- Здравствуй, шиМай-Ги, это… Это один из наших гостей, принц Диус Винтари с Центавра…

Тучанк повернул к Винтари длинное безглазое лицо.

- Принц Диус Винтари, здравствуйте. Я - шиМай-Ги, женщина-пилот, - в голосе послышалась гордость, - я прихожу в гости к Рузанне Талафи после своих полётов, или просто когда бываю поблизости. Я люблю бывать в доме Рузанны, Рузанна говорит, что мы подруги.

Винтари посмотрел на лётчицу с интересом, размышляя, возможно ли как-то различать пол у тучанков, если они сами о нём не скажут. Голоса у них различаются мало, внешних отличительных признаков тоже никаких… Рузанна пододвинула к столу ещё два стула, высокая нескладная тучанк возвышалась над столешницей словно взрослый, посаженный за детский столик. Интересно, почему она сказала так - “Рузанна говорит…”. Потому, что сама так не считает? Потому что в языке тучанков нет эквивалента слову “подруги”? Или потому, что для неё важно подчеркнуть не собственную, а внешнюю оценку?

- Но разве сегодня был твой вылет, Май? Почему на тебе костюм? Я не видела на поле костров.

- Сегодня я первый раз летала без костров. Я сумела найти привязки по межам внизу, и я вычислила ход машины, посчитала время и все усилия, которые я делаю. Тофи следил за мной снизу, он сказал, что я прошла так хорошо, как будто костры были. Скоро мне не будут нужны яркие ориентиры, я буду знать машину!

Винтари онемел. Если он правильно понял объяснения Май… Это ведь действительно всё равно что научить летать слепого. Так слепые запоминают, сколько шагов в комнате от стола до стены, запоминают расположения предметов относительно друг друга.

- Неужели невозможно как-то модифицировать приборные панели, чтоб вы могли видеть их… - в голосе Рузанны звучали печаль и досада, - не знаю, может быть, какие-то голограммы помогли бы…

Винтари некоторое время собирался с мыслями, рассеянно следя, как длинные гибкие пальцы тучанка обхватывают чашечку и медленно, торжественно подносят её ко рту.

- Возможно, мой вопрос прозвучит как глупый или бестактный, но мне очень хотелось бы его задать… Ведь я должен понимать вас, если уж нам предстоит общаться.

- Задавайте, принц Винтари.

Он внутренне улыбнулся тому, как это звучало - как-то торжественно и значительно, и так, словно титул - часть его имени…

- Вы ведь… Не знаю, правильно ли сказать “видите”, но знаете, что в этой комнате находимся мы с Рузанной, и Эрзу… Знаете, где нахожусь я, где Рузанна, где Эрзу, так?

- Да.

- Более того, вы способны видеть, какое у нас выражение лица, грустны мы или улыбаемся.

- Да. Правда, больше мы чувствуем эмоции, но мы так же знаем, что когда вы улыбаетесь, у вас растягиваются губы, а когда смущаетесь, как Рузанна сейчас, то наклоняете голову и опускаете ресницы.

- И вы, насколько я понял, различаете характеристики цвета? То есть, вы знаете, как отличаются волосы мои и Рузанны?

- Они отличаются и формой. Ваши немного подняты вверх, и они светлые, у Рузанны очень мало волос, её голова гладкая, а тот пучок, который она согласно обычаям оставляет на голове - чёрного цвета, как и её брови.

- Верно… Так скажите, что же мешает вам видеть приборные панели? Почему цвет моих волос вы видите, а показания приборов - нет?

- Потому что мир - не плоский, - пояснила за Май Рузанна.

Тучанк кивнула.

- Да. Мы воспринимаем то, что объёмно. Ваши лица, ваши волосы, шерсть животных - всё это имеет объём, цвет распределён по объёму. А приборы плоские, мы не умеем читать по стеклу.

- Значит, тех портретов вы не видите тоже?

Тучанк не повернула головы, но несколько игл вытянулись в сторону стены.

- Я немного вижу их. Очень смутно. Потому что портреты нарисованы мазками краски, они немного объёмные. Но если бы они были под стеклом, я бы видела только стекло.

- Поэтому вы не можете читать наши книги, если они не на шрифте для слепых, не видите фотографии… И у вас нет зеркал.

- Нет. Они совершенно нам не нужны.

- Возможно, я очень надеюсь на это, в ближайшее время найдётся талантливый конструктор, который сможет изменить конструкцию приборов так, чтобы их показания были для вас понятны… Например, технологии Минбара основаны на использовании кристаллов, это может быть выходом…

- Когда наши старейшины прибыли на космическую станцию “Вавилон”, они летели на нарнском корабле. Там были немного другие приборы, там были стрелки, движущиеся шкалы, это мы можем читать. Но аппараты, на которых мы летаем здесь - другие. Но я знаю, и ими можно научиться управлять. Я читала всю литературу, какую перевёл для нас доктор Чинкони.

- Он перевёл на шрифт для слепых очень много книг и инструкций, - пояснила Рузанна, - это его второе занятие после врачебной практики. Этим начал заниматься ещё его сын…

- Я помню сына доктора, - кивнула тучанк, - хотя это было давно, когда я была дитём… Жрецы говорят, он всё ещё здесь. Его дух всегда будет здесь. Доктор тоже это знает, хотя называет по-другому. Сын доктора погребён как тучанк…

- Как это?

- Это было вскоре после ухода Теней, - тихо проговорила Рузанна, - тут было много страшного… Вы уже слышали, в округе бродило много сумасшедших, особенно там, где были базы Теней… Они кричали, бросались на прохожих, совершали жестокие убийства… Центавриане не хотели этим заниматься, властям проще было запирать ворота поселений и велеть тучанкам самим разбираться со своими проблемными гражданами. Доктор Чинкони и его сын не были такими, они хотели помочь всем, кому только возможно. Вместе со старейшинами и жрецами тучанков они устраивали вылазки в города у бывших баз. Они спасли очень многих. Повредившемуся рассудком тучанку необходим обряд ритуального кровопускания, иначе они сами будут проливать кровь, чтобы исцелиться. Однажды молодой доктор Чинкони три дня не спал, выслеживая в развалинах сумасшедших детей…

- И его убили?

- О нет, - подал голос Эрзу - дети не причинили молодому Чинкони вреда. Он сам, невольно, причинил себе вред… Вы знаете, тучанки не спят. Сон для них равносилен безумию. А нам, как и людям, и почти любому живому существу, не спать нельзя. Крайс Чинкони считал, что он достаточно сильный… Он не спал все эти три дня. Этим он подорвал своё здоровье необратимо…

- Вы другие, чем мы, - глухо проговорила Май, - вы должны помнить - вы должны время от времени спать. Хотя нам кажется страшным это время неподвижности, когда вы не осознаёте происходящего вокруг, когда вас одолевают бредовые видения, которые вы называете снами - вы так устроены, что вам это необходимо. Сын доктора попытался быть как тучанк, но он не тучанк. Он стал видеть эти видения наяву, и они выпили все его силы. Бодрствование высушило его глаза, а вскоре он умер.

- Мы можем дышать атмосферой Тучанкью без вреда для здоровья, но она всё же не идентична нашей. При длительном бодрствовании какие-то вещества в ней так воздействуют на глазные яблоки, что они начинают высыхать, западать… Человек слепнет. Крайс так и не смог больше уснуть, после возвращения домой он прожил только три дня. Жрецы были с ним всё это время. Они пытались облегчить его состояние, но спасти его они не смогли. С ним произошли необратимые изменения. Его дух был, конечно, очень сильным, но недостаточно, чтоб справиться с этим… он описал происходившее с ним за эти шесть дней, тучанки называют это Песней Неспящего.

- Многие после этого стали считать Тучанкью проклятым местом, - проговорил Эрзу, - убивающим… Но человека может убить любое место, в какое он попадёт. Мой хозяин говорил, что если учёный готов поставить эксперимент на себе - никто не вправе его останавливать… Даже если это ошибка. Потому что если эксперимент и кончится неудачей - он многое покажет, неудача тоже результат. Если Создатель придумал сон, значит, наверное, не зря… Мой хозяин рассказывал, что в разное время у многих рас проводились эксперименты по… борьбе со сном, чтобы победить эту, как они считали, недостойную слабость… И все они кончались ужасными последствиями. Но молодой Чинкони, его хороший друг, не боролся со сном как со слабостью… Им двигало не честолюбие, а желание помочь, ему просто не хотелось, чтоб то, что он другой, помешало ему… Единственное, чего ему хотелось кроме этого - чтобы его случай помог как-то учёным, изучающим природу сна.