– Доктора кто-нибудь найдите!

– Не надо… Не надо доктора. Он не поможет здесь. Он не вернётся. Он никогда не вернётся.

К’Лан взял руку Дэвида и дёрнулся в ужасе, коснувшись раскалённого кольца.

– Я думал… думал сейчас о том, чтоб отдать кольцо ей… Ведь оно её по праву, это было бы… Это было бы гибельной глупостью, она не должна переживать этого…

Рейнджер довёл полуобморочного юношу до скамьи у высокого витражного окна. Едва ли Дэвид видел, куда ступал. Зеркальный лабиринт взорвался, разлетелся тысячью осколков, они впивались в мечущееся сознание тысячью острых жал.

– Дэвид… О ком ты говоришь?

Он понимает. Конечно, понимает, хоть и не хочет этого признавать.

– Он выбрал меня, чтобы отдать это - значит, мне это и нести. Хотя не очень много уже в этом смысла… Но я обещал никогда не снимать это кольцо - и я не сниму.

Луны у Бримы не было. Это, пожалуй, было грустно – Виргиния думала, что, наверное, не отказалась бы сейчас увидеть луну… Не земную пусть, земную она вспоминала уже как что-то из давнего сна, какую-нибудь. Без луны небо уж какое-то слишком тёмное. Вот на Арнассии луны было аж две, какое небо там было ночами…

Завтра бой за столицу – в общем-то, силы Бул-Булы загнаны в угол, окружены, с запада подступают войска, возглавляемые Аламаэртой, готовы спорить с ними, кому первому удастся захватить космодром и отбить «Белую Звезду», а в войске, идущем с запада, оказывается, идёт сборный экипаж «Сефани». Все, кого жестокая прихоть судьбы разбросала по этому миру. Все, кто выжил.

Она не вспомнила бы сейчас этого Синеасдана - он вставал в памяти не более, чем размытой фигурой, на тот момент она была ещё далека от того, чтоб уверенно различать лорканцев. А вот Талеса она помнила. Немолодой, обманчиво грузный и безобидный на внешний вид, кажется, ближайший друг Гарриетта. Далва сказала, что они непременно заберут Гарриетта, но сейчас ему лучше оставаться в Кау-Огэй, там очень хороший госпиталь. На бреммейрском уровне - очень даже хороший. Был… Пока какие-то существенные средства ещё тратились не только на военную промышленность. А на энтузиазме долго ли можно продержаться?

Если удастся отбить «Белую звезду», завтра или хотя бы послезавтра, то Гарриетт спасён. Кажется, Далва не очень-то верит, что они успеют. Ну и ладно, есть, кому верить, и кроме неё.

Безумно жаль Блескотта. Почему-то он так и вспоминается с медленно, но неуклонно тающей пачкой сигарет, вяло переругивающийся с Роммом… Ну, с Роммом кто не переругивался…

А здесь сказать «жаль» не повернётся язык. Грустно, невыразимо грустно… Но Харроу говорит, надо радоваться, что хотя бы некоторые редкие люди могут выбирать, как им умереть, и пожалуй, понятно, что он имеет в виду. Сидней, наверное, больше всех крыл отборной бранью эту планету, эту войну, её, Виргинию, и он же дрался так, словно, как никто другой среди них, был рождён для этого. Такой же весёлый, злой азарт, с каким он, наверное, нарушал закон половину своей жизни…

На поляне у костра – большого, жаркого костра, таиться уже не приходится, весь континент, кроме нескольких крепостей и столицы, уже их, атмосферники армии Бул-Булы всё реже отваживаются на попытки накрыть их с воздуха – слишком быстро их снимают с вышек ребята Кутак-Йутха, молодцы, - сидели молодые солдаты Сайумакского дивизиона. Завтра решающее сражение, а они, кажется, не ощущают никакой тревоги, они смеются, звучит мелодичный перебор рысын – местного подобия гуслей, разве что покрупнее, поувесистей. В победе уже никто не сомневается, это дело времени, только безумец, каковым, впрочем, Бул-Була и является, может надеяться отыграться за полшага до своего бесславного финала. На что он надеется? Ярость того, кто прекрасно понимает, что его ждёт, страшнее ядерного оружия, но и она не даёт бессмертия. Да, жертв будет ещё много, и одно только утешает - это последние жертвы… Виргиния смотрела на галдящих у костра бреммейров, ёжась от мерзкого холодка по спине - кто из них без малого мертвецы? Она думала когда-то, что оставила это на Арнассии - а молодые пилоты улыбались, неестественно, неумело, арнасииане ведь не умеют улыбаться как люди, хотя внешне довольно сильно на них похожи, говорили, что смерть - вершина жизни мужчины… Вспоминала Скхуу-Дыйыма – сколько ж она привыкала-то к этой мысли, что они все гермафродиты, что вот у него осталось дитя-подросток, дитя, для которого он «земля». Это дитя сейчас спит где-то в объятом ночью городе, освобождённом ими, уже мирном городе, и это греет…

Рысын перехватил Андрес – он сидел там, с ними же, у костра, когда он успел-то освоить инопланетный инструмент, как вообще умудрился при таком знании языка… вот уже наиграл какую-то песню из тех, которые звучали у них там, тогда, в декорациях нездоровой, опасной романтики, и вот уже как-то переложил на эту мелодию какие-то тексты бреммейров, и испанский звучал вперемешку с брим-ай…

За плечо тронул Тай Нару.

– Гелен выходил на связь. Сказал, по свежим новостям – сторонники Бул-Булы оставили столицу. Заминировав, они намерены не отдать нам «Белую звезду», раз уж самим сейчас не до неё откровенно… Аламаэрта обещает и это взять на себя, нам об этом не нужно думать, нам нужно двигаться к крепости Никс, там сейчас Бул-Була… Там машина. Туда они отогнали ваш корабль. Оттуда они надеются всё же нанести решительный удар, который переломит ход войны на пороге их поражения… Аминтанир с отрядом на подступах к Никсу, они просят дать добро на операцию «Троян». У них сейчас все возможности, уже через час их может не быть.

– Передайте, добро даю.

– А небо всё же красивое, генерал.

– Вы всегда называете небо её именем, Тай Нару.

– Не верно. Я всегда называю революцию её именем. Я называю её именем небо, только если оно над армией восставшего народа, идущего в бой за свою свободу, за лучшее будущее… Она была прекраснейшей женщиной моего мира, и она была убита за то, что была мятежницей, за то, что была связана со мной. Я позже расскажу тебе об этом, маленький генерал. Сейчас я пойду давать твой ответ Аминтаниру.

Оставшись одна, любуясь звёздами, которые перемигивались как будто в такт бодрым аккордам рысын, Виргиния не думала, конечно, о том, как сложно представить гроумскую красавицу, какие вообще там, у гроумов, представления о красоте… Она думала о том, что каждый из них, при этом жарком веселье сейчас, понимает… Любой из них может не пережить завтрашний день. И она тоже. И если разобраться, это было б не так плохо. Она спросила капитана Ли, сильно ли на неё злятся за то, что втравила их во всё это, и он ответил - вселенная приводит нас туда, где мы должны быть, чтобы сделать то, что должны сделать. Мы можем, конечно, отказаться от этого - но сможем ли простить себе это когда-нибудь позже? У рейнджеров не принято торговаться - за великое или малое благо они отдают жизнь…

– Не беспокойтесь, мы справимся. Правда.

На буром, ввиду подсветки прожекторов и зарева далёких пожаров, бархате ночного мрака сюрреалистично проступал силуэт «Белой звезды». Чуть поодаль обозначались тёмные очертания бреммейрских кораблей - имеющие некоторое сходство с хуррскими. Хуррских тут, разумеется, не было давно, инопланетные «советники» и «торговцы» свалили подобру-поздорову сразу, как только дело запахло жареным. В этом, конечно, сопротивленцам очень повезло, с инопланетной военной поддержкой, даже ограниченной, перспективы могли стать совсем не радужными. Но к счастью, они, видимо, выбрали стратегию выжидания…

– Ладно. Очень надеюсь, что так. Мне, честно говоря, надо бы заскочить ещё на один объект, и не опоздать к финальной вечеринке.

Раскосые глаза И хитро блеснули, бросив взгляд в сторону корабля. Команда специалистов-взрывников уже разворачивала работу. Благо, попасть внутрь «Белой звезды» людям Бул-Булы не удалось - куда им. Поэтому взрывчатку расположили по периметру, насколько достало щедрости. Уничтожить корабль таким образом едва ли получилось бы, но люди при посадке погибнуть могли. Дело осложнялось хитроумной системой растяжек - малейшее неверное движение могло привести к детонации, тут бреммейрская старательность явилась во всей красе.