Как ни странно, самым сложным в организации экспедиции на Солнце оказалось сделать так, чтобы в Солнце я летела одна. Но я жаждала встречи наедине – лишь я и Солнце.

Ведь речь о глубоком проникновении, не так ли? Меня могут обвинить (и нередко обвиняют) в безумной гордыне или же обозвать, как сделала Элоиза, сексуальной извращенкой. Но я смиренна как францисканец, а считать меня извращенкой могут лишь те, кто усматривает глубинное извращение в бытии минералов или во вкусе родниковой воды. Пролетела надо мной комета – видно, неспроста. Верно, это добрая примета: жизнь моя чиста. Жизнь вообще чиста. Грязна лишь смерть.

Накануне экспедиции я лежала на бортике большого квадратного бассейна, где когда-то плавал труп моего отца. Я так и не узнала, почему он наложил на себя руки. Стояла южная ночь, безлунная и звездная. Я лежала на рамке черного квадрата, набитого звездами. Там я уснула, и мне приснилось, что я гуляю по гигантскому глазу. Это был остекленевший глаз Элоизы, светлый и прозрачный. Поверхность глаза – твердая, стекловидная, и невероятно трудно оказалось удержаться на этой гладкой покатой поверхности, тем более что я бродила по ней в туфлях на очень высоких и тонких каблуках. Мне приходилось всплескивать руками, чудом сохраняя ломкое равновесие. Черный зрачок этого глаза зиял скважиной, узкой бездной. Проснувшись, я поцеловала на прощание хлорированную воду бассейна, а после покинула Землю, чтобы погрузиться в пучину огненного океана. В своем небольшом прозрачном батискафе, пронизанном волокнами «холодного вещества», я достигла Центральной Точки Солнца – она не только абсолютно холодна, она еще и абсолютно темна. Это микроскопическая черная звездочка, мерцающая в эпицентре ворсистого и чешуйчатого огня. Сожалею, но я погибла в этой экспедиции. Не хотела признаваться в этом, но придется. «Холодное вещество» уберегло меня от солнечного пламени, но суперхолодная черная звездочка в эпицентре Солнца поглотила мой корабль.

Эй, русские, наши угрюмо-веселые враги![1] Вы ошиблись. Вы искали вечную тьму в пространстве меж звездами. Но вечная тьма скрывается в сердце звезд. Эта звездная тьма – условие света.

Меня зовут Джейн. Джейн Марпл. Уже в колледже я подписывалась Джейн Марпл Младшая и рассказывала всем, что моя бабушка – та самая проницательная старая леди, которую Агата Кристи прославила на весь мир за выдающиеся способности к разгадыванию криминальных тайн. Старушка распутывала самые запутанные клубки, вот только она не существовала в действительности, а я существую.

Мое образование, которому я посвятила свою любознательную рассеянность, было связано с историей искусств, но я так обожала Агату Кристи, что после колледжа пошла работать в аукционный дом Christie’s, воспользовавшись протекцией своей дяди лорда Балтимора. Впрочем, вскоре дядя переметнулся к конкурирующему дому Sotheby’s, и я вслед за ним.

Sotheby’s – знаменитый аукционный дом, но его название никак не связано с Агатой Кристи, поэтому я быстро потеряла интерес к работе, хотя мой дядя был неизменно обаятелен.

Я сказала ему, что хотела бы расследовать преступления, чтобы оправдать свое священное имя – Джейн Марпл.

Впрочем, должна сразу же признаться, что полностью лишена необходимых для этого дела талантов. Я невнимательна. С детства меня осуждали за склонность к бесплодным мечтам, которые всецело овладевали моим туманным сердцем. Я росла, как остров в дожде растет за бортом корабля на радость усталым пассажирам круизного лайнера. Всегда мечтала о морских круизах.

Воспринимая реальность сквозь круизную призму своих фантазий, я вряд ли способна быть детективом.

Там не менее лорд Балтимор отнесся к моим словам о расследовании преступлений с неожиданной серьезностью.

– Не хочешь ли впутаться в одну шпионскую историю? Вижу, тебя уже не возбуждают интриги вокруг аукционов, хотя в нашем деле немало авантюр. В таком случае ты могла бы оказать услугу своей семье. Твой двоюродный брат Морис Сэгам предпринял попытку служить Ее Величеству в качестве агента по специальным поручениям.

Я всегда сомневался в его шпионских дарованиях. Кажется, дело окончилось провалом. Честно говоря, Морис – не семи пядей во лбу. Пустой парень, хотя и не лишенный сантиментов. Мой друг по клубу (не буду его называть, ты сама знаешь, о ком я говорю) сказал, что Морис сейчас в Крыму и с ним там что-то стряслось. Он вроде бы потерял память и вообще сошел с ума и находится в психиатрической клинике в Ялте. В той самой Ялте, где когда-то сэр Уинстон Черчилль, Рузвельт и Сталин делили Европу, точно торт. Его служба больше не хочет им заниматься, они считают, что зря связались с ним. Да и само дело, ради которого он оказался в Крыму, нынче считается надуманным и не стоящим выеденного яйца. Всего лишь фантазия одной горячей головы из МИ-6. Не хочу сказать, что вся наша родня – сплошные неудачники, но Морис так же не тянет на Джеймса Бонда, как ты, дорогая, на Джейн Марпл Старшую. Он уже в Оксфорде славился своими бредовыми выходками и бездарностью по части наук. Видимо, такие и идут в спецслужбы. Тем не менее он часть нашей разветвленной семьи, поэтому, раз уж ты мечтаешь о приключениях и морских круизах, то вот билет на самолет до Марселя, а там тебя ожидает круизный лайнер. В Ялте ты сможешь навестить Мориса в клинике и, надеюсь, забрать его оттуда. Привези домой этого дурачка.

Я мало знала Мориса Сэгама, моего кузена. У нас в семье его почему-то называли Американцем. То ли потому, что он долго жил в Америке, то ли по какой-то другой причине. Его выгнали из Оксфорда за небрежное отношение к наукам. Я понятия не имела, что он сделался секретным агентом Королевы. Один раз я вместе с ним и Джеральдом Фасмером употребляла галлюциногенный препарат. В бреду Сэгам что-то говорил о королях и королевах. Впрочем, я тоже люблю Елизавету.

Мне сказали, что в Ялте обо мне позаботится некий Джейк Янг – видимо, мелкий агент. Собственно, он и сообщил о том, что Сэгам находится в клинике. Так я оказалась в Крыму – край почти баснословный, о котором я знала лишь то, что там сложил голову мой предок, британский генерал, воевавший в Крымскую войну. Представление о той военной кампании у меня было весьма смутное, что не мешало мне ощущать горделивую причастность к давним битвам при просмотре фильма «Атака легкой кавалерии».

Джейк Янг передал мне ключ от квартиры, где Сэгам прожил почти год, – квартирка располагалась в Симеизе (местечко недалеко от Ялты), в старом доме, где в начале ХХ века действовала гостиница для холостяков.

Я так мало знала о человеке, которого собиралась выручить из беды. «Может быть, его жилье скажет мне нечто о свойствах его души?» – подумала я. В старом доме в тот момент не было электрического света (в Крыму часто отключают электричество), поэтому я обследовала эту квартиру со свечой в руке.

То был туманный вечер русской Пасхи. У стен местной церкви я наблюдала крестный ход в соленом тумане и огонек свечи сохранила до интервенции в покинутую квартиру. Там я обнаружила множество стеклянных и фарфоровых фигурок и один рисунок, изображающий девочку в костюме охотницы с кровавыми слезными струйками на щеках. После я с наслаждением приняла душ.

Все это показалось мне восхитительным. Шпион-неудачник, собирающий дешевые статуэтки с блошиного рынка, – что может быть обворожительнее для бывшей сотрудницы аукционного дома Christie’s? Меня охватило мистическое томление, возможно, сексуального происхождения, ведь воздух был пропитан пьянящим благоуханием цветов и моря.

На следующий день я отправилась в клинику – по адресу, который мне сообщил Джейк Янг. Странная оказалась клиника, она состояла из нескольких строений, старых и относительно новых, везде было пустынно и тихо, кое-где ходили медики и санитары в белых халатах, но в целом создавалось впечатление, что в этом комплексе зданий нет других пациентов, кроме Мориса Сэгама. Должно быть, жители Ялты не склонны к психическим заболеваниям. Эта местность слишком прекрасна и дышит здоровьем.