Юноша покорно вскинул свою малокалиберную винтовку на сучок, проверил пистон и осторожно, без щелчка взвёл ударник. Загбой сильно придавил Чабоя к земле – лежать! Тот послушно затих. А эвенк, закинув за спину засаленные косы, уже направлял шестигранный ствол своего карабина на кедровую колку.

Ещё минута – и на поляну в окружении охристых мячиков выкатился лохматый ком. Вокруг неподалёку замелькали жёлтые, бурые, пёстрые снежинки, плавной лентой поплыли листья рябины, рябые сучки ольхи. Откуда-то из-за вершин кедров со страшной скоростью выныривали и тут же взмывали к небесам вороны.

Загбой пригляделся, рассмотрел в общей куче знакомые лица, скупо улыбнулся себе в бородёнку. Разобрал, что прямо к ним катится росомаха. С двух сторон её атакуют два аскыра. Их запугивают черные вороны. Ну а уж остальная лесная братия – синички, поползни, ронжи, кедровки – просто сопровождают неугомонным эскортом своих врагов. Во всём этом хаосе есть и закономерность. Увидев росомаху, соболя посчитали её за главного конкурента на потаржнину, которую, без всякого сомнения, они считали своей собственностью. Они начали её атаковать, пугать, гнать прочь. С резкими выпадами, склочным урчанием и всевозможными поскоками коты бросались на маленького медвежонка. Эти нападки очень походили на азартную охоту на медведя с собаками. Однако их агрессивные действия не имели успеха. Росомаха продолжала бежать вперёд, к пище, которой она кормилась уже много дней. Вполне возможно, что такие сцены происходили ежедневно.

Росомаха вяло семенила по поляне, не обращая внимания на соболей. Но так казалось на первый взгляд. Строгий взгляд зверя внимательно следил за движением проворных аскыров. Она только и ждала, чтобы улучить момент и схватить ненавистных соболишек острыми клыками. Но последние тоже знали о ее намерении и действовали предусмотрительнео. Нападая на нее, они придерживались безопасного расстояния, чакали челюстями в нескольких дюймах от лохматой шкуры. Это доставляло ей ряд неудобств, что заставляло нервничать и злиться. При возможности она разорвала бы соболей в одно мгновение. Но аскыры были проворнее, и это решало исход поединка.

В этой суматохе в свою силу вступил один из законов тайги: побеждает самый сильный и ловкий, а слабый и неповоротливый погибает. В один из многочисленных моментов, когда очередной ворон бросился над спинами хищников, навстречу ему выстрелила шоколадная молния.

Может быть, один из воронов был слишком молод и неопытен. Или поток ветра вынудил измененить траекторию полёта. Но только в крохи секунды рассчитав прыжок, соболь прыгнул навстречу пикирующему слуге Эскери. И неважно, кто он, слуга, паж, шах, царь, король или просто обыкновенная птичка. Перед смертью все равны. И ворон тоже.

Острые клыки сомкнулись на шее птицы. Ворон, не ожидая резкого выпада, под тяжестью пружинистого тела, потеряв ориентацию полёта, в предсмертной агонии глухо завалился на плотный снег. Чёрная сажа из выбитых перьев наполнила пространство вокруг кувыркающегося клубка. Ворон ещё бил могучими крыльями, пытался вырваться из когтей беспощадного хищника, но где там! Разве можно освободиться из стального капкана, если его дуги сомкнулись на твоей груди?

Пернатые сородичи опешили. Росомаха растерялась. Однако более быстрый, второй аскыр уже метнулся на помощь собрату. Он схватил трепыхающегося ворона с другой стороны и, стараясь отобрать добычу, потянул на себя. Теперь уже соболя стали не союзниками, а как всегда бывает в зимний период, обычными врагами. Каждый из них пытался предъявить своё право на владение свежим мясом. Оба грозно заурчали, не разжимая зубов, заметались с вороном по поляне. Исход перепалки окончился ничьей. Росомаха подскочила к дерущимся и просто отобрала добычу. Не ожидая подобного нахальства, соболя бросились на нее. Но та живо подскочила к дыре в снегу и тут же исчезла под спасительным покровом. Аскыры метнулись за ней, но выскочили обратно. Едва не схватив одного из них за штаны, из дыры чакнули челюсти росомахи.

Что тут началось! Взбешённые безвозвратной потерей добычи, соболя бросились друг на друга в драку. Вороны, вымещая скорбь по погибшему собрату, заметались над соболями. Напоминая азартных болельщиков боксёрского ринга, вразнобой, азартно заголосили мелкие пичуги.

Наконец-то дождавшись момента, на арену настоящих действий выступил Загбой. Вернее, не он, а нетерпеливый Чабой, который только и ждал мгновения, когда хозяин даст положенную команду. И время пришло.

– Мод! – сухо, резко шепнул на ухо кобелю следопыт и выпустил поводок.

Как взметнувшийся очеп, как упавший давок кулёмы, как лязгнувшая пружина капкана, взорвался Чабой и в два прыжка, набрав максимальную скорость, с яростным, азартным лаем бросился в самую кучу драки. Такого оборота дела не ожидал никто из зверей и птиц. Феерической радугой брызнули по кустам птички. Тяжёлыми комьями грязи заметались по сторонам вороны. Несколько замешкавшись и проиграв при этом необходимое для бегства расстояние, к близстоящему кедру бросились соболя. Несколько проворных прыжков, и оба кота уже делили между собой мохнатую макушку низкорослого дерева. От страха вытягивая шеи, они с ужасом смотрели вниз, на грозное чудовище, которое изливало на них свою злобу яростным лаем.

– Беги к кедру, добывай аскыров! – крикнул Загбой Асылзаку, а сам наперевес с ружьём осторожно пошёл к той дыре, куда спряталась росомаха.

За несколько метров от лаза Загбой остановился, затих и стал ждать, когда хищник выглянет наружу. По расчётам охотника, она должена обязательно проявить любопытство, проверить, что происходит наверху. Оставалось только не пропустить момент, когда наступит это мгновение, и надеяться на то, чтобы Асылзак не промахнулся из своей винтовки.

А юноша уже готовился к стрельбе. Теперь его руки не дрожали от страха, как было несколько минут назад, когда ждал появления злого духа. К нему вернулся обычный инстинкт вечного охотника, который видел свою добычу. Острый взгляд, твёрдость рук, уверенные движения, меткий выстрел. Один из аскыров, тот, что сидел чуть пониже другого, обмякшим комом повалился вниз. Чабой напрягся, подскочил вверх, поймал на лету драгоценную добычу зубами, хватко потрепал тушку, убедился, что соболь мёртв. Не отрывая взгляда от второго аскыра, Асылзак торопливо забивал шомполом пулю в ствол винтовки.

Второй соболь занервничал, понял, что его собрат по несчастью лишился жизни. Он гневно заурчал, закрутил головой, выискивая пути отступления, стал спускаться по стволу кедра ниже. Достигнув густого переплетения веток дерева, притих, затаился. Молодой охотник вовремя заметил плотное место, оббежал дерево вокруг и с другой стороны высмотрел спрятавшегося соболя. Ещё один уверенный выстрел, щелчок малопульки, – и Чабой поймал зубами второго аскыра.

Небывалый успех – за короткий промежуток времени добыть сразу двух соболей! Асылзак доволен, негромко смеётся, вскидывая руками шоколадные шкурки. Но Загбой по-своему холоден. Он осторожно приложил руку к губам, а затем показал на дыру: «Тихо, охота ещё не кончилась. Там, под снегом, росомаха…»

Юноша притих, прибрал соболей в котомку, поймал на поводок Чабоя, присел вместе с ним у выдранного выскоря. Наконец-то на потаржнине воцарилась тишина. Разлетелись по подбелочью мелкие пичуги. На почтительном расстоянии молча сидят нахохлившиеся вороны, ждут, когда люди покинут место трапезы. Асылзак держит кобеля, не даёт ему воли. Загбой сторожко посматривает в дыру. Знает, что сейчас на поверхность вылезет росомаха. Иначе и быть не может. И вылезла. Только не в том месте, где её караулили.

Предусмотрительный хищник, пируя на потаржнине не первый день, глубоко в снегу вырыл себе множество нор, соединяющих между собой выходы наверх. Обладая глубоким чутьём, росомаха сквозь толщу снега улавливала запах добычи, лежавшей где-то рядом. Желая завладеть всей пищей, она выкопала себе проход глубоко внизу. Со временем место трагедии переплелось паутиной подснежных сообщений, очень похожих на муравейник. И этого Загбой не учёл. А она, хитрая бестия, напрягая своё чутьё, вылезла на поверхность не в той дыре, где её поджидала пуля, а за спиной охотника.