Кажется Загбою, что здесь до сего дня живут герои легенды Мухоя: вот он, Кучум. Напротив него склонилась Часки. А между ними, под глубоким, снежным покровом и льдом притаился скованный юноша Хатовей. Всё вокруг молчит, словно угрожает. И как не поверить в легенды предков?

В голове эвенка проскользнула страшная мысль, которую он тут же прогнал прочь. Однако чем ближе они подходили к мёртвому озеру, тем настойчивее она стучалась в голову: «Вспомни, Загбой, как было. Это так, и от этого никуда не деться…» Следопыт поднял голову, посмотрел в небо: «Всё правильно. Так и есть…» Прямо над ними, широко раскинув чёрные, лакированные крылья, выдерживая потоки восходящего воздуха, завис огромный ворон. Как тяжкий крест, как печальный часовой судьбы, смотрел на людей сверху вниз. Вот ворон плавно дрогнул крыльями, отклонился в сторону, сделал круг, завис над головами охотников вновь. Загбой остановился. За ним встал Асылзак, увидел вещую птицу, сорвал из-за плеча винтовку.

– Ча! Не стреляй, – упредил следопыт и уже тише добавил: – Это слуги Эскери.

Побелело лицо молодого охотника, тонкие губы посинели, глаза округлились, как у тайменя. Закрутил головой в поисках опасности. Однако крепится, старается казаться смелым.

Рядом насторожился Чабой, закрутил носом, зашевелил норками, напрягся пружиной капкана, осторожно подался вперёд. По поведению кобеля видно, что почуял зверя, но не соболя, а какого-то более крупного хищника. Стараясь не подшуметь добычу, кобель заюлил скользким налимом между кустов. По плотному, надувному снегу пошёл хорошо, утопая по лодыжку.

«Может, и прихватит зверя скрадом, если “сторож” не выдаст», – подумал Загбой и искоса посмотрел на небо.

Но ворон выдал. Одиночно, редко заклекотал неповторимым, неприятным голосом, как будто по мёрзлой пихте ударили обухом топора. Предупреждающий крик разнёсся далеко по округе, раскатился над озером, отразился на отвесных скалах Кучума, вернулся назад. И тотчас впереди, у края озера, из-за большой кедровой колки стали подниматься чёрные блестящие птицы. Спокойно, не спеша, без крика, медленно, вальяжно, как и подобает настоящим хозяевам диких гор. Они не орали заполошным голосом, как это делают простые деревенские вороны при появлении человека. Они просто нехотя уступали место более разумному существу, который вторгся в их владения. Десять, двадцать, тридцать или все сто птиц, слетевшихся на небывалый пир со всей близкой и далёкой округи. Сделав круг почёта, вороны почтительно расселись на некотором расстоянии на вершинах кедров и так же, без лишней суеты, крика, стали с интересом наблюдать, кто бы это мог нарушить их покой в такой неподходящий час.

Но люди не обращали на них никакого внимания. Не поворачивая головы, Загбой упрямо шёл вперёд. Может быть, только Асылзак, с его легковосприимчивой душой, вспоминая слова следопыта, со страхом косился на верных слуг хозяина гор.

И случилось то, чего ожидал увидеть эвенк. Когда они наконец-то вышли из-за кедровой колки, перед ними предстало грязное поле трапезы диких животных: многочисленные дыры под снег, растерзанные внутренности, остатки плоти и кости, валявшиеся повсюду. Всё место обильно загажено птичьим и звериным помётом. Это наводило на мысль, что пир длится не один день.

Много лет назад, в далёком прошлом, на берегах Харюзовой речки Загбой видел своё погибшее племя, когда голодное, одичавшее собачье стадо доедало трупы своих мёртвых хозяев. Берег реки был усыпан человеческими костями, а над тайгой витал смрад от разложившейся плоти. Так же, как и сейчас, в ожидании своей минуты над погибшим стойбищем у холодных чумов на лиственницах сидели квёлые вороны.

Но сейчас картина пира была сокрыта под двухметровым слоем снега. Здесь не было клиновидных чумов, разбросанных вещей, брошенных в беспорядке нарт, лодок, посуды, орудий труда, охоты и прочей хозяйственной утвари.

Для Загбоя представшая картина не казалась шокирующей, как Асылзаку. Он молча посмотрел вокруг, неторопливо достал трубочку, забил её табаком, закурил и присел на корточки. А юноша был охвачен мелкой дрожью. Ему чудилось, что он видит логово самого Эскери. Ещё мгновения – и к ним на поляну выскочит какой-нибудь ужасный зверь и так же, как и этих животных, растерзает его и Загбоя. Асылзак видел потаржнину, понимал, что здесь произошло что-то страшное, но не представлял себе, что здесь кроме животных могут быть трупы людей.

А Загбой уже знал. Он видел, что именно здесь, на берегу этого озера, погибла потерянная экспедиция. Он не сомневался в этом ни на кроху соли. Вопрос был в другом: как и почему погибли люди? Может, их постигла та же участь, что его племя? Какая-то страшная чума, оспа или горная болезнь захватили экспедицию в этих горах. Или страшный голод, холод, свирепый ураган внезапно ночью обрушились на спящих и в один миг лишили жизни всех, кто находился на этом месте. А может, у охотника похолодела душа, он вспомнил старую кыргызскую легенду – здесь, в этом озере, и правда живёт дракон, охраняет золото Кучума и убивает всё живое, кто только придёт сюда? Ведь живёт же в озёрах Туманихи Большая рыба! Многие её видели, но никто не может дать ей определяющего названия, так как она не похожа ни на одно водное существо. И здесь… Живёт дракон, по ночам выходит из воды и убивает всех, кто осмелится нарушить его покой…

От этого у Загбоя едва не остановилось сердце. А вдруг дракон сейчас выйдет из-подо льда и убьёт их? И вот уже в отважном сердце поселился страх. Страхи, как знойные вороны, закружились в голове. И рад бы не верить, но как дать объяснение произошедшему?

Может, был бы один, развернулся, убежал подальше. Но чувство стыда перед юношей останавливает охотника. Нет, он не может бежать. Надо узнать, почему погибли люди. Ещё есть время – Загбой посмотрел на голец, у Кучума закумарилась каменная вершинка, будет метель, завтра уже сюда не подняться.

Он выбил трубочку, бережно положил её во внутренний карман и поднялся на ноги. Ещё раз осмотревшись, подошёл к одной из выкопанных в снегу нор и пальмой стал расширять проход к земле. Асылзак понял его намерение, не говоря ни слова, встал рядом, стал ему помогать. В быстром темпе они проработали около двадцати минут. Загбой откалывал снег, а юноша таяком выбрасывал наверх смёрзшиеся куски зимнего покрывала.

Довольно скоро они добились желаемого результата. Наконец-то металлическое жало пальмы ткнулось в податливую мякоть. Ещё несколько усилий – и оголился бурый лохматый бок животного.

– Сохатый? – осторожно спросил Асылзак.

Загбой отрицательно покачал головой, очистил рукой снег с задней ноги и показал на копыто:

– Лошадь.

– Кони?! – удивлению юноши не было предела. – Откуда здесь, в гольцах, кони?

Загбой шумно выдохнул воздух, ещё раз с силой ударил пальмой по боку погибшего животного. Облезлый бок отозвался бубном шамана, внутренности лошади были полностью выедены хищниками и мышами.

– Здесь не только кони. Тут есе лючи… – тихо добавил он и вылез наверх.

Где-то в стороне послышался загадочный шум. Охотники вскинули ружья, приготовились стрелять. Из соседней дыры показалась засаленная морда Чабоя. Кобель уже успел попробовать мяса и теперь тоже пытался выяснить источник переполоха.

Первыми обнаружили себя слуги Эскери – вороны. Недовольные появлением конкурентов, они резко, отрывисто заклокотали и, сложив свои могучие, сильные крылья, пикировали с высоты к самой земле. А в перелесках слышались истошные вопли кедровок, треск ронжи, какое-то хрюканье, кошачий визг, вопли с подвыванием и угрожающий рык. Всё эти звуки приближалось к потаржнине со стороны Часки с некоторой скоростью. Но так как движение ещё оставалось невидимым, это дало охотникам время для того, чтобы спрятаться за стволами приземистых кедров. Асылзак бросился влево и теперь, переводя дух, старался успокоить нервную дрожь в руках. Юноша думал, что к ним приближается не кто иной, как сам хозяин гор Харги или Эскери.

Загбой думал иначе. Опытный следопыт успел привязать Чабоя на поводок, крадучись спрятался с кобелём за стлаником и теперь, сняв с головы шапку, старался различить гвалт приближающихся голосов. Через какое-то время он довольно покачал головой, указал рукой в сторону шума и показал Асылзаку на ружьё: «Взводи курок!»