться здесь, по крайней мере, еще полчаса, чтобы сделать еще более тщательный осмотр всего здания.

Обойдя вторично вокруг дома, Грог заметил, что плющ, обвивший все ставни и двери дома, достаточно плотен и крепок, чтобы выдержать тяжесть его тела.

Особенно густо плющ разросся как раз под окном, в котором теперь горел огонь. Ввиду того, что сентябрьские ночи еще в достаточной степени теплы в Шанхае, окно было открыто.

Недолго думая, с быстротой и цепкостью кошки, Грог взобрался по плющу к подоконнику открытого окна во втором этаже и, упершись ногами в неровные выступы кирпичей, закрывшись в чаще плюща, осторожно приложил ухо к гардине.

Как он предполагал, в комнате, очевидно, сидели трое, с которыми он совершил путешествие от дома Прайса.

В то время, пока Грог бродил по саду, знакомясь с местоположением, таинственные незнакомцы, должно быть, уже ознакомились с содержащем черного изящного портфеля, являвшегося для Прайса приманкой для преступников.

Теперь ночные налетчики ссорились между собой. Они говорили повышенными голосами, с большим раздражением, не боясь, что их могут подслушать.

— А я повторяю, что этот проклятый Прайс оказался умнее, чем мы предполагали и просто-напросто провел нас, как мальчишек, — говорил чей-то сочный баритон по-английски, но с явно иностранным акцентом.

— Почему вы так думаете? — спросил второй мужской голос.

— Потому что Эдит никогда бы не стала хранить такой ерунды, как старые газеты, в своем портфеле. К чему они ей? — огрызнулся первый голос.

В разговор вмешалась женщина. Тот же контральтовый тон, который поразил Грога у подъезда.

— А почему вы не допускаете, что Прайс заблаговременно вынул содержимое портфеля и, опасаясь, что портфель может быть у него похищен, как и шкатулка, набил его старыми бумагами? — предположила женщина.

Она говорила по-английски совершенно свободно, без явного акцента, но чуткое ухо англичанина-детектива все же определило, что говорит не англичанка и не американка.

— Так говорят португалки, — промелькнуло у него в уме.

Ему страстно хотелось взглянуть на сидевших в комнате, но он боялся притронуться к гардине, не желая спугивать редкой и опасной дичи.

— Так это или не так, но мы сделали ошибку, — продолжал холодный баритон. — Вместе с портфелем нам нужно было прихватить с собой сюда и Прайса. Здесь бы мы заставили его говорить.

В голосе говорившего прозвучало столько жестокости, что Грог невольно передернул плечами и с чувством облегчения вспомнил о браунинге у него в заднем кармане брюк.

Во всяком случае, он-то не дастся живым в руки этой странной компании.

— Может быть, не поздно и сейчас… — нерешительно произнес второй мужской голос, но баритон прервал его на полуслове с манерой начальника, обрывающего бесцеремонно речь подчиненного.

— Никогда не пытайтесь сделать два дела в один раз, Шмидт, — сухо произнес он. — Как мы можем быть уверены, что в данный момент в доме Прайса так же пусто и тихо, а сам хозяин с пробитой головой валяется на полу в своем кабинете? Возможно, что сейчас там собралась вся полиция Международного Сеттльмента. В настоящее время нам придется, что называется, залечь в берлогу и выждать некоторое время, чтобы успокоить умы шанхайских властей. Три происшествия за короткий срок — это слишком много для местных патриархальный нравов.

Грог забеспокоился, услышав первые сведения о Прайсе. «Валяется на ковре с разбитой головой». Сведения неутешительные. Нужно спешить, чтобы застать его в живых. Иначе он может пролежать таким образом до утра и истечь кровью. Но все же нужно подождать до окончания этого разговора.

— Каковы же ваши инструкции? — осведомился женский голос, обращаясь, очевидно, к баритону.

— Сидеть спокойно дома и ждать дальнейших событий. Я составлю телеграмму и пошлю в Москву. Инструкции придут оттуда, — холодно ответил баритон.

Грог вытаращил глаза.

«Инструкции», «Москва»… Дело принимало еще более серьезный и запутанный характер. Организация, ответственная за убийство синьора Толедоса и «золотой дамы», а также за нападение на Прайса, вырастала в какую-то огромную, серьезную организацию с главным центром не в Шанхае, а почему-то в Москве, откуда и шли инструкции для местных агентов.

Грог решил уходить. Он понял, что одним смелым ходом такого дела не разрешить. Здесь впутывались какие-то сложные международные вопросы. Сейчас нужно спешить к Прайсу. Он знает теперь этот странный дом на Бабблинг Вэлл, и возможно, что ему и Прайсу придется нанести сюда еще не один тайный визит, пока это дело не будет приведено к какому-то удовлетворительному окончанию…

Так же быстро, но осторожно, Грог спустился по плющу в сад. Тело его, в особенности руки и ноги, болело от мускульного переутомления. Прогулка на задке кузова автомобиля, а затем пребывание «между небом и землей» с плющом для поддержки — давали себя знать.

Грог несколько минут массировал себе руки и ноги, чтобы восстановить правильное кровообращение, размышляя в то же время, каким образом ему выбраться теперь из сада.

Дом был окружен высокой стеной с битым стеклом на поверхности стены, так что путь через стены был исключен. Перелезть через ворота было можно, но Грог опасался, что здесь он может быть замечен случайно из окна дома. Вся беда была в том, что на нем был довольно светлый костюм, который резко выделялся на темном фоне.

Подумав еще несколько минут, Грог решительно направился в сторону гаража и надворных построек. Эти постройки выходили задним фасадом в сад соседней виллы.

Оглянувшись предварительно несколько раз по сторонам и убедившись, что все кругом тихо и мертво, Грог ловко вскарабкался на крышу гаража, а затем так же решительно и быстро, разбежавшись по крыше, спрыгнул в темноту соседнего сада.

Падение оказалось не совсем удачным, так как он попал в какие-то кусты и довольно сильно расцарапал себе правую руку. Выругавшись сквозь зубы, Грог пошел по аллее к выходу из сада.

Ему пришлось долго стучать у сторожки, пока оттуда не вылез удивленный, заспанный сторож. Увидев незнакомого европейца, сторож поразился окончательно. Грог молча показал ему свой детективный значок. Сторож отдал честь и стоял, глупо хлопая глазами.

— Открой ворота и выпусти меня на улицу, — приказал Грог, говоря по-китайски.

Сторож со всех ног поспешил исполнить приказ.

— И еще одно, — строго заметил Грог, выйдя на тихую Синза род. — Если ты скажешь хоть одной душе, что открывал мне сегодня дверь, то я посажу тебя в тюрьму и ты будешь сидеть там, пока я не скажу — «довольно». А я могу очень долго не сказать этого слова.

Перепутанный сторож поднял руки к небу, как бы призывая его в свидетели своего молчания.

Грог вышел на темную и молчаливую Синза род. Предрассветный сумрак стал синим. Легкий туман быстро таял в воздухе.

Грог быстрыми уверенными шагами пошел вдоль улицы, стремясь найти рикшу, чтобы отправиться в ближайший гараж, где он мог бы взять автомобиль и помчаться обратно, на Скотт род, где в этот момент, может быть, умирал Прайс.

Дойдя до первого угла, Грог на секунду остановился в нерешительности, а затем повернул направо, желая выйти обратно на Бабблинг Вэлл. Это намерение было самой грубой ошибкой со стороны Грога, которая повлекла за собой целый ряд роковых и чреватых последствий.

Грог быстро шел по узкому переулку и шаги его звонко отдавались в мертвой предрассветной тишине. Он прошел уже почти весь квартал и был готов выйти снова на Бабблинг Вэлл, когда его чуткое ухо услышало позади себя чьи-то быстрые торопящиеся тати.

Грог остановился, замер на месте, нервно сжимая браунинг в кармане.

Шаги приближались все ближе и ближе. Кто-то спешил и не скрывал своей торопливости. Белая дымка тающего тумана все же была довольно плотной и не позволяла различить что-либо на расстоянии свыше тридцати шагов.

Прошла еще одна томительная минута ожидания и вот какая-то темная фигура смутно обрисовалась перед Грогом.