Непреднамеренное воровство

- А лыжная база у ЖБИ была палочкой выручалочкой перед уроками физры, всегда можно было взять там лыжи... Бегали туда постоянно... А в двадцать шестой лыжи не приходилось таскать за собой, они хранились в спортзале... И лыжи, и ботинки... Для нас, перешедших из второй, это было в новинку...

- Да, да! За двадцать шестой школой, в тундре на лыжах по кругу, это каждый год обязательно. Мы на лыжах и в походы подальше ходили, в тундру за ТЭЦ.

- А я помню, в наши годы притащишься в школу с лыжами, лыжным костюмом в авоське, а, оказывается, ветер сильнее, чем надо или температура ниже, чем можно, и физкультура отменяется. И вся школа таскается из кабинета в кабинет на переменах со всем своим скарбом лыжным до конца уроков, после всего ещё домой... Тоска...

Ага, сам попал как-то в такую же историю. Прихожу в школу, а там все на улице, чего-то ждут. Ну, я быстренько выяснил, что к чему. Говорят, в теплицу на экскурсию едем. Таскаться с портфелем мне очень не хотелось, а главное, я надеялся, что наша прогулка затянется надолго и уроков не будет. О! Как жестоко я ошибался?!

Носить в руках вещи я никогда не любил. Это видно врождённое у меня, а потому, недолго думая, сорвался со всех ног домой. На моё счастье сестра играла во дворе. Швырнув ей портфель с приказом отнести домой, сам же рванул со всех ног обратно, дабы успеть занять хорошие места в автобусе. Конечно, опоздал. Все места у окон были заняты.

В теплице было хорошо!.. Жарко!.. Много света. Все порастёгивали свои шубы и пальто.

- Теплицы, как я помню, были рядом с баней, которую помнишь ты. - Подтверждает Тамара. - Ещё теплицы были на 17 шахте, там была ферма коров и лошадей. Нас периодически отправляли классом в тундру рвать траву мятлик для их корма. Уже в 10 классе знакомые мальчишки там воровали лошадей покататься верхом.

Хм!.. Травы не помню... Мох да, сколько угодно, а травы нет... Не помню... Тепличных растений и прочего я не запомнил, а вот стеклянный потолок и громадные лампы, запечатлелись на всю жизнь. Может там цветы выращивали, может огурцы, не знаю. Но в школу мы вернулись вовремя. И тут выяснилось, что я в пролёте! Потому как портфеля у меня нет! Тусклые лампы, окружённые тройными металлическими кольцами, перевёрнутыми пирамидками со срезанными верхушками, свисали из-под потолка и совсем не впечатляли после яркого света теплиц.

Первый урок пришлось мучиться с соседом, а на второй я всё же решил сбегать домой. Галина Ивановна не отпускала меня, говорила, мол, всё равно опоздаешь, за перемену не успеешь. Однако я позволил себе с ней не согласиться, уверяя, что бегаю очень быстро, а мой дом чутьли не за углом школы. И отправился за учебниками. А когда прибежал, выяснилось, что прошло уже пол урока. И всё же я был горд, что сумел-таки вырвать несколько минут перемены.

В конце занятий учительница принялась объяснять звонкие и шипящие согласные. Чтоб не запутаться, я открыл учебник, нашёл упражнение и вместо точек принялся расставлять правильные буквы, стараясь вписать их максимально незаметно и очень-очень тоненькими едва видными мазками авторучки. За этим занятием и застала меня Галина Ивановна.

- Воруешь, - сказала она, - прямо на глазах воруешь.

Ох, как я тогда на неё обиделся. И не потому, что она отобрала учебник, заменив своим, лишив меня тем самым возможности сделать задание хотя бы на четвёрку. Слово "воруешь" обидело меня куда сильнее. Не воровал я никогда, и не любил тех, кто это делает.

Нет, не так. Был случай. Было мне тогда лет шесть, может чуток меньше. Но в школу я ещё не ходил. Однажды меня послали за хлебом в магазин. Бывший когда-то баней, потом мясным, позже гастрономом, теперь, говорят, толи молочный, толи книжный. Так вот. В этом магазине стояли автоматы по продаже хлеба. Даёшь продавщице денежку, а она взамен вручает тебе жетончик. Толстенький такой, ребристый и блестящий. Хлебный автомат привлекал меня тем, что там, если бросить жетончик, появлялась полочка с хлебом. Бери, иди домой. Никаких тебе очередей, никаких споров "Вы здесь не стояли", "Мальчик, подожди, мне надо быстро", и так далее, и тому подобное. В общем, никаких проблем. Только вот моим родителям почему-то не нравилось пользоваться подобными достижениями науки и техники. Они утверждали, будто хлеб там всегда чёрствый и старый. Поэтому я стоял в очереди, и ждал, когда гнусная тётка, торчавшая впереди уже полчаса, наконец-то отойдёт, уступив место следующей, за которой ожидал своей очереди я. Продавщица пощёлкала счётами, перекинула несколько костяшек и тут положила на прилавок жетончик. Тот самый, вожделенный жетончик! Некоторое время его никто не трогал, и я решил, что это мне подарили. Схватив жетон, я крепко зажал его в кулаке, чтоб никто не отобрал. И тут тётка принялась что-то искать. Продавщица утверждала, что положила сюда, и показала, куда именно. Тут до меня дошло, что этот жетончик дали той самой вредной тётке, а я его стащил. Мне стало так стыдно!.. Удивительно, но никто из очереди, стоявшей за мной, не сказал ни слова. Неужели никто не видел?! Я не знал, что делать? Как вернуть, и чтоб главное не ругали. Немного помучавшись, осторожно протянул руку и разжал кулак, поинтересовавшись при этом, не эту ли штуку они ищут? Продавщица, кажется, обрадовалась, тётка, наверное, тоже. В общем, я не помню, чтоб меня ругали. Видимо, не ругали. Врождённое чувство справедливости сыграло со мной в дальнейшей жизни плохую шутку. Но это уже совсем другая история...

- А мясомолочный магазин я знаю прекрасно.- Поддерживает разговор Тамара.

Мало кто помнит, что там сначала была баня. Окна стрельчатые, высокие, узкие. Там одно время был хлебный, но не очень долго. А потом сделали молочным. Он как раз был за земляным мостиком через ручей, а за магазином строили зэки горноспасательный городок. Во всяком случае, так говорили. А что на самом деле там было, или построили, я так и не знаю.

- Если дальше пойти по дороге, - продолжала Тамара, - то справа и был роддом. Два здания, одно напротив другого.

- Роддом, хирургия - всё это было, по моей памяти, в двухэтажном доме за посёлком отдельно в тундре. В сторону (к кольцевой дороге) на город. Моей сестре там оперировали аппендицит, причём наша соседка со второго этажа - Нина Яковлевна, она до сих пор живёт на Воргашоре, её сын Виталька тоже врач, терапевт. А когда- то мы с ним лазали по крышам сараев и прыгали с них в сугробы. Мне о них написала Киндяшкина Ира. Я её так и не вспомнила, хотя она училась в параллельном классе. Мои одноклассники или их сёстры, братья родились в нашем посёлке.