========== Глава 10 ==========

Блики от шляпки падали на лицо задумавшейся Елены. Коляска тряслась по проселочной дороге в сторону имения её свекрови.

Усадьба Савиных, находилась в двадцати верстах от Москвы.

Впервые Лена увидела её, пять лет назад, когда, после свадьбы, Владимир привёз её в дом матери.

Собственная свадьба запомнилась Елене звоном шпор и блеском мундиров. Все родственники мужа по мужской линии были офицерами.

После свадьбы они жили в Москве и часто гостили у свекрови. Гуляя по окрестным местам, Елена вспоминала своё родное Луговое.

После гибели мужа, она уехала из Москвы и по слёзной просьбе свекрови, прожила с ней уединенно, в имении, больше года.

Когда она подъезжала к имению, наступила тишина. Вся природа была облита закатом, уходящего на покой солнца.

Этим теплым, тихим вечером, хозяйка дома, сидела на балконе за круглым столом и раскладывала пасьянс.

Строгое выражение в нахмуренных бровях и крепко сжатых губах давали понять, что Наталья Егоровна чем-то крайне взволнованна.

Вдруг выражение важности и строгости исчезло с её лица. Она увидела свою гостью и, отложив карты, поднялась навстречу Елене.

Обняв невестку, женщина на минуту замерла. Когда она отстранилась от молодой женщины, то заглянув ей в глаза, заговорила трепетным, слезливым шепотом:

— Получив твою телеграмму, не знала, что и подумать, и посоветоваться не с кем. Мальчики в Москве. Я хотела обратиться к отцу Кириллу, как к лицу духовному, да вспомнила, что ты просила никого не беспокоить до твоего приезда.

— Спасибо, маменька. Мне и сёстрам будет нужна помощь, но вовсе не священников.

— Что случилось, Леночка? — заговорила госпожа Савина, как только прислуга убрала со стола чайный сервиз.

— Сестра моя, Дарья, невинно обвинённая в воровстве, сейчас находиться в тюрьме.

— В тюрьме? — ахнула госпожи Савина. — Как же это? Она же монахиня и вдруг.

— Оговорили её, маменька, обвинили в том, чего она не делала. Лишили сана и передали дело в суд.

— Ой, беда-то, какая, — запричитала Наталья Егоровна.

— Разбираться не будут. Улик против Даши много. Побег мы ей задумали.

— Про Дашу ты всё молчком, молчком. Как ни спрошу, ты всё отвечала, мол, здорова и благополучна, а сама от неё ни письмеца, ни записочки не получала. И сама не писала. — Наталья Егоровна и приложила носовой платок к глазам. — Так я всё думала, думала. Где же это видано, чтобы родные сестры, как чужие, не общались?

— слезы мелкими капельками текли по её щекам. — Что-то там, неладно у вас было. Не говорила ты. А я-то чувствовала.

— Чем же мне вас утешить, маменька? Я сама в утешении нуждаюсь. Тогда была причина, по которой мы повздорили, однако, признаюсь, что всё это время моя сестра была у меня в душе.

— И брак твой с моим сыном показался мне неожиданным, скоропалительным и несколько странным.

— Ваш сын, был весьма достойный человек, и я счастливо жила с ним, — опустила глаза Елена. — Думаю, вы напрасно расстраивались, Наталья Егоровна.

Наталья Егоровна уткнула нос в батистовый платочек и судорожно всхлипнула.

— Маменька, не надо! — склонилась к ней Елена. — Вы расстроитесь и придётся вызвать доктора.

— Ах, прости, Леночка. Эти воспоминания так тяжелы для моего бедного сердца. Ведь мне, как матери, не безразличны твоя жизнь, и судьба твоей сестры.

— Поэтому я и приехала к вам. Помощи вашей просить.

— Леночка, я сделаю всё, что смогу.

— Нам, Наталья Егоровна, сестру где-то в Петербурге надо будет укрыть. Да так, чтобы её не нашли. У нас с Анной таких связей и знакомств нет. Место должно быть очень надёжным. Таким, где Даша и я, смогли бы быть в безопасности и, чтобы Анна смогла нас навещать.

— И как долго это продлиться?

— Пока всё не уляжется. Как только сестру перестанут искать, мы отправим её за границу. Другого выхода нет.

— Укрыть надёжно в Петербурге…

Наталья Егоровна встала и стала задумчиво прохаживаться по комнате.

Елена терпеливо ждала её ответа. Наконец, женщина заговорила:

— Есть у меня в Петербурге племянник. Он мне не кровный родственник. Это зять моей двоюродной сестры Каролины и муж её покойной дочери. Он из дворян, не родовит, но весьма богат. Хотя, этот род с тёмными пятнами. Его отец был замешан, вернее проходил свидетелем, по делу «червонных валетов». Были такие мошенники в восьмидесятых годах в Москве. Однако для его семейства всё закончилось благополучно. Вскоре он женился на моей племяннице, получил не малое наследство и уехал в Петербург. Насколько мне известно, в Петербурге у него ресторан и игорное заведение, дающее хороший доход. И я думаю, да нет, я просто уверена, у него до сих пор есть связи с тем миром. Он многое может. Если ты не против, я попрошу Андрея вам помочь.

— А он согласиться?

— Мне он ни в чём не откажет, хотя признаюсь, мужчина он с характером. Однако со мной он всегда ладил. Но опасаюсь, как бы тебя и сестёр, не смутила помощь этого человека.

— Маменька, нам всё равно кто он! — воскликнула Елена. — Лишь бы поскорее скрыть сестру от властей. Она слаба здоровьем, она страдает… — голос девушки задрожал. — Я боюсь за неё.

Наталья Егоровна не спускала с невестки внимательных глаз.

— Надеюсь, что такое несчастье обойдёт твою сестру стороной. Я поеду к Андрею.

— Спасибо! — в порыве благодарности Елена схватила руку свекрови и поцеловала её.

— Ну, ну, Леночка, полно! Не волнуйся. Иди в свою комнату. Настя уже постелила тебе постель и ужин туда принесёт.

Девушка ушла. Наталья Егоровна почувствовала в душе смятение и тайную тревогу за судьбу сестёр.

***

Ударом ноги Андрей вышиб двери в комнату сына.

Небольшие витражи, украшавшие верх дверей, от удара, разбились. Разноцветные осколки посыпались на паркет.

— Арсений! — с порога заорал он.

От неожиданности, сидевший за письменным столом юноша, вздрогнул и обернулся.

— Паршивец!

Рунич подскочил к сыну, и лицо Арсения украсила звонкая пощёчина.

— Папа! — Схватившись за щеку, он отпрянул.

Второй удар уложил его на пол.

Вбежавшая вслед за разъярённым любовником, Маргарита Львовна, повисла на его руках.

— Андрей! — с трудом удерживая его, закричала она. — Что ты делаешь?!

Опомнившись, Рунич отступил и, тяжело дыша, опустил кулаки.

Маргарита Львовна помогла Арсению сесть на стул и, стала вытирать платком кровь из его разбитых губ. Он, молча, уставился в глаза отца.

— Ответь мне, — отдышавшись и, наконец, придя в себя, спросил мужчина. — Как ты посмел, так поступить с дочерью Маргариты Львовны?

— Посмел, — сухо отпарировал Арсений. — Потому что Ксения Сергеевна не должна замаливать грехи своей матери и хоронить жизнь в стенах монастыря. У меня не было другого выхода.

— Лучше монастырские стены, чем встреча с тобой! — зарычал на сына Андрей. — Ты едва не погубил её!

Арсений встал.

— Что же, пусть это будет мой грех.

Рунич вперил гневный взгляд в бледное лицо сына и жёстко бросил:

— Не слишком ли много грехов для одного человека, в таком юном возрасте?

— Возможно. Но не забывай, я тоже… Рунич.

— Вижу, ты доволен тем, что поссорил Маргариту Львовну с обителью.

— Не это тебя волнует, папа, — с вызовом перебил его сын. — А то, что я помог дочери твоей любовницы.

Молчавшая до этой минуты Маргарита Львовна вспыхнула и растерялась под натиском цинизма устроенного перед ними Арсением. Оскорблённо взглянув на Андрея, попросила:

— Не позволяй ему быть таким наглым!

— Я требую, чтобы ты извинился! — решительно заявил Андрей.

Сын удивлённо вскинул брови.

— Извинился, за что?

Карницкая и Андрей переглянулись. Вольности молодого человека переходили все границы.

— Ton compartment est en dehors des limites de la décence.* Я запрещаю тебе говорить подобные вещи!

— Ты мне запрещаешь? — расхохотался Арсений. — Ты замуровал меня в этом доме, не даёшь мне уехать и начать новую жизнь и, вдобавок, ко всему ты запрещаешь мне говорить то, что я думаю?!