— Ложь! — вскрикнул мужчина. — Его погубила страсть к игре! Я не виноват в том, что он проиграл.

— Тогда почему он застрелился именно здесь?

— Откуда же мне знать? — пожал плечами Андрей. — Возможно, так, он хотел досадить мне. Тебя вызовут в полицию.

— Я ничего не знаю. — Юноша прятал глаза. — На момент выстрела я спал.

Рунич порывисто обнял его за плечи.

— Спасибо.

— Но это так. — Арсений отстранился от отца. — Я действительно ничего не видел.

— Мало мне было неприятностей. Теперь ещё один враг появился.

— Василий Ушаков?

Андрей утвердительно кивнул головой.

— Этого надо было ожидать.

Рунич провёл ладонью по щеке сына.

— Ты очень бледен и холодный пот на лбу.

— Нервы. — Уклончиво отозвался Арсений.

— Ты нездоров? — забеспокоился отец.

— Выпил лишнее, — поморщился юноша. — Это — похмелье.

Андрей Михайлович приподнял лицо сына за подбородок и, заглянул ему в глаза.

— Ты забываешь, что для тебя значит излишество со спиртным!

— Пожалуйста, не кричи, — он опустил голову на подушку. — Голова раскалывается.

— Через минуту, попросил: — Папа, я здесь задыхаюсь. Отпусти меня.

— Нет! Я не желаю больше ничего слышать ни о Франции, ни о Париже. Нет!

— Жаль, что мы так и не поняли друг друга. — Глядя в спину уходящего отца, проронил Арсений. — Скоро ты будешь рад избавиться от меня.

***

Спустя несколько часов, сидя за столом в буфетной, он раскладывал пасьянс.

Закончив дела, Алексей присел рядом и, положив руку ему на плечо, спросил:

— Ты что такой мрачный, Сень?

— Не радует меня возвращение домой, — вздохнул Арсений. — Лучше б я не приезжал. Не прошло и недели, а мне хочется бежать отсюда.

— Это была случайность. Ушаков проигрался в пух. Этот порок и свёл его в могилу. В полиции, как ни старались, ничего не смогли доказать. И молодой Ушаков тоже. Хозяин ни в чём не виноват. Но врага нажил смертельного.

— Смерть, смерть… — юноша обхватил голову руками. — Почему вокруг меня столько смерти? Может, оттого, что я тоже Рунич?

— Перестань. — Алексей обнял молодого человека за плечи. — Ты-то тут причём?

— В Париже, от чахотки, умер мой друг. Умер в маленькой каморке на окраине города. Я закрыл ему глаза. — Арсений опустил голову. — Не мог больше там оставаться. Понимаешь, такая тоска навалилась. Приехал домой. И здесь — смерть.

— Такова жизнь, дорогой. — Вздохнул мужчина. — Выпей коньяка. Взбодрись.

— Давай выпьем вместе. Помянем моего друга и господина Ушакова.

Но даже коньяк не мог разогнать тоску молодого человека.

— Сердце щемит, — он приложил руку к груди. — Чувствую, Лёш, что-то ещё произойдет в моей жизни. И ничего хорошего я не жду.

Он выпил вторую рюмку. Мужчина с сожалением смотрел на него.

— Плохо тебе у отца?

— Плохо.

Арсений вновь потянулся к бутылке.

— Сеня, не стоит этого делать. Напьёшься и, тебе станет ещё хуже. — Алексей забрал бутылку из его рук. — Сходи лучше в церковь. Поставь свечу, помолись, поговори с Богом. Это принесёт тебе облегчение гораздо больше, чем спиртное.

— Ты думаешь? — младший Рунич с надеждой посмотрел на него.

— Уверен. Помолись. Может, Господь услышит тебя.

— Да, — Арсений поднялся из-за стола. — Попробую найти утешение с Богом.

***

В небольшой церкви Божьей матери «Всех скорбящих радость» при кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря было полутемно, прохладно и тихо.

Горели свечи. Пахло ладаном.

Склонив голову, и пытаясь привести мысли в порядок, Арсений Рунич стоял перед аналоем.

Он вспомнил детство.

Всегда сурового и непреклонного отца. Свой отъезд в Европу, учёбу в Сорбонне, первые стихи, умершего друга. Он вспомнил всё, что произошло с ним за недолгие девятнадцать лет его жизни.

Только одного он не мог вспомнить и поведать об этом Богу.

О той, которую не помнил и не знал. Той, чьи портреты и фотографии отец уничтожил сразу же после её смерти.

Отец никогда не рассказывал ему о матери, а расспрашивать Арсений опасался. Эти расспросы могли вызвать у отца приступ неистового гнева. Он не оставил ему даже воспоминаний.

Арсений поднял глаза к иконостасу и глядя на одухотворённый лик Богородицы, прошептал:

— Мама… Мамочка, если ты меня слышишь, прости меня. Я не хотел этого. Мне всю жизнь, так плохо, одиноко без тебя. Ему я не нужен. Мы — чужие. — Он опустился на колени. — Мамочка, как мне обрести душевный покой? Подскажи, как жить дальше? Где она — моя жизненная дорога? Я не вижу её. Помоги мне, мама.

Он молился не Богоматери и не Богу. Он молился своей матери.

Неожиданно в тишине гулко прозвучали лёгкие шаги.

Арсений поднял голову и увидел идущую вдоль стены с образами святых, монашенку.

Девушка протянула тонкую руку и поменяла свечу в подсвечнике. В полумраке она не замечала его.

Но вот пламя свечей вспыхнуло ярче, и девушка увидела у солеи, перед алтарём и иконостасом, коленопреклонённого мужчину.

Когда он поднял голову и посмотрел в её сторону, быстро отступила в темноту.

«Он!» — мелькнула в голове Ксении мысль, от которой сердце радостно забилось.

— Прошу прощения, за то, что помешала вам говорить с Господом. — Едва дыша, пролепетала она. — Матушка игуменья послала меня убрать в храме перед вечерней молитвой. Я не знала, что вы здесь. Простите.

— Вы не помешали мне, сестра. — Отозвался молодой человек. — Я ухожу. Пожалуй, мне больше нечего делать в божьем доме.

Он поднялся с колен и пошёл к выходу.

Глядя вослед прихожанину, Ксения Карницкая, с горьким разочарованием, подумала:

«Не узнал. Он, не узнал меня. Говорил, что когда приедет — отыщет. А сейчас, не узнал».

***

Алексей понял, что разговор с богом не помог найти душевный покой хозяйскому сыну. То, чего он больше всего опасался, произошло.

Этим же вечером Арсений напился.

Встав из-за стола, пошатываясь, он, с трудом преодолел лестницу на второй этаж.

Андрей Михайлович проводил сына недобрым взглядом.

По коридору, из будуара, навстречу ему спешила Адель.

Арсений пытался уступить девушке дорогу, но его сильно повело в сторону и, он едва удержался на ногах.

— Осторожней! — Адель быстро подхватила его под локоть. — Как же ты так, mon ami *, не рассчитал силы.

— А-а… — едва ворочая языком, произнёс юноша. — Это ты.

— Наконец-то ты меня увидел! — ласково упрекнула его девушка. — С самого возвращения, совсем меня не замечаешь.

— Как это могло быть, не замечать тебя. — Арсений крепко обнял её и привлёк к себе. — Я, наверное, был слеп.

— О, Боже! Ты выпил и совсем на ногах не стоишь. Я помогу тебе.

Войдя в свою комнату, юноша опустился на кровать и без слов, потянул девушку за руку к себе.

— Неужели ты ещё помнишь меня? — запустив прохладную ладошку под рубашку, Адель игриво погладила его грудь. — Mon doux garçon**.

— Как можно, забыть тебя. — Закрывая глаза от удовольствия, прошептал он. — Je me souviens de tes baisers***. Конечно, я всё помню.

Радостно улыбаясь, девушка расстёгивала пуговицы на его рубашке.

— Я так мечтала эти годы, так мечтала, хоть одним глазком взглянуть на тебя! — она поспешно скользнула к нему в объятия. — Как же я истосковалась по тебе, любимый.

Ты хочешь меня, мой малыш?

— Oui****, дорогая.

Когда Андрей Михайлович, толкнув дверь, без стука, вошел в комнату сына, то от неожиданности замер на пороге.

Раскинувшись на смятой постели, и едва прикрытый простынёй, его сын крепко спал. На его обнаженной груди покоилась голова Адель.

— Хоть бы дверь запер. — Брезгливо поморщившись, прошептал Рунич.

*mon ami. — Мой друг. (фр.)

**Mon doux garçon. — Мой милый мальчик. (фр.)

*** Je me souviens de tes baisers. — Я помню твои поцелуи. (фр.)

****Oui. — Да. (фр.)

========== Глава 5 ==========

Всякий раз, возвращаясь из монастыря от сестры, Анна не могла избавиться от воспоминаний о прошлом. Это происходило спонтанно, стоило ей только увидеть Дашу.