«Так, похоже, я умираю? Меня отравили родственники моего жениха, то есть, Милиаса, и теперь мои дни сочтены… Надо, видимо, изображать это как-то. Как же противно. Неужели нельзя было придумать что-то попроще?»

«Я всё слышу! Нет, нельзя. Эти люди падки до чужого несчастья, их собственная жизнь была нелегка. К их костру может подойти любой бездельник, желающий весело провести время, а вот чтобы остаться и получить какую-то информацию - надо тронуть их сердце»

«Это безнравственно!»

«А начинять планету бомбами, вообще, нравственно? Или может, скажем прямо сейчас честно, кто мы и зачем здесь? Ну, зачем лишние сложности?»

«Не вижу, чем трагические истории помогут нам в поисках!»

– В самом деле, Паламо, имей понимание! Сестра хорошо говорит, достойно. Веселье перед лицом смерти - правильно, а бесстрашие, жажда приключений - ещё лучше. Такие истории заставляют сердце петь, трепеща от гордости. Зря глупцы говорят, что настоящий центаврианский дух угас - он жив даже в юных девушках… Жаль мне, что я не могу пойти с вами.

– Не можете?

– Увы. Завтра у меня начинаются хлопоты - квартиру меняю. Перевозить-то много всего - больше десяти лет жил, обжился. А вот поди ж ты, плату подняли, да так, что накладно оно. Хорошо вон молодым ребятам - они полегче живут, обстановку шибко не заводят, хотя шмотья-то поди тоже не меньше вагона. Да и куда мне в спелеологи, годы не те уже для таких дерзаний… Впрочем, из нас всех ведь только Фальн был там и годится на роль проводника…

– Когда вы хотите идти? Завтра? Ну, так даже лучше, долго собираться - ещё запал растратишь. Но нужно закупить необходимое, так что выдвинемся не раньше обеда. И туда идти полдня самое малое… Ну да это ничего. В пещере-то какая разница, день, ночь…

Других вариантов, собственно, и не было - остальным мешали кому работы-заботы, кому непреодолимый страх перед пещерами, и только Фальн, видимо, как самый молодой, не имел ничего против спонтанных авантюр с дальними путешествиями. Велида несколько раз переспросили новых знакомых, точно ли им есть, где остановиться, Селестина заверила, что конечно же есть - это было неправдой, но воспользоваться гостеприимством было сейчас не с руки - требовалось многое обсудить. Да и Дэвиду, если уж честно, страшновато было знакомиться с такой стороной жизни Центавра ещё ближе. Слишком много роилось в голове вопросов, из которых, правда, едва ли многие слетят с языка…

Фальн и старший - Лузано - всё же проводили их часть пути, Селестина взяла направление к одной гостинице, которую заприметила неподалеку. На самом деле едва ли у них хватило бы денег даже на неё, но если сказать при велида, что ночевать собрались в третьесортной ночлежке - точно со своей заботой не отцепятся.

Идти пришлось через парк - довольно запущенный, но явно пользующийся ещё вниманием у романтичных особ, тут и там на скамейках виднелись обнявшиеся парочки, некоторые - благо, ночь тёплая - возлежали на давно не стриженных газонах и, уговаривал себя Дэвид, целовались, просто целовались. Фальн походя отметил, что узнал там-сям кого-то из коллег, что весьма достойно, учитывая, что половина фонарей не горели, Лузано пару раз шутливо отбился от нетрезвых прохожих, предлагающих провести приятно часок всё равно с кем из компании. Конфликтов не возникало - такими приятными летними ночами на пляже и в парках найти досуг совсем не сложно, сюда сползается множество как профессиональных продавцов наслаждений, так и просто лиц не очень тяжёлого поведения обоих полов, потому Фальну ничего не стоит сорваться и отправиться в поход к пещерам - да, «работы» сейчас много, но и «работников» видимо-невидимо, а он, молодой-красивый, свой приработок всегда найдёт-наверстает. То, что любовные ласки можно не дарить избранному, а продавать первому встречному, примерно как предприимчивые окрестные жители сдавали комнатёнки на сутки или даже часы желающим уединиться не на скамейке или газоне, вообще долго не могло уложиться у Дэвида в голове, так что то, что это возможно не только с противоположным полом, было уже вопросом вторичным, совсем фантастическим. Что ж, надо уважать, а для этого - понимать традиции других миров, и не может же это касаться только религии и прочих церемоний…

В середине парка был, по-видимому, в прошлом фонтан, сейчас огромная чаша была засыпана землёй и там пытались расти несколько довольно чахлых кустиков - их, как тут же объяснил Лузано, нещадно обрывает местная голытьба на букеты своим подружкам. В центре возвышалась сгорбленная коленопреклонённая фигура. Не рядовой, кажется, сюжет для Центавра, где больше любят изображать кого-либо в гордой, величественной позе, если уж не на троне или с разящим мечом.

– Интересная статуя… Скопировано с какой-нибудь земной?

– Нет, что вы. Ей 500 лет, а вернее - даже и больше, 500 лет стоит эта, а до этого стояла каменная… Это местная легенда, памятник нашей истории. Сейчас, правда, никому особо не интересный.

– Неправда, мне интересно, - вскинулась Селестина, - то есть, эта женщина - реальный человек, живший более 500 лет назад?

– Ну, если верить легенде - то да, - Лузано указал на неразборчивую надпись у основания статуи, видимо, 500 лет всё же не проходят даром, и памятник очень просил очередной реставрации, Дэвид, например, при всём желании не смог бы прочитать тут ни одного значка, - это княгиня Озелла, несчастная представительница рода Корда, известного вообще весьма печальной историей… В моём селенье, которое отсюда недалеко, кстати, до сих пор поют о ней песни. Её замок стоял вон там… В той войне он был разрушен почти до основания.

– «В той войне», - хмыкнул Фальн, - тогда войны случались практически непрерывно, не понять, когда закончилась одна война и началась другая. И уж будем честны, это Озеллин муженёк первым ощерился на соседей. Хотя это тоже иногда пойми, кто первым начал. Но она-то, конечно, не виновата.

Дэвиду, откровенно, не очень хотелось слушать, какой смертью умерла эта незнакомая ему женщина, древние времена любого мира отличались прискорбной изобретательностью по части способов отъёма жизни у ближнего.

– Когда убийцы ворвались в замок, она с семейством пряталась в дальних комнатах, считалось, что проникнуть туда невозможно. Однако видимо, среди слуг нашлись предатели, и по мере того, как убийцы становились всё ближе, несчастные отступали всё глубже, пока не укрылись в тайном схроне, о существовании которого знали только члены семьи…

– Отчаянье делает человека безумным, - проворчал Фальн, - можно подумать, был смысл прятаться, отсрочивая неизбежное, когда город захвачен врагом! Наверное, она надеялась, что сию минуту в замок ворвётся её супруг и порубит всех злодеев своим знаменитым мечом… Те, кто учили историю не по легендам, говорят, что на тот момент он был так стар, что едва ли мог этот меч поднять. Какой самонадеянностью надо было обладать, чтоб развязать войну, когда ты командовать войском можешь только из кибитки… Впрочем, жениться в двенадцатый раз - это тоже самонадеянность.

– В конце концов, только очень тонкая деревянная стенка отделяла убийц от их возможных жертв. Бедняги замерли, стараясь даже не дышать, в надежде, что враги поверят, что им удалось бежать, и покинут замок. На беду, на руках у Озеллы спал её новорожденный сын. От шума он начал просыпаться. Понимая, что будет, если он закричит, Озелла с силой зажала ему рот. Кто может представить, каковы были эти ужасные, невыносимо долгие минуты, пока злодеи прохаживались по комнате, осматривая шторы и гобелены, а Озелла, сёстры и дочери князя беззвучно молились, чтоб боги пронесли смерть мимо них… Когда убийцы ушли, княгиня увидела, что ребёнок мёртв - она нечаянно задушила его.

– Во имя Валена! - пробормотал Дэвид, и смертный ужас, которым была полна атмосфера рассказа, тотчас охватил его всего. Но никто, к счастью, не расслышал.

– Что же было дальше? - спросила Селестина, неотрывно глядящая в лицо древней центаврианки.

– Много что. Князь, конечно, был к тому времени мёртв - погиб он позорнейше, его кибитка перевернулась и он был затоптан, даже не заколот… Трое его сыновей погибли тоже, но хотя бы в бою, как мужчины. Четвёртому удалось спастись. Многие потом упрекали его в трусости, однако ему удалось, укрывшись со своим небольшим отрядом, выждать время, захватить сыновей вражеского князя, а потом и отбить город… Ну, Озелле это мало помогло - она, разумеется, сошла с ума. Дни и ночи она бродила по руинам и искала своего сына. Новый князь взял её второй женой в надежде, что новое материнство излечит её…