– Кто такие элементы? Они действительно там прятались? А кем они были? И что – всех сожгли? – наперебой загомонили школьники.
Улыбнувшись при виде детской нетерпеливости, она привычным строгим учительским жестом остановила поток вопросов и начала отвечать четко и последовательно, словно распутывая клубок:
– Контрреволюционными элементами называли людей, препятствующих социалистической революции. Старожилы упоминали, что в барском доме в дореволюционные времена творились странные дела, якобы там гостил колдун, исповедовавший какую-то темную религию. Возникло предположение, что теперь он, скрываясь от советской власти, решил найти себе пристанище в усадьбе.
– А что значит – темную? Разве не любая религия создана для одурманивания народа? – раздался новый вопрос. Руслан, любитель четких формулировок и непреложных истин.
– Конечно, не любая! Вот моя бабушка ездит в церковь и молится, но это не значит, что она одурманена. Просто она в Бога верит, – заспорил звонкий девчачий голосок. Наташа, красавица с толстой русой косой, доброй душой и сильным бойцовским характером.
– Но ведь наука доказала, что никакого Бога нет и быть не может, значит, твоя бабушка верит в то, чего не существует. А почему? Потому что попы ввели ее в заблуждение, – авторитетно возразил другой мальчик. Семен, достойный сын директора школы, такой же ярый атеист и сторонник коммунизма, столь же честолюбивый и предприимчивый.
Шесть пар детских глаз вопросительно уставились на нее, свою первую учительницу, но она сочла за лучшее свернуть дискуссию. Марфа старалась в беседах с учениками не касаться вопросов религии и ловко обошла скользкую тему, умело подпустив тайны в и без того неясную историю:
– На самом деле, никто в нашем селе толком не знал, обитает ли кто-то в бывшем барском доме, а всякая загадка, как вы знаете, вызывает много домыслов. Ходили слухи о жутких стонах, доносящихся по ночам из усадьбы, любую беду – от пропажи человека до падежа скотины – людское воображение стало приписывать колдовству. Дошли эти разговоры и до властей, и тогда из города приехала комиссия в сопровождении солдат – на случай необходимости ареста.
Марфа ненадолго умолкла, сглатывая сухой ком в горле, вызванный нежданно воскресшими собственными воспоминаниями. При этом взор ее случайно остановился на Семе. Лицо обычно самоуверенного ученика было бледным, на нем явственно проступила тревога. Он что-то знает, догадалась Марфа. Видимо, Семен Юрьевич, с молодых лет живший в Вежино и наверняка бывший свидетелем всех происходивших здесь событий, успел поделиться с правнуком. Но что такого мог рассказать старик, если двенадцатилетний мальчик замирает от ужаса, боясь вновь это услышать?
– И что – арестовали колдуна? А зачем было жечь усадьбу? – вновь прорвавшееся детское нетерпение заставило учительницу отвлечься от собственных мыслей. Это, конечно же, Петя, разум которого занят бесконечными «зачем» и «почему».
– Не знаю, может, что-то случайно загорелось. Но старики рассказывали, будто пламя полыхало всю ночь, выгорело все – и дом, и конюшни, и амбары, и даже деревья в саду, пеплом да сажей засыпало все на полкилометра вокруг. Вот и стала бывшая усадьба черным местом. Так что в этом названии нет ничего загадочного.
– Как же ничего? А был ли на самом деле колдун? И что все же послужило причиной пожара? – заволновались дети, предчувствуя, что история так и останется недосказанной.
Марфа могла бы поделиться собственными фантастическими идеями на этот счет, но она старалась не обманывать своих учеников.
– Я рассказала вам все, что знаю сама, – объявила она, лишь слегка слукавив. О своем детском приключении в развалинах усадьбы Марфа умолчала, но не только потому, что желала его утаить. Учительница не хотела сеять лишние страхи в душах и без того не слишком-то счастливых деревенских ребятишек. Видя, как детские мордашки искривляются, не в силах скрыть разочарование, она с деланным энтузиазмом заговорила вновь:
– А знаете, об этой усадьбе ходит в народе одна легенда, возможно, вы ее даже слышали?
– Это о влюбленных, что ли? – без особого интереса спросил Руслан.
Нежные чувства мальчиков-шестиклассников еще не интересовали. Зато девчушки тут же воспрянули духом и хором заголосили:
– Расскажите, Марфа Васильевна!
Она не заставила себя упрашивать.
– У барина, владельца поместья, был единственный сын. Однажды в усадьбе появился новый садовник с дочерью – по возрасту почти ровесницей мальчика. Дети подружились, а потом, когда пришла пора юности, влюбились друг в друга…
– И поженились? – волнуясь, попыталась опередить события сентиментальная Сима.
– Ты что, какой союз мог быть между сыном богатого помещика и дочерью садовника? – одернул ее рассудительный Петр.
– Вообще-то, в начале нашего века межсословные браки уже были менее редкими, чем прежде, – покачала головой учительница, глядя в полные сладкой надежды Симочкины глаза. – Но дело-то не в том! Все вышло гораздо сложнее и трагичнее. Юноша отправился учиться на хирурга в Петроград, так тогда Ленинград назывался. По окончании учебы влюбленные планировали пожениться. Но шла Первая мировая война, на фронте остро требовались врачи, сын помещика добровольно отправился спасать жизни солдат.
– И погиб? – ахнула Сима.
Марфа строго посмотрела на девочку: мол, не перебивай, и торопливо досказала конец истории:
– Началась Великая Октябрьская революция. Возможно, он не погиб, но в родные края так и не вернулся. А дочь садовника однажды пропала, и о ней больше никто ничего не слышал.
– Это было на самом деле? – уточнил дотошный Руслан.
Учительница молча пожала плечами. Сколько она себя помнила, сию печальную повесть заводили старожилы, когда заходила речь об усадьбе, – она была чем-то вроде крышки, маскирующей бездонный колодец той страшной тайны, о которой никто не хотел упоминать. Несмотря на обилие подробностей, Марфа не особенно верила в подлинность рассказа о влюбленных, разлученных навеки кровавыми событиями начала века. Романтической историей о несчастной любви могла похвастать едва ли не каждая старинная усадьба.
– А давайте все вместе сходим на развалины! – отважно предложил Петя.
Марфа знала: отговаривать детей, пугая опасностью, – все равно что подбрасывать в огонь сухие ветки. И вновь ей пришлось манипулировать ребятишками при помощи полуправды:
– Вы не найдете ничего интересного. Я много раз там бывала, ведь мой дом совсем рядом. Все заросло полынью да крапивой, под которыми – лишь остатки гнилых обгоревших бревен. Вы исцарапаетесь, перемажетесь и вернетесь домой в таком виде, что ремня вам не избежать.
Впечатлившиеся этой картиной дети расстроенно притихли. Нравы на селе были суровыми, родители не читали книг о гуманном воспитании, а предпочитали учить уму-разуму своих отпрысков по старинке, так что упоминание ремня было преувеличением разве что в отношении девочек. Да и тем могло крепко достаться за изодранное платье. Сколько ни проповедовала Марфа своим соседям о воспитании добрым словом, эта идея в их головах никак не приживалась. На том краеведческий порыв ребятишек, к счастью, иссяк.
Вернувшись домой, Марфа впервые за много лет побрела через заросли в сторону бывшей усадьбы. Окрестности действительно давно пребывали во власти распоясавшихся сорняков и выглядели совсем иначе, чем ей помнилось с детства. Почерневшие остовы лип и тополей давно исчезли, а новые деревья почему-то здесь не росли, и лишь вдали жизнерадостно зеленели молодые березки, родившиеся из семян, набросанных ветром. Высокие метелки трав полностью скрыли следы человеческой деятельности, превратив территорию усадьбы в огромный, неровный, неухоженный луг с прудом посредине, напомнивший ей засаленный вытертый ковер в школьной учительской. Марфа еле сумела отыскать среди зелени некогда вымощенную камнем садовую дорожку, по которой хоть как-то можно было передвигаться меж распоясавшейся растительности. Едва она подумала о том, что десятки лет здесь не ступала нога человека, как различила вдали, возле самого фундамента барского дома, сейчас полностью утонувшего в траве, незнакомку в светлом плаще, неподвижно стоящую то ли на камне, то ли на остатках кирпичной кладки. Ее фигура призрачным силуэтом выделялась на фоне закатного неба и произвела на Марфу зловещее впечатление. И еще пожилой учительнице показалось, что неизвестная женщина смотрит прямо на нее.
