–А что водитель КАМАЗа?

–А что с него возьмёшь? За душой три копейки, да и те ржавые. Его, конечно, осудят, но, наверное, условно. Менты так и сказали.

–Хм, – Лёха выдохнул, – Жалко Вадика.

–Да. Менты объяснили мне, что если бы не он, то тогда бы погиб я. Короче, выбор был – между нами. Шансов спастись обоим почти не было.

–Ладно, что хоть ты уцелел, – в палате стало тихо, – Между прочим, я попросил тебя одного тут оставить, ну, и уход… понятное дело на высшем уровне.

–Спасибо.

–Да не за что. Ты мне здоровый нужен. Кстати, тут бумаги пришли, ты, – Лёха замялся, – Я понимаю, что тебе это…

–Давай, посмотрю, – Игорь протянул руку.

–Здесь по партии красок и смесей, – Лёха суетливо вынул из своей папки несколько листков, – Ты же тоже должен черкнуть.

–Ах, это, – Игорь сморщил лицо, – Ну, Лёх, ты даёшь, да уж сам бы…

–Нет, извини, но… я и дальше буду ходить к тебе за подписью.

–Давай ручку, – Лёха протянул ему свой Паркер, – Ну, вот, – Игорь расписался и отдал всё обратно, – А вообще… Как я выгляжу?

–Что ты имеешь в виду? – испугался Лёха.

–Ну… какие у тебя были первые впечатления от увиденного?

–Что тебе сказать? Выглядишь ты паршиво. В смысле, – быстро добавил он, – Гипс, растяжка какая-то, капельница и прибор незнакомый, – он сощурил глаза, разглядывая аппарат за головой Игоря, – Вроде бы твой пульс показывает.

–И как там?

–Линия изогнутая. Красная, – по-детски простодушно описал Лёха, – Игорь, я в этом не разбираюсь. Но если ты жив, всё в порядке.

–Тебе врачи ничего ненароком не сболтнули, чего мне знать не положено?

–Ты это о чём?

–О моём состоянии.

–Да нет. Поправишься ты скоро. Это я тебе честно говорю. Конечности на месте. Лёгкое тебе зашивали и кое-где швы наложили. А так всё… и скрывать-то нечего. Ногу ты и сам можешь увидеть.

–Лёгкое?

–А ты не знал?

–То-то мне дышать тяжело, – пожаловался Игорь, – Я было подумал, что здесь воздух спёртый и запах лекарств.

–Воздух тут и вправду не очень, – Лёха кивнул головой и расширил ноздри, – А вообще говоря – обычная больничная вонь…

Михаил затянулся, обжёг горло и откашлялся. Слишком давно он не курил, но бросать сигарету не стал – просто повертел её в пальцах, сплюнул и затянулся повторно. Голова с непривычки закружилась, его чуть повело, но скоро и это прошло. Зато накатило ощущение покоя. А сразу после него – желание спать. Михаил добрался до машины, сел и закрыл за собой дверь. Было тихо. Двигатель остывал на холоде, а шум города почти не проникал сквозь стёкла. Михаил открыл пепельницу и затушил окурок. В салоне мерно покачивался дым, не успевший растаять. Зазвонил сотовый.

–Да.

–Это я, – ответила Марина.

–Как ты?

–Так себе, – голос у жены был приглушённым, – Я…, – в трубку ворвались посторонние шумы, – Ты где?

–Я в машине. Всё уладил.

–Ладно, – Марина замолчала, – Вчера мы говорили о Серёжке… Так вот. Бабушка ему уже сообщила, что Слава, – опять повисла тишина, – Что он… он уехал к нашим дальним родственникам за рубеж.

–Я запомню.

–Ладно. Просто нам надо врать вместе.

–Конечно.

–В общем, я тебя предупредила… Ааа…, – протянула она, – Сколько это будет стоить?

–Я… Подожди, я сейчас, – Михаил полез в карман куртки достать оттуда документы на похороны, – Вот…, – он назвал сумму.

–Я думала выйдет дороже…

–Мне менеджер помог.

–Ладно. Ты на работу поедешь?

–Нет, я же отпросился… Мне вас забрать?

–Куда?

–Домой, – Михаил даже смутился, – Ты Серёжу домой не хочешь отвезти?

–Домой?! Какой дом?! Ка…

–Марин, успокойся, не надо…, – на другом конце послышались рыдания.

–Нет, – всхлипывая, ответила она, – Мы не поедем. И не знаю, когда вернёмся.

–Но мне-то можно вас навестить?

–Приезжай, – безразлично произнесла она и отключилась. Михаил глянул на экран сотового, помедлил чуть-чуть и нажал отбой. Отсчёт времени прекратился. Было ровно одиннадцать часов утра. Он коснулся ручки открывания стёкол, прокрутил её пару раз и опять закурил.

Тёща недолюбливала своего зятя по многим причинам, среди которых числилась неспособность много зарабатывать, отсутствие привлекательной (на её вкус) внешности, наличие ярко выраженного чувства независимости, дурной нрав, плохое воспитание. Но самой значительной была одна-единственная – Михаил забрал её дочку. И ничто не смогло её убедить в том, что Марина была счастлива в браке. Тесть относился ко всему более либерально, но к его мнению редко кто прислушивался, и даже Михаил стал со временем замечать, что и сам следует примеру жены и Анастасии Львовны.

Родители Марины были обеспеченными людьми. Хрущёвка, в которой они жили, досталась им от бабушки Михаила, несмотря на то, что те давно могли бы купить им квартиру. Им нравились внуки, но они никак не хотели дарить им хоть что-нибудь, что бы было в состоянии принести пользу в том числе и Михаилу. Их презенты были дороги, но бессмысленны с точки зрения здравого смысла. Зато внуки их обожали. Любили бывать в их огромном загородном доме, получать от них гигантские коробки по случаю дня рождения или приуроченные к праздникам, ездить с ними на отдых.

И сейчас создавалась опасная ситуация, когда Михаил мог потерять второго сына. На этот раз не вследствие смерти, а просто из-за отдаления. Бабушка уже закидывала свои сети, Марина в них уже очутилась… Что он мог предложить жене и сыну? Квартиру, в которой повесился Слава? В которой даже ему находиться было не по себе? В голове у Михаила внезапно прояснилось. Отупляющая боль от страшного события отошла на задний план, и взамен ей со всей очевидностью и наглостью заняла трон мысль о том, что надо смириться и жить дальше, пускай страдая, пускай с надломом, но жить. Вот только похоронить Славу…

Лёха ушёл через полчаса. Игорь долго смотрел в светящийся (он попросил не включать лампу до самой темноты) дверной проём, через который он вышел. И думал. Света так и не навестила его. Не привела Димку. И ладно, пусть – он не жаждал увидеть её, да и потом не надо видеть отца в таком положении, но ведь она руководствовалась совершенно иными соображениями. Она теперь была рада, что смогла победить. Суд он пропустил, Вадик помочь ему больше принципиально не мог, так что сын должен был остаться у жены. Уже бывшей. Правда, она получила лишь разбитое корыто, но отныне она станет вытягивать из него деньги на Димку, разумеется. И эти двуличные, лживые, гадкие и мерзкие ухищрения возымеют своё действие. Он будет платить. За то, чтобы повидаться с сыном, чтобы сводить его погулять, чтобы свозить его отдохнуть, чтобы купить ему новую безделушку. Он будет содержать её ради Димки. От всех этих мыслей на душе скребли кошки. Игорь осмотрел видимую часть своего тела. Скверно. Он уже двигал руками, говорил, но одна нога была в гипсе, а вторая отчего-то не подчинялась. И вроде казалось, что он шевелит ею, но никакого эффекта не наблюдалось. Еле заметно подёргивалось покрывало – и всё. В палату вошла уже знакомая медсестра.

–Ирина Андреевна, – обратился к ней Игорь, – Скажите, что у меня с ногой?

–Она сломана. В гипсе. Вы же сами видите, – медсестра подкатила столик с едой поближе к нему.

–Нет. Я о другой. Что с ней?

–Всё нормально, – Ирина Андреевна спрятала глаза, – А вас что-то беспокоит?

–Да. Она не двигается.

–Такое бывает. Нечасто, но…, – медсестра собралась уже покинуть его, – Остаточное явление.

–Как это?

–Нуууу, – протянула она и встала в дверях, чтобы не видно было её лица, – Ей как бы чудится, что она ещё в аварии – зажатая в разбитой машине. Вы посылаете ей сигналы, а она не может должным образом отреагировать. Но это пройдёт.

–Скоро?

–Как знать? У каждого человека свои особенности организма. Когда она поймёт, что больше её ничего не сдерживает, она вернётся в норму.

–Вы мне это обещаете?