– Да, – настороженно ответила она, внимательным взглядом осматривая безмятежный профиль молодого мужчины. – Белинда и.. – обиженно скривившись, она все же сквозь зубы продолжила, делая акцент на имени. – Билл. Дочь-то еще ничего, умница, красавица, а вот сын, – тяжело вздохнув, говорила Агнет, пылая своим так никому и не высказанным недовольством, а Том мельком глянул на нее с легкой улыбкой. – До чего же капризный мальчишка! Но родители его любят безумно, а он кровь из меня пьет.. Да и из всех-то тоже.
– А дочь? – переходя на более интересующие моменты, поинтересовался Том, ведь с сыном Лауферов он так до сих пор и не виделся, поэтому для него особо и не имело значения, что с ним и как.
– А Белинда.. она вот недавно приезжала навестить родителей и вчера улетела обратно в столицу, – женщина без каких-либо опасений рассказывала про хозяйскую дочь и не сразу заметила то, как сконфузился садовник, услышав ее слова. – А зачем Вы спрашиваете, Том? – словно очнувшись, задала вопрос кухарка, тут же сообразившая, что этот интерес, скорее всего, зародился у мужчины неспроста, и ему, наверное, нужно узнать что-то конкретное. Но Том так больше ничего не говорил, выглядя невероятно растерянно.
Когда молчание затянулось, женщине вдруг пришла на ум мысль, что все это могло значить и то, что Белинда ему понравилась, ведь она весьма привлекательна, и они к тому же одного возраста, что нестерпимо больно ударило Агнет со стороны сердца.
– В столицу? – не сумев сдержать непонимание и разочарование в голосе, все же переспросил Том, и кухарка, медленно кивнув, с превеликим сожалением окончательно уверовала в симпатию Томаса к дочери Лауферов.
Она тут же занервничала, и ей совершенно перехотелось вести беседу именно об этом, ведь лучше было поговорить о чем-то непосредственно касающемся ее и садовника, но тот теперь, словно громом пораженный, застыл на месте.
– Я же.. не важно, интересно просто стало.
– Да, в Берлин, и она замужем, – тут же раскрыла последние карты откровенно злорадствующая Агнет, с каждым мгновением понимая, что оказалась права, а для того, чтобы окончательно разбить чувства садовника насчет Белинды, она и рассказала про наличие мужа.
Том же теперь был совершенно ошарашен такими новостями, просто не сумев так сразу во все поверить до конца. «Не может быть», сокрушенно думал Каулитц, также заметив и внезапную нервозность кухарки. «Как она может быть замужем в семнадцать лет?!». Все это просто выбило почву из-под вмиг ослабевших ног Томаса, и он просто решил, что Агнет ему солгала об этом намеренно, скорее всего, просто оскорбившись тем, что ему симпатична оказалась не она.
Больше выведать ему ничего не удалось, атмосфера резко накалилась и теперь была угнетена по максимуму. К тому же садовнику и без того было достаточно неприятной новости о том, что маленькую искусительницу он больше не увидит, поскольку теперь она, даже ничего ему не сказав, уехала в Берлин. К мужу..
А проснувшийся только ближе к обеду Билл с трудом разлепил глаза и нехотя потянулся на кровати, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Голова словно потяжелела в несколько раз к ряду, и поднять ее с подушки измученному брюнету удалось только с н-ной попытки.
– Аа.. как стремно, – разминая затекшее тело, простонал Лауфер, а когда вдруг взглянул на часы, расстроенно охнул.
Он проспал буквально все на свете, и прекрасный садовник, вероятно, давно закончил все дела и ушел домой, и уже подорвавшийся было на месте юноша обессиленно упал обратно.
– Боже.. – постепенно вспоминая разговор с Томом, Билл заулыбался и достал откуда-то из-под себя свой мобильный телефон, отметив и тот факт, что он совсем не помнил, как заснул, а приспущенные штаны только доказывали, что это случилось крайне внезапно. – Я же ему по пьяни чуть не проболтался!
Все же с трудом поднявшись, Билл привел себя в порядок, перекусил и теперь думал, чем ему занять оставшийся день. Ни с кем встречаться ему совершенно не хотелось, да и Альберт, скорее всего, тоже теперь был в плачевном состоянии после вчерашней вечеринки.. И вдруг Билл вспомнил про свой так и не завершенный медицинский осмотр.
Дело оставалось за малым, анализы можно было забирать уже сегодня, а потом требовалось просто отнести их медику в лицей, которая их и проверит. Но идти туда было слишком боязно, ведь Билла там мог в любой момент увидеть и Том, поэтому брюнет решил ограничиться лишь тем, что он просто заберет все эти бумажки у врачей, которые, как он надеялся, сообщат о том, что проблем со здоровьем у него нет.
Когда же заветные справки были в его руках, Лауфер, за все это время измучившийся своими бесконечными терзаниями, все же решил, что все-таки отнесет все в лицей сразу, и будь что будет. Том признался ему в своей ответной влюбленности, и дальше играть в это глупое притворство Биллу уже крайне надоело. Вымышленная девушка получала то, чего хотел сам Билл, который тоже привык заполучать все то, что ему нравится, а теперь в нем же самом открылась такая неприятная и слишком успешная конкуренция.
Если его безумно раздражала кухарка Агнет, то к себе он испытывал еще большую ненависть, которая просто пожирала его изнутри и мучила всеми своими противоречиями, поэтому от им же придуманной девушки нужно было поскорее избавляться, чтобы точно не сойти с ума.
Билл все же приехал к лицею на такси и, тяжело вздохнув, распахнул тяжелую дверь, ведущую в чертоги знаний. Он опасливо оглядывался по сторонам, но все его страхи были совершенно напрасны, поскольку коридоры были приятно пусты, а фрау Берг обнаружилась в своем кабинете в гордом и сейчас очень даже подходящем одиночестве.
– Здравствуйте, – твердо сказал Лауфер и уверенно подошел к ее столу, тут же протягивая документы. – Я хочу посещать бассейн.
– Так, Лауфер.. Билл, – женщина подняла тяжелый взгляд на накрашенного и чрезвычайно женственного юношу и недоуменно вскинула бровь. Она помнила его, но все равно всякий раз не переставала удивляться его необыкновенному внешнему виду. – Хорошо, документы все есть, и я тебя допускаю. Требования все знаешь? – спросила фрау своим грозным голосом, и Лауфер согласно кивнул, хотя практически и не понимал, что вообще от него хотели, но показывать вида он не собирался. – Обязательно иметь при себе плавки, шапочку, очки, резиновые шлепанцы, мыло, мочалку.. – инструктаж продолжался, и Билл пытался запомнить каждое можно и нельзя, мысленно прикидывая, что из имеющегося у него есть, а чего нет.
Разузнав и расписание уроков для старшей группы, следующее занятие в которой будет проводиться уже завтра ближе к вечеру, он смог так же незаметно выскользнуть из лицея и отправился в спортивный магазин. Он был уверен, что обновки определенно помогут поднять ему настроение, а в груди все уже нещадно трепетало от ужасного волнения и даже страха перед тем, что скажет ему садовник, который увидит его настоящего, а уж узнать его он сможет точно.
«При всех он меня не убьет», продолжал надеяться влюбленный Билл, все еще отчаянно мечтающий о том, что симпатия к выдуманной девушке с его внешностью автоматически перебросится и на него самого. А для того, чтобы узнать это, оставалось лишь дожить до завтрашнего дня, и лучше садовнику на глаза так и не попадаться до этого момента, поскольку, как решил сам Билл, с этой самой секунды та гнусная конкурентка в природе больше не существует.
До вечера последующего дня Лауфер дотерпел с превеликим трудом. Он даже ночью плохо спал, можно было сказать, что он не спал совсем, зато порывался позвонить садовнику, весь извелся и изнылся. Однако было уже поздно рано приходить к моменту, когда он уже стоял перед кабинетом медика с небольшим опозданием, ведь урок уже начался, а приходить к открытию занавеса он испугался. Хотя, с другой стороны, выйти в зал со всей группой, наверное, было бы легче.
Расписавшись в журнале фрау Берг, что он оповещен о всех правилах и технике безопасности, юноша поднялся в мужскую раздевалку, где сбросил с себя всю одежду, спрятал ее в один из шкафчиков. Затем, взяв принадлежности, быстро принял душ, совершенно не боясь подставлять лицо под струи теплой воды, поскольку накрасился брюнет специальной водостойкой косметикой, а потом, замерев перед выходом на свой эшафот, смущенный и безумно взволнованный темноволосый красавец в сумасшедшей неуверенности застыл, словно неподвижная статуя. Было страшно. Сейчас он мог лишиться всего, но заодно и лишить этого свою обманную копию, что и грело Лауфера в этой ситуации.
