– Я сделаю всё, что смогу, обещаю.

– Что?

– Я знаю, о чём вы хотите меня спросить. Извините, это так ярко и громко в вашей голове, что я просто не могла бы не услышать… Я сама не очень много помню, я была ребёнком. Но я могу получить полный список и даже, думаю, некоторую информацию по каждому…

А в коридорах резиденции первой им встретилась бледная, встревоженная Рузанна.

– Что такое, леди Талафи? Что-то случилось?

Виргиния, немного уже ориентирующаяся в резиденции, мягко отобрала у Дэвида чемодан, который он нёс, решив отвести Офелию к комнате Андо самостоятельно, чтобы дать возможность Дэвиду поговорить с Рузанной о чём-то, что их с Офелией, вероятно, и не касается.

– Это «Белая звезда-44». На которой отправился Майкл Дир…

Да, так получилось, что последний перед началом лечения вылет Майкла, в патруль по границам с сектором Центавра, произошёл именно на вернувшейся в строй «Белой звезде-44», под началом капитана Ли - экипаж, конечно, был частично переукомплектован ввиду некоторых потерь. Рядовой вылет, можно сказать - рутинный, но из такой рутины состоит большая часть жизни патруля.

– Они вышли на связь? Они сообщили что-то плохое?

– Не они. «Белая звезда-60».

– Не помню такой… Этот номер ведь уже давно…

– Да. Это «Белая звезда», пропавшая ещё три года назад. Так объяснила мне леди Деленн.

– Не понимаю. Если они нашлись… Это потрясающе, нет слов, но… Как же это связано с Майклом и «Белой звездой-44»?

– Этого пока и я не могу понять, надеюсь, скоро мы узнаем больше. Но похоже, произошло что-то ужасное. Сообщение пришло с «Белой звезды-60», они подобрали только Майкла. Он серьёзно ранен, и… «Белая звезда-44», по-видимому, уничтожена.

– Что?! Кем?

– Вот это-то самое невероятное…

========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 4. Изменчивость природы ==========

– Ох, Шт… Штхейн, я не хотела тебя напугать…

– Шин Афал, я вообще из не самых пугливых, и ты могла заметить, что ты меня не пугала никогда. Скорее, твоё появление было неожиданным.

– Я неудачно выразилась. Всё равно, я нарушила твоё уединение.

– Оно мне сейчас не настолько принципиально. Более того, мне приятно, что именно ты его нарушила.

Минбарка улыбнулась и присела рядом на скамейку.

– …Но если ты хотела сама побыть здесь в одиночестве…

– Одиночества с меня как раз хватает в последнее время, Штхейн.

Небольшие, но выразительные глаза дрази посмотрели на неё долгим, проникновенным взглядом.

– Может быть, я полезу сейчас не в своё дело, Шин, но мне хотелось бы хотя бы хотя бы чем-то тебе помочь… Хотя бы просто выслушать.

– Благодарю, Штхейн. Но что об этом можно сказать… Ты прекрасно знаешь, что происходит сейчас, да и причину моего угнетённого состояния духа…

– Дэвид? Ты слишком давно чувствуешь бессилие рядом с ним, ещё с Тучанкью.

– Да, ты понимаешь…

Шин Афал подумала, что, кажется, ей давно уже невероятно легко общаться с этой дрази. Это было невероятно при том, как мало, казалось в начале, между ними было точек соприкосновения, как много того, что казалось невозможным понять… Но в итоге единственным сложным моментом, пожалуй, оставалась двойственность имени и рода, когда Шин Афал не знала, как следует обращаться к Штхиукке и, что ещё сложнее, как говорить о Штхиукке с другими.

– Дэвид многое скрывает от меня… Нет, не так. Я сама не знаю, как заговорить, это моя вина, конечно… Когда мы были детьми, всё было намного проще. Мой духовный наставник говорит, что я заблуждаюсь относительно своих чувств, потому они и приносят мне столько печали и беспокойства. Между теми, кто действительно близок друг другу, многое происходит без слов, и сердца сами ведут любящих друг к другу, пусть и через многие испытания. Мне кажется, конечно, он не верит в возможность наших отношений потому, что Дэвид не совсем минбарец…

– Ну, если так, это нехорошо с его стороны. С кем-то ведь и Дэвиду надо быть, а такой он в своём роде один.

– Но ведь это правда - любя, я не могу ничего для него сделать, и порой я чувствую, что не понимаю того, что с ним, в нём происходит…

– Ты считаешь, что он очень изменился, и, может быть, не в лучшую сторону?

Шин Афал сокрушённо покачала головой.

– Не знаю, не знаю… То, что происходит сейчас – с этим всё понятно, это объективно… Он потерял отца – я помню, как пришло известие о кончине моего отца, я понимаю, какое это горе. Он потерял друга – хотя, каюсь, я не понимала Андо и не понимаю, как он мог вызвать к себе такое расположение, которое, по-видимому, испытывал Дэвид. Но по отзывам других друзей Андо, которые провели с ним последние месяцы, он, по-видимому, очень изменился с той поры, как я помню его… Но как бы то ни было, это ужасная трагедия, и я понимаю… И они оба, он и принц, сейчас совершенно правы, что ищут облегчения своей боли в помощи другим и друг другу. А я чувствую себя совершенно…

– Беспомощной? Бесполезной?

– Да. Я говорила об этом уже с Рузанной, там, на Тучанкью мы столько не говорили, сколько здесь. Она ведь чувствует то же, что и я. Словно… словно ты стоишь на отмели и бессильно смотришь, как корабль, который тебе так дорог, сражается с штормом. Она сказала: «Может быть, потому, что мы одни в семье, нам так сложно понять это, тем более сложно потому, что они ведь не родные друг другу, они вообще из разных миров. Но кажется, им никто сейчас не нужен, кроме друг друга…». Это тем более тяжело, что я не должна плохо относиться к Винтари, он объективно хороший, и сейчас ему очень тяжело, многим тяжелее, чем, например, мне или тебе, в связи с кончиной президента… Когда я была маленькой, я не понимала этого – «как тяжело, когда детство кончается». Мне казалось – как бы ни чудесно было время беззаботности, взрослая жизнь прекрасна широтой дорог и возможностей. Но сколько же проблем она несёт…

– Возможно, стоит просто подождать… Или сделать какой-то решительный шаг к нему, который выразил бы твои чувства. Ведь он, возможно, даже не догадывается о них, о том, что всё уже не так, как было, когда вы были детьми. Может быть, его чувствам нужно время, чтобы вырасти… Я здесь долго любовался на разные цветы. Меня заинтересовало вот это растение… точнее, сперва я подумал, что это несколько разных растений, одинаково любящих расти в тени, и иногда растущих на коре старых деревьев. Но посмотрев в справочнике, я с удивлением обнаружил, что это одно и то же растение, просто вид и расцветка его цветков очень сильно варьируется в зависимости от того, где оно растёт, какие вещества получает, сколько воды, сколько солнца.

– Да… Строго говоря, это даже не растение, а скорее гриб. Потому что его корневая система распространяется под землёй порой на десятки квадратных метров, то, что мы видим – сами стебли и цветы – это лишь малая часть… Это сейхтши, «огонь души», или ещё его называют…

– Сейхтши… Красиво звучит.

– Мы говорим на примере этого цветка, что, как бы мы ни были различны внешне, как бы ни были различны наши проявления, это единый огонь души…

– Возможно, ваши с Дэвидом цветы выросли различными по форме и цвету, и потому вы кажетесь себе совершенно разными цветами, просто не осознавая, что вас связывает единая грибница, и не только вашего общего детства.

Шин Афал улыбнулась.

– В таком ключе я не смотрела на это, Штхейн.

– Кто-нибудь может объяснить, что произошло?

Винтари открыл было рот, но его опередил Андрес Колменарес.

– Я б сам, честно говоря, с удовольствием послушал объяснения. Ну, уже через несколько часов они будут здесь…

– Кто, «Белая звезда-60»?

– Да. С ума сойти, у нас наступил месячник возвращения потерявшихся «Белых звёзд»… Надо запросить у Деленн информацию по остальным пропавшим номерам, кого нам ещё в ближайшее время ждать. А если серьёзно, то это какая-то дичь… Нет, это полная дичь. Я успел услышать не весь разговор, и в этот разговор явно не поместилось бы всё, слушать их мы явно будем ещё дольше, чем тут слушали нас… Они ведь отсутствовали три года, так?