- Придурок, - раздался сверху напуганный Сашкин голос. - Она сдохла.

Никита пулей влетел наверх. Девушка, не дыша, сидела на ступеньках. Глаза ее совершенно закатились, и являли собой жуткое зрелище в виде белков. Вдобавок ко всему из-под девушки вытекала тоненькая струйка, медленно подползавшая к его ногам. У ребят началась паника.

- Аленочка! Солнышко, очнись! - тормошили они девушку, бестолково суетясь. - По щекам ее. Искусственное надо. Расстегивай. Надо, чтоб кислород поступал. Да не хлещи так сильно по щекам. Придурок. Куда давить-то? Тут сиськи кругом?

Наконец девушка очнулась. Хватая воздух, она, к огромному облегчению ребят, медленно приходила в себя. Ее бережно подняли, застегнули и под руки проводили до квартиры. На прощание Алена разрыдалась, и назвав друзей дураками, не прощаясь ушла. Всю дорогу до дома Лепехин корил друга, обзывая самыми неласковыми эпитетами.

- Кто же знал, что она такая, - вяло оправдывался Никита. - Ей вообще-то девятнадцать. Большенькая.

Но разбушевавшийся Сашка доводов не слушал.

- Бо-ольшенькая. Дибилоид, мля! Вот хрен нам теперь, а не сиськи, - сокрушался он.

Гл. 17

Простуженный женский голос объявил, что электропоезд задерживается.

- Скотина, - отреагировал на сообщение Уханов, сидевший на металлическом ограждении вокруг вокзала.

Высказав негодование он снова углубился в лекции, болтая ногами в воздухе. Свисток подошедшей электрички вернул парня к реальности. Сунув тетради в сумку, он спрыгнул на землю, едва не упав, успев в последний момент схватиться за заграждение. Ноги затекли и отказывались слушаться, застоявшаяся кровь, колко покалывала икры тысячами маленьких иголочек. С грустью в глазах Уханов проводил удаляющиеся вагоны. Ждать следующего прибытия транспорта совершенно не входило в его планы, и он, обретя наконец возможность ходить, резво побежал к поезду, идущему из Ташкента. Задумчивый проводник в тюбетейке с достоинством принял взятку, пропустив Никиту в вагон. Путешествие в азиатских поездах - то еще удовольствие, и до общаги Уханов добрался совершенно разомлевший. Не успел он подняться на свой этаж, как его настиг всклокоченный Фиолетовый.

- Айда скорее, - возбужденно прокричал он. - Там к Маврику три бапсы пришли. Все три стра-а-ашные, как атомная война, и все три беременные. Говорят, что от него, а он в окно выпрыгивает. Они его за трусы держат. Быстрее. Там такое веселье.

- Че разорался, как белый медведь в жаркую погоду, - осадил его Никита. - Не видишь? Устал человек с дороги.

- Э-эх. Не понимаешь ты, - махнул рукой Фиолетовый. - Филимоша. Филимош, сто-ой. Че скажу.

Усмехаясь, Уханов дошел до комнаты, и увидел Кленова, обложившегося учебниками.

- Наконец-то, - обрадовался ему друг. - Пропадаю без лекций.

- Как Олеська?

- Олеся хорошо. Золотая девушка. Можно я на ней женюсь?

- Гм. Попробуй. Ну че? Замучаем дифуры.

- Скорее они нас. Наглухо.

Весь оставшийся день друзья не отрывались от конспектов. Около двенадцати выяснилось, что не хватает нескольких листов.

- Женька меня убьет,-сокрушался Никита.

- Вспоминай, где был. Где мог оставить, - настаивал Кленов.

- Мне проще вспомнить, где я не был.

Заглянул Фиолетовый. Вникнув в проблему , он сочувственно покачал головой и дал совет.

- Халяву вам надо ловить. Без халявы никак.

- Устами младенца глаголит истина, - отозвался Мишка. - Как раз время подходит.

Друзья вышли на балкон и раскрыли зачетки. Ровно в двенадцать они дружно проорали.

- Халява-а-а-а, приди-и-и!

С соседних окон и балконов доносились похожие вопли. Ловля халявы была очень распространенным обычаем.

- Вяжи... вяжи ее скорее, - кричал Никита, захлопнув зачетку. - Чую, залетела. Такая жирная.

Фиолетовый, сосредоточенно высунув язык, перетянул его зачетку нитками, потом обмотал и Мишкину книжицу.

- Теперь главное, чтоб до утра не слиняла, - важно заявил он.

- Блинами пахнет, - заметил Кленов, втягивая воздух.

У Уханова заурчало в животе.

- А ведь мы с утра ничего не жрали, - спохватился он. - Пойдем, глянем. Кто там куховарит.

Не мешкая, все поспешили на кухню. Там, в клубах ароматного дыма, ребята узрели Свету с большим половником в руках. Девушка действительно пекла блины. Парни нерешительно мялись в дверях. Светик была девушкой суровой. Метр восемьдесят в высоту и почти столько же в ширину, она обладала крутым нравом. Даже бандюганы обходили ее стороной, справедливо опасаясь.

- Светик. Дай блинка, - не выдержал наконец Кленов.

- Всем давать, кровать сломается, - тут же парировала Света. Судя по резким движениям, она была очень не в духе.

- Как блины трескать, так вы все тут, а как розетку девушке починить, так не допросишься.

Она выразительно посмотрела на Никиту. Действительно, где-то за месяц до описываемых событий она обращалась к нему с такой просьбой. Уханов согласился, но через десять минут пулей вылетел из комнаты, взъерошенный и без тапочка. Тапочек вылетел следом, ранив болтавшегося по коридору Фиолетового в лоб. Что там произошло, Никита никому не рассказал, сколько его не пытали.

- Руки есть, ноги есть, готовьте себе сами жрать, - продолжала ворчать Света. - А то только дурью маетесь, как маленькие.

- Ну почему дурью? - возразил Уханов.- Это не дурь, а дань уважения.

- И кого же вы уважали?

- Великого человека. Федора Халяву!

- Ты че? Курнул?

- Почему сразу курнул?- Никита прошел на кухню, и сел возле тарелки с блинами. - В конце восьмидесятых это было. Учился тогда в нашем универе студент Федя по фамилии Халява. Одни говорят, что он был математиком, другие, что химиком, но это все враки. Физиком он был, это точно. И не было умнее студента на всем физфаке. Сам Герштейн плакал от умиления, когда с ним беседовал. В Москву звал. К концу третьего курса, Федя сдал все экзамены за пять лет и писал диплом,

который сразу тянул на докторскую. Но угораздило его влюбиться в красавицу Аллу и пропал человек. Он писал поэмы, пел серенады, дарил цветы, вздыхал и обещал бросить к ее ножкам весь мир. А Алла была девушкой ветреной и глупой. Ты чудесный парень, но ботаник", - как-то сказала она ему.- А я люблю героев. Как мой сосед. У него и медаль даже афганская есть". "Будет тебе герой", - ответил влюбленный, и ушел из университета. Профессора, чуть с ума не сошли,

узнав об этом. А Халяву забрали в армию, и через полгода отправили в Кандагар. В самое пекло. Чего он там только не испытал. Горел в БТРе, взрывался в вертолете, его взвод погиб полностью. Но смерть не трогала Федора. Только играла с ним. С именем любимой, он прошел через все.

На сковороде затрещали подгоревшие блины. Мишка переложил их на тарелку, осторожно вытянув у Светы половник, и стал

подавать Фиолетовому какие-то знаки. Но товарищ не реагировал. Подперев щеку рукой, он завороженно слушал. Махнув на непонятливого рукой, Кленов сбегал за тарелкой и занялся стряпней.

- Вернувшись, Халява сразу пошел к любимой. "Ты, конечно, герой, - сказала она, ковыряя ноготком орден красного знамени на его груди.- Но кому это нужно? Ты отстал от жизни на своей войне. Кооператоры. Богатые и предприимчивые. Вот мой идеал". И Федя стал коммерсантом. Он очень быстро развернулся, со своим умом и способностями. На новенькой иномарке, в костюме с иголочки и с букетом цветов, он снова предстал перед своей мечтой. "Подумаешь,

предприниматель, - фыркнула Алла язвительно. - Авторитеты таких, как ты, пачками имеют". Сказала, и укатила на Канары с крутым дружком. "Будет тебе бандит," - решил Федя и стал бы им, но случилась беда. Авторитета, по возвращению, расстреляли дружки-товарищи, а вместе с ним и девушку. "Больше месяца не протянет", - сообщили Федору в больнице. "Зачем мне жить, если ее не будет," - подумал влюбленный, и, забросив все дела, закрылся в квартире. Через две недели бледный, заросший ,с дикими глазами он пришел к любимой в палату, сжимая в руках непонятный прибор. Торопясь, поставил его на пол, сунул девушке в руку два провода и повернул рубильник. "Живи", - прокричал Халява