Дети сейчас бегали перед домом, играли друг с другом.

Когда один из них узнал ребят, то позвал Ю-чана и Мику по именам. Вскоре другие дети заметили их. Они сначала улыбались, но, едва увидев, как сильно избиты Мика и Ю, дети чуть не заплакали.

Как ему защитить детей от этого жестокого мира?

Вот о чем Микаэла продолжал думать.

В этом мире, куда герой справедливости больше не придет. В этом мире, где не осталось никакой веры в любовь к Богу. Что он мог сделать для того, чтобы защитить эту семью?

Вот что всегда было в его мыслях.

Вот почему он льстил и стремился угодить Фериду Батори.

Есть ли путь отсюда? Увидим ли мы свет солнца?

Вот о чем он думал, когда явился к этому вампиру.

Я не знаю, было ли это правильным поступком. Но я должен был сделать это, чтобы добиться успеха.

Аканэ и дети собрались вокруг них. Дети громко плакали и с тревогой глядели на них. Поглаживая их по головам, Mика посмотрел на Ю-чана.

Ю-чан заметил это, бросив взгляд в его сторону. Дети что-то заподозрили, но он смущенно улыбнулся им.

Конечно, он думает о том же.

Как мы можем защитить нашу семью в этом проклятом мире?

Если в этом жестоком мире можно в одно мгновение умереть по ошибке, как тогда нам защитить улыбки нашей семьи?

Mикa всегда думал об этом.

***

Скрип, скрип… Кончик пера слегка царапал пергамент, когда Ферид Батори, находившийся в своем личном кабинете, что-то вычерчивал на нем.

Пергамент, на котором он оставлял след чернил, был расположен на большом столе, сделанном искусным мастером за двести лет до этого момента. Нарисовав линии, ведущие направо и налево, Ферид сделал шаг назад для того, чтобы полюбоваться своей работой.

— Ммм, все еще немного не то, — с этими словами он разорвал пергамент.

Взяв еще один лист и расправив его на столешнице, он обмакнул кончик пера в чернила, намереваясь чертить более осторожными движениями и немного медленнее в этот раз. Тогда, возможно, ему удастся воспроизвести оригинал чуть ближе к идеалу.

Он был погружен в черчение, когда услышал стук в дверь, за которой раздался голос:

— Могу ли я войти?

Голос принадлежал Кроули Юсфорду.

— Я сейчас занят, — ответил Ферид.

Кроули, однако, проигнорировал его ответ и вошел.

Какой грубиян. Те, кто тревожит художников во время их творческого времяпрепровождения, должны быть обезглавлены без минутного промедления, настолько Ферид был занят. Но, опять же, вампиры не умирают от обезглавливания.

— Что ты делаешь? — спросил Кроули. Сжимая перо, Ферид ответил:

— Я кое-что скрывал от тебя до сих пор… На самом деле я мечтал стать художником.

Кроули взял несколько скомканных листов пергамента, бросая их на пол.

— Художником?

— Ага.

— И это картина, по твоему мнению?

— Да, разве это не очевидно?

— Похоже на карту.

— И именно поэтому я ненавижу тех, кто не разбирается в искусстве. Ладно, я должен продолжить.

С этими словами Ферид снова опустил перо на пергамент, слегка проводя им по всей поверхности листа медленно и осторожно. Может быть, эта попытка окажется успешной, в конце концов. Кроули подошел к столу, встав рядом с ним, и посмотрел вниз на его работу.

— Я знал, что это именно карта.

— Ты не мог бы не подглядывать? Я из тех, кто не может рисовать, когда за мной наблюдают. Я довольно застенчивый, хоть и не выгляжу таковым.

— Да, да. Значит, это карта подземного города Сангвинэм, как я и думал. Почему ты вдруг решил нарисовать карту, скажи на милость?

Не прекращая чертить, Ферид ответил:

— Ну, я планирую позволить детям, которые хотят сбежать, найти ее.

— О…

— А потом, когда глаза этих детей засверкают при одной мысли о том, что им успешно удалось сбежать, я выпрыгну из засады возле выхода и весьма артистично сожру их.

— Черт возьми. Твои ужасные вкусы никогда не изменятся.

— Как грубо с твоей стороны называть мои вкусы ужасными. И именно это причина того, почему с теми, кто не может понять красоту искусства, настолько хлопотно иметь дело, — продолжал Ферид, соединяя точки и линии, линии и точки, усеивая ими пергамент, одни за другими.

Такого рода работа требует осмотрительности и точности. Даже если хоть одна линия немного отклонится, вся часть карты потеряет свою гармоническую красоту.

Кроули снова заговорил:

— Начнем с того, что уже существует множество карт этого города. Почему тебе нужно рисовать ее самостоятельно?

— О, я просто должен сделать это. Все будет намного забавнее, если я начерчу ее сам, — ответил Ферид.

Кроули, тем не менее, сделал выражение лица, выражающее то, что он ничего не понял. Конечно, было не похоже на то, что Ферид не знал этого чувства. Из-за того, что они жили слишком долго, вампиры утратили память о такой эмоции, о том, что значит «забавно».

У вампиров действительно осталась одна только жажда крови. Вести вечную, скучную и бессмысленную жизнь, включающую в себя отчаяние, — вот и все, что осталось у них.

— Если рисование может развеять скуку, может быть, я тоже должен попробовать, — прокомментировал Кроули.

— Хочешь начать с рисования моего портрета?

— Ни за что.

— Тогда что же ты хочешь попробовать нарисовать? Маленький извращенец Кроули-кун хочет нарисовать обнаженную девушку?

Само собой разумеется, это была шутка. У вампиров нет никакого желания и влечения к противоположному полу.

Кровь. Единственным желанием, оставшимся у них, была жажда крови.

В то же время Ферид закончил чертить свою карту. Убирая перо от пергамента так, чтобы в конечном итоге чернила не капнули на него случайно, Ферид сделал шаг назад. Скрестив руки, он посмотрел на карту.

— Хмм…

На этот раз карта получилась вполне приличная, он пришел к такому выводу. Достаточно точная для того, чтобы использовать ее для своего плана.

— Тебе было так весело, когда ты рисовал эту карту… Трудно поверить в то, что ты вампир, — заметил Кроули, недоуменно глядя на Батори.

Но Ферид проигнорировал его, все его внимание было сосредоточено только на его карте. На ней не должно быть каких-либо ошибок или изъянов. Начертить ее и позволить Микаэле украсть ее было частью грандиозного масштабного проекта, который начался более десяти лет назад. Удовлетворение, что можно получить в тот момент, когда скрупулезно, долго и тщательно продумываемый план достигнет своего завершения, будет довольно сильным.

— Кроули-кун.

— Мм?

— Что ты думаешь об этой карте?

— Можешь быть более конкретным? С какой точки зрения я должен ответить на этот вопрос?

— С точки зрения прекрасного.

— Прекрасного?..

Кроули тоже в настоящее время сосредоточил свое внимание на карте. Скрестив руки на груди и слегка погладив подбородок пальцем, он вдруг продемонстрировал озорную улыбку, словно придумал что-то.

— Ну, я думаю, что я наложил бы изображение обнаженной женщины на эту карту.

«Голая женщина куда лучше», — сказал он.

После того, как Ферид просмеялся над этим, он опрокинул стакан, который стоял на его столе. Стакан, который был заполнен источником жизненной силы двенадцатилетнего мальчика. Когда стакан опрокинулся, карта, к созданию которой Ферид приложил столько усилий, была окрашена его содержимым. Кровь пропитала пергамент, разрушая все его старания в кратчайшие сроки.

И сразу же кадык Кроули дернулся, он сделал глотательное движение при виде крови, давая Фериду понять, что жажда крови тут же сверкнула в его глазах.

— Хах, я знал это, ты извращенец, Кроули-кун.

— Как сказать. Я просто голоден, вот и все. И, кстати говоря, именно это я и пришел сказать.

— Сказать, что я извращенец?

— Нет. Вчерашней ночью мы собирались говорить о прошлом, попивая кровь в твоем особняке, помнишь?

— Ох.

Кроули скривился, раздраженный.

— Не притворяйся, что слышишь это в первый раз. Ты сам предложил мне. К тому же я пришел сюда, проделав весь путь от Нагоя, потому что ты вызвал меня, и я хочу, чтобы ты уже рассказал мне, в чем дело. Или, может быть, я просто должен вернуться?