Толком разобраться с чувствами и мыслями мне даже и не дали, поскольку в этом затененном помещении с небольшим диваном и своеобразным подиумом с шестом вскоре я оказался уже не один. Стройная фигура высокого брюнета показалась в поле моего зрения под негромкую, постепенно набирающую обороты музыку; он даже не смотрел на меня, плавно и словно заученно вышагивая и в итоге становясь ко мне спиной на расстоянии полутора метров, чуть повернув вбок голову и грациозно управляя своим телом, будто марионеткой в руках искусного мастера.

Он был в той же одежде, даже с зашнурованным обратно топом, а я чувствовал, что у меня, похоже, онемел, одеревенел и окочурился язык, утрачивая способность изъясняться словами, в то время как глаза безотрывно впились в обтянутую блестящим черным латексом, аккуратную, притягательную задницу.

Я безвольно рухнул на диван, чудом не свалившись на пол из-за ставших ватными ног и в волнении ожидая, пока он обернется, меня узнает и стыдливо остановится, в то время как про себя уже наивно умолял его прекратить и ничего не делать из того, за что я сам же и заплатил совсем недавно.

Его длинные пальцы обвили тонкий металл шеста, и Билл, продолжая заигрывающе покачиваться в такт играющей музыке, вдруг плавно и чертовски сексуально прогнулся со стоном, запрокидывая назад голову, от чего волосы черным шелком заструились вдоль его спины, а нога в этих развратных высоких сапогах притягательно обхватила металлический стержень.

От чего-то бесконтрольно дрожа, я предательски задержал дыхание, не выпуская единого выдоха из окаменевшей груди, с нескрываемым стыдом отводя глаза в пол, но все равно позорно возвращая их на утонченное тело младшего брата, оказывается, умеющего так красиво двигаться. И его маленькая задница теперь заманчиво и навязчиво маячила исключительно на уровне моей головы. Гребаная жесть!

Музыка буквально впитывалась в мой слух, распаляя против воли и завлекая, заманивая в смертельно опасную ловушку, а я все молчал, не окликая его; мне адски хотелось смотреть на него еще, ведь сейчас я, похоже, глядел на него будто другими глазами, но в то же время понимал, что мое присутствие здесь ни в коем разе не допустимо, и лучше сейчас для меня будет встать и побыстрее убраться восвояси. Однако смелое решение по поводу «встать» было исполнено только отдельной частью моего тела, и эта вопиющая неправильность больно душила меня, давила, точно кольцами гигантского питона, и заставляла самому же разрывать себя на части собственной нерешительностью.

С нездоровым кайфом проследив за тем, как Билл, с медленным нажимом проведя вдоль своего тела изящной ладошкой, в итоге задрал провокационный топ, недолго дразня, демонстрируя свой плоский живот и даже горошину соска, я с отчаянным скулежом устремился рукой к своему не к месту активизировавшемуся паху, в нетерпении накрывая его, и крепко, до искр в глазах зажмурился.

Во мне бушевала непримиримая война, враждующие между собой нервные клетки неистово мочили друг друга без намека на всякую жалость, и я все же распахнул глаза, снова встречая свой взгляд с сексуальным телом своего распущенного братца.

Если честно, никогда раньше не замечал, что он настолько привлекателен, для меня он всегда был маленьким, милым, наивным ребенком, даже в семнадцать лет.. И теперь все мои чувства и восприятия на его счет насильно, настойчиво перекраивались и изменялись, заставляя глаза видеть не привычного любимого брата, а повзрослевшего, возбуждающе красивого, по-особенному завораживающего, уверенного и не особо скромного парня.

Мне казалось, что я просто сплю, и мой младший брат, так до сих пор на меня и не взглянувший, но уже эффектно избавившийся от черного топа, сейчас не настоящий и является лишь плодом моей ненормальной фантазии, в которой ранее особо и не случались такие жестокие сбои. Однако вскоре Билл все же развернулся целенаправленно ко мне, будто наконец набравшись смелости посмотреть на своего единственного зрителя, от кого так и прятал свои глаза все это время. Он сделал несколько шагов, почти встав рядом, и вдруг с резким возгласом пораженно отшатнулся назад, вмиг впадая в жестокую растерянность и раскрывая пухлые, блестящие губы, испуганно выдохнувшие: «О, Господи!».

Так и застыв в полутора метрах от меня, он истерично и беспокойно взметнул взгляд в сторону видеокамеры, затем — на меня, шумно сглотнул и повторил эти взволнованные, попеременные взгляды теперь еще и с учетом двери.

Эти несколько секунд наших общих мучительных сомнений чуть меня не уничтожили, я сам ужасно растерялся, осознавая вконец, что это всерьез Билл, сейчас похабно раздевающийся передо мной и вызывающий в моем теле слишком недозволительные желания. А затем, словно смирившись, он просто быстро прикрыл глаза и не спеша, игриво повел дрожащими, что я теперь прекрасно видел, ладонями к замочку на неприлично коротких шортах и расстегнул его со странной улыбкой, непредсказуемо возникшей на его лице.

— Б..Билл, — едва шевеля пересохшими губами, позвал я с оттенками укора и строгости, но брат лишь приложил указательный палец к своим губам, призывая заткнуться, и продолжил вливаться в ритм музыки, сделав еще несколько шагов в мою сторону.

Таки дождавшись этой реакции мелкого извращенца, которая в мыслях виделась мне полярно иной, я теперь был совершенно не рад открывшейся перспективе. Член уже неколебимо стоял, все еще больно прижатый трусами и джинсами к животу, и я сам себя не понимал, бесконтрольно волнуясь и даже стесняясь Билла, который, будто наплевав на все, лишь продолжил передо мной красиво оголяться.

Мне вновь пришлось от греха подальше закрыть глаза, хотя смотреть на это по-прежнему было ужасно любопытно. И плевать на все потраченные бабки! Не могу же я хотеть его! Брата.. который стриптизер. Пиздец.

Дыхание безоглядно срывалось в пропасть моих неистовых чувств, и я, к счастью даже, совершенно упустил момент, как мелкий дурак снял с себя эти узкие, обтягивающие шорты. Однако так просто радоваться мне еще никто и не разрешал: я дернулся с истерическим выдохом и открыл глаза, когда он склонился надо мной у дивана и, потираясь об меня, как ласковый, грациозный кот, в итоге оседлал мои бедра и опустил ладони на плечи.

— Билл, мать твою! — зашипел я, со стоном эйфории запрокидывая назад голову, а обнаженный брат, на котором теперь были только лишь те платформенные ботфорты, помассировал своим голым пахом мою позорно вздыбленную ширинку. — Бля-ять.. Что за нахуй.. — безостановочно комментировал я окружающую обстановку своими словами, совсем неправильными и ненужными, когда требовались совершенно другие, равно как и действия.

Вместо того чтобы яростно столкнуть с себя этого молчаливого малолетнего психа, коварно, торжествующе улыбающегося и томно прикрывающего глаза с каждым поступательным движением, которые он совершал, я неуверенно и стыдливо пытался толкнуться навстречу еще и еще. Мое тело горело в пожаре неукротимого возбуждения, и я самого себя бы проклял в тот миг, если бы только заикнулся о прекращении этого грязного, распаляющего и сносящего мне всякий разум танца.

Однако трогать его в ответ я просто не посмел, и когда он вдруг соскочил с меня на ноги и принялся соблазнительно танцевать прямо передо мной, призывно нагибаясь и демонстрируя свою попку буквально на расстоянии вытянутой руки, я больше не мог сдержаться и расстегнул ширинку, резво ныряя ладонью сразу под влажные боксеры, забыв уже о всяком стыде. Как минимум перед самим собой.

Мой разум был совершенно затуманен, я активно надрачивал, задыхаясь от эмоций, в то время как сам Билл у шеста успевал ласкать себя, постоянно на меня оборачиваясь и вскоре снова возвращаясь ко мне, будто любуясь всем произведенным эффектом. И так плотоядно и радостно светились его черные, колдовские глаза, он упивался моим сумасшествием, в то время как я уже беспомощно растерял все слова возмущения, которые пытался накопить перед его приходом и щедро, со всем внутренним гневом выплеснуть на него вместо моих стонов этого неправильного кайфа.