Внезапно ему в голову пришла ещё одна мысль, которая волновала его с объяснения Чиюри. Исао подумал было, что спрашивать об этом Юмеми совсем не тактично, но ничего не мог поделать со снедающим его любопытством. И когда последнее перевесило, он осторожно начал:
— Кстати, можно задать один вопрос?
Юмеми заинтересованно подняла на него глаза и склонила голову набок. Её вид совсем смутил Исао, но он, поколебавшись, всё-таки собрался с духом и спросил:
— Почему именно вы оказались в Генсокё? Чиюри как-то мельком обмолвилась, что вы тут из-за… — На секунду он запнулся, подбирая более мягкие аналоги резким эпитетам Чиюри. — … людей, не воспринявших вашу теорию, если я правильно её понял.
Исао пытливо взглянул на Юмеми. Вопрос явно застал её врасплох, так как на её лице отразилось искреннее удивление. После короткого ступора Юмеми вдруг как-то сникла: она низко опустила голову, её глаза забегали, словно она не знала, на чём остановить взгляд, губы дрогнули. Наконец, она нашарила на столе использованную салфетку и, принявшись комкать её, сдавленно произнесла:
— Это… не очень приятные воспоминания.
Ей не нужно было произносить этого вслух — её реакция говорила намного красноречивее слов. Исао явственно видел, что эта история задевает какие-то старые раны, что она относится именно к тому разряду, который хочется спрятать в самые глубины своей памяти и никогда больше не поднимать на свет божий. Он уже пожалел, что вообще поднял эту тему, и хотел было извиниться за бестактность, но Юмеми вдруг выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза. Исао поразился тому, какая решимость читалась в выражении учёной. И пусть её руки немного дрожали, когда она сцепила их в замок и положила на стол, она всё-таки уверенно подалась вперёд и не дрогнувшим голосом произнесла:
— Но я думаю, что мне стоит с вами ими поделиться, если я хочу получать от вас честные ответы на свои вопросы, Акамива-сан. Мне кажется, это будет справедливо… — И, сглотнув, она медленно проговорила: — Да, мы с Чиюри здесь из-за людей, не принявших мою теорию. Точнее, они не просто не приняли её. В научном обществе… — Она не выдержала и отвела взгляд, в котором отразилась горечь. — Мою теорию не приняло научное общество. Оно… её… Я… — Она сделала отрывистый вдох и, будто боясь растерять уверенность, на выдохе призналась: — Её осмеяли, а меня с позором выгнали из университета.
Едва договорив, Юмеми сжалась, словно готовясь к какому-то удару. Но удар уже случился: Исао ясно видел, как тяжело далось ей это признание. Он тысячу раз успел проклясть своё любопытство, чувствуя угрызения совести от вида будто готовой вот-вот расплакаться Юмеми. Ему хватило того короткого времени знакомства с ней, чтобы понять: для Юмеми не-единая магическая теория мира — смысл её существования, а её продвижение — та самая цель, ради которой она живёт и к которой она стремится. Неудивительно, что насмешки для Юмеми стали тяжёлым испытанием, вынудившим её искать доказательства в чужом мире — враждебном, неприветливом. В том мире, которому ни она, ни Чиюри не нужны. Всё это было слишком похоже на идею-фикс. “Возможно, именно поэтому мне иногда жутковато, когда она говорит о своей теории…” — подумал Исао, отведя взгляд.
Некоторое время висело неловкое молчание. Наконец, Юмеми тяжело вздохнула и, потирая переносицу, выпрямилась. От её подавленного состояния не осталось и следа. Она совершенно спокойно взглянула на Исао и ровным тоном заговорила:
— А теперь, Акамива-сан, позвольте задать вам встречный вопрос. Это нужно для исследования, — торопливо добавила она, видя неуверенность на лице собеседника. Получив его короткий кивок, она прямо спросила: — Вы можете объяснить, каким образом попали в Генсокё?
Исао нахмурился. Теперь они будто поменялись ролями: она задала ему неудобный вопрос, а он не горел желанием отвечать. И всё-таки у Юмеми были более весомые доводы, чем у него прежде. Правда, вначале Исао никак не мог отделаться от мысли, что она просто использует своё положение для утоления любопытства, но знакомый блеск в её глазах убедил его: это имеет прямое отношение к её изобретению. Именно поэтому он тяжело вздохнул, скрестил руки на груди, опустил глаза в стол и нехотя проговорил:
— Для меня это тоже не самая приятная тема. Но раз так нужно… В общем, не подумайте, что я обвиняю вас в медлительности, но если я не потороплюсь с возвращением, то очень возможно, что ответ на ваш вопрос — “посмертно”.
***
Исао неприкаянной тенью блуждал по коридорам базы-корабля. Он тщетно пытался уснуть этой ночью, но разговор с Юмеми упорно не выходил из головы. Мысленно он снова и снова прокручивал фразы из своего рассказа и из рассказа собеседницы. С какой стороны ни посмотри, это был очень странный и спонтанный вечер откровений. Наверное, именно поэтому Исао не покидало чувство какой-то неправильности произошедшего. Вообще, он прежде никому не рассказывал о том, что непосредственно предшествовало пробуждению в бамбуковом лесу, и теперь ему казалось, что он доверился малознакомому человеку. Да, он чуть-чуть знал Юмеми, но они не были настолько близки для подобных откровений.
Впрочем, чем больше Исао думал об этом, тем больше ему начинало казаться, что ни в этом, ни в родном в мире не существует человека, с которым он мог бы поделиться всеми подробностями этой истории. Внезапно Исао почувствовал какое-то отчаянное одиночество. Он ощутил себя никому не нужным, не связанным с кем-либо достаточно крепкими связями. Да, у него была семья: были родители, были дядя и тётя, был брат — но мог ли он прийти к кому-нибудь из них и просто выложить всё, что его тревожило? От этой мысли ему почудилось, что он — жалкий обломок чего-то, дрейфующий в открытом море и неспособный найти хоть что-нибудь, за что он мог бы зацепиться.
Вдруг в его памяти всплыл знакомый образ. Исао невольно задался вопросом: “А может, ещё есть кто-то, кому я могу довериться?” Он потянулся было к этому образу, но тут же мысленно опустил руки, печально качая головой. “Нет, после того, что тогда наговорил, не мне лезть с просьбами выслушать…” — с горечью подумал он.
Внезапно за одной из дверей послышался лёгкий цокот каблуков. Его источником в этом месте могло быть всего два человека. Что-то заставило Исао остановиться и прислушаться, пытаясь точнее определить источник звука. Наконец, он понял, откуда слышна тихая возня, и осторожно прокрался к приоткрытой двери. Любопытство подтолкнуло его заглянуть в щель.
Исао увидел небольшую комнату, находящуюся в “творческом беспорядке”: повсюду валялись какие-то бумажки с чертежами и расчётами, а также различные писчие принадлежности. В поле зрения Исао оказался письменный стол у стены. За этим столом, положив голову на скрещенные руки, дремала в окружении скомканных бумажек и пустых кружек Юмеми. Во сне учёная выглядела совершенно беззащитной и даже будто помолодевшей лет на десять. Этот образ очень сильно отличался от того, который Исао видел во время разговора за тостами: тогда Юмеми жадно ловила каждое слово из его рассказа о себе, стараясь выцепить наиболее полезные данные для своих исследований; тогда она чем-то походила на хищника.
Однако гораздо больше в этой ситуации Исао поразил не контраст нынешней Юмеми с дневной. Нет, его удивила Чиюри.
Ассистентка учёной находилась в этой же комнате. Судя по всему, именно она была источником отчётливого в ночной тишине шума, который привлёк Исао. Чиюри осторожно кралась по комнате, неся в руках какую-то цветастую массу. Едва она приблизилась к Юмеми, Исао с удивлением осознал, что масса — это мягкий клетчатый плед. Под наблюдением стоящего за дверью гостя, Чиюри осторожно укрыла плечи своего научного руководителя тёплой тканью. Юмеми на это что-то промычала во сне, а затем устроилась поудобнее, и на её лице расцвела блаженная улыбка.
На секунду Чиюри слегка наклонила голову вбок, так что Исао смог увидеть её выражение. И вот тут он окончательно поразился: после всех тех презрительных взглядов в свой адрес он не ожидал, что в глазах Чиюри может быть столько нежности, смешанной с мягким упрёком, как у родителя, который отчитывает своего шкодливого, но такого любимого ребёнка. Исао едва не присвистнул от удивления, но вовремя вспомнил, что, вообще-то, самым наглым образом подглядывает за хозяевами лаборатории, будучи тут всего лишь гостем. Именно поэтому он тихонько отошёл от двери и поспешил исчезнуть с “места преступления”.
