Когда Винтари закончил пересказ своего разговора с матерью, Дэвид подумал, что вот, какое-то чутьё у него всё же есть. Придя сейчас к брату под влияние наития, без конкретного повода, он угадал момент, когда тому нужна была поддержка. Всё же, подобное в любом случае тяжело, неприятно, даже если моральная победа по-прежнему остаётся за ним.

– Я думаю, я надеюсь, всё же… Это только угрозы, бесплодная злоба, она ничего на самом деле не сможет сделать…

– Я тоже так думаю. Но опасаться её всё же стоит. Ни одному мужчине не представить, на что способна разгневанная властная и коварная женщина. Она не ожидала, что я выйду из повиновения… настолько… Она оскорблена… Я тоже оскорблён, впрочем. Ожидать, что, после намёков на намеренье объявить меня недееспособным, я радостно полечу на Приму знакомиться с потенциальной невестой! А где мои гарантии, что, в случае, если мы с леди Котто не приглянемся друг другу, именно это и не произойдёт? Вроде как, только сумасшедший мог отказаться от такой женщины? Хотя возможно… - голос его стал тихим, - именно так мне и стоило бы поступить… Поехать туда, жениться, принять власть над колонией в собственные руки, принять свою судьбу… Если б я только не знал, что сияющая бездна уже не отпустит меня…

– Диус…

– Что?

– Диус, это что вот сейчас было?

Винтари нервно взлохматил пятернёй волосы.

– Это было понимание, Дэвид, что ничем хорошим это не кончится. Я слишком хорошо понимаю свои мотивы… Достаточной наглостью было уже полюбить тебя как брата…

– Интересно слышать, как любовь называют наглостью, - Дэвид поднялся с кровати, делая шаг навстречу.

– Я помню, как всё начиналось… Как я был счастлив всем нашим встречам и разговорам, каждой нашей игре и затее, даже тогда, когда эти затеи становились уже не вполне невинными… Я так радовался, что обрёл детство, которого прежде у меня не было… Но видимо, я из тех, кому всего и всегда мало. Но детство кончается, и то, что было самой светлой радостью, становится самым тёмным искушением.

– Да, мы растём, и мы меняемся… И эти перемены пугают… Но ведь это то, чего хотим мы оба, хотим слишком сильно, чтобы отказаться от этого.

Рука с кольцом коснулась щеки Винтари, тот вздрогнул – кольцо казалось раскалённым.

– Дэвид, мне кажется, всё это… Это наваждение… Дэвид, сними кольцо!

– Зачем?

– Ты столько раз говорил, что… что что-то чувствуешь от него… И вообще всё это началось с тех пор, как ты его надел. Твои сны и… остальное… Я смеялся над Шин Афал, но теперь думаю, что она, видимо, права. Не знаю, как, но… видимо, это не просто кольцо. Ну, ничто не бывает просто рядом с Андо… Сними.

Дэвид посмотрел на руку с кольцом долгим задумчивым взглядом.

– Не сниму. Хотя понимаю, что это, наверное, помогло бы мне… убедить тебя в моей искренности, убедить, что это не пройдёт… Но я сумею убедить как-то иначе. Я не сниму кольцо, потому что обещал Андо. И… я знаю, о чём ты думаешь, Диус, но это не так. Я не спорю, что благодаря этой связи с Андо – может быть, она и выражена в этом кольце, я не знаю – вижу и чувствую много из того, что не моё. Как, например, тогда, когда… видел отца молодого, ещё на станции… Я ведь там не был никогда, а Андо был тогда, когда отца там уже не было. Это память, которую он сам получил… наверное, от матери… И я видел… хотя не совсем правильно говорить «видел»… его эротические воспоминания, его желания… И я не спорю, это влияло на меня, это… зажигало меня, а как могло быть иначе, если я… не только видел это глазами, но и чувствовал… руками, губами, всем телом, сердцем… Но тебя там не было, Диус. Кого-кого, а тебя он не хотел никогда. Как и меня… Не знаю, правильно ли ты понял, что тогда было, но я-то знаю… теперь знаю… Он хотел показать тебе… вывести из душевного равновесия, да… призвать нас обоих больше не прятаться от своих чувств. Он знал об этих чувствах раньше, чем мы сами поняли. Но было это – и раньше, Диус… Может быть, тебе и сложно поверить, что просто так совпало, этот подарок и моё… половое созревание… Ну, так уж случилось, что подарок на шестнадцать лет… Но дело не в половом созревании, как бы ни удобнее казалось так думать. Я люблю тебя, Диус. В удовлетворении сексуального желания себе ещё можно отказать, в том, чтоб быть с любимым существом – нет.

Увы, ирония в этот день преследовала не только Ранвила, потому что нужной площадкой оказалась последняя в их списке. Звон мечей был слышен у подножия невысокого, но довольно крутого каменистого холма.

– Что ж, пожалуй, если они всё ещё сражаются – это совсем неплохо…

Обувь Шин Афал не пережила испытаний этого дня, и сейчас разваливалась на глазах, поэтому восхождение было медленным.

– Андрес, а вы можете услышать их? Что там происходит?

Андрес вовремя подхватил девушку, под ногой которой провернулся валун.

– Вообще-то, лучше б зрительный контакт… Но кое-что слышу, да. Эмоции… твоё имя… Так что да, на сей раз мы там, где надо.

В тот момент, когда они преодолели последние метры к арочному проходу в серо-розовой, украшенной затейливой вязью плюща стене, успокаивавшие их звуки сражения смолкли – отзвук последнего звонкого лязга стали о сталь долго висел в воздухе зловещим аккордом.

– Штхейн!

Преодолевая боль в подвёрнутой ноге, Шин Афал, уже босая – развалившаяся обувь таки утратилась во время восхождения – бросилась внутрь строения.

Штхиукка лежала плашмя на неровном каменном полу – за много веков под воздействием дождей, ветра и солнца плиты выкрошились, местами вздыбились, проросли травой и даже кое-где небольшими кустиками – зажимая рукой рану в боку, а над ней был занесён меч Ранвила.

Не успеть, даже если бы у неё в руках сейчас было оружие, не схватить руку Ранвила, даже если одним прыжком перекрыть эти три метра…

Меч с ошарашенным звоном отлетел и ударился о стену с силой, оказавшейся достаточной, чтобы погнуть не знающую усталости сталь. Ранвил шипел, сжимая выбитую из сустава руку, Шин Афал бросилась к пытающейся подняться Штхиукке.

– Не двигайся резко, рана может быть опасной.

– Про которую именно рану ты сейчас, то есть, как именно мне не двигаться? – улыбка Штхиукки переросла в гримасу. Белёсая кровь на руках Шин Афал почти не была заметна, но она-то чувствовала её хорошо… Это было страшно не в меньшей степени, чем кровь красного цвета…

При виде Андреса Ранвил грязно выругался, а затем бросился бежать. Что Андреса, впрочем, исключительно устраивало, потому что одна с транспортировкой тяжело раненой Штхиукки Шин Афал могла и не справиться.

– Давай, парень… девка ли… Запутался я с вами… - он взвалил руку Штхиукки себе на плечо, - раз продержался столько времени – до больницы уж будь любезен, дотяни. С такой сиделкой у тебя нет ни единого шанса не поправиться…

========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 11. Шаг за предел ==========

- Прости меня, мама, что я не такой,

Что я не такой, как все,

За то, что служу я своей голубой,

Моей голубой звезде.

Если можешь, пойми,

Если можешь, прости,

Мне силу и мудрость твою обрести –

И нет большей радости.

- Не волнуйся, сынок, и себя не оплакивай,

Сердце матери любит всех одинаково.

Б.Моисеев.

Шин Афал расправила складки на одеяле Штхиукки – не то чтобы они как-то уж слишком мешали, просто её руки изнывали от желания сделать ещё что-нибудь.

– Как ты?

– Лучше. И поверь, я не лукавлю. Мы, дрази, очень крепкие, у землян есть поговорка – «заживает как на собаке», так вот, поверь, они создали эту поговорку несовершенной, потому что тогда просто не знали дрази. И как я могу не поправляться, опережая все прогнозы, когда за мной ухаживает самая прекрасная женщина-врач… ну ладно, будущая женщина-врач во вселенной?

Шин Афал опустила глаза – по-особенному сладко, подумала она, звучат комплименты из уст выздоравливающего друга.